Книга Венеция не в Италии - Иван Кальберак

Сегодня мой отец возвращается домой на уик-энд. По будням он дома не ночует: работа у него в Париже, а сюда, в Монтаржи, ехать слишком долго. Правда, многие все же проделывают это путешествие каждый день, торчат в пробках или сидят на платформе, когда у железнодорожников забастовка, которая всякий раз выливается в войну нервов с министерством транспорта, и по телику только об этом и говорят. Но мой отец часто заканчивает работу очень поздно, как люди из шоу-бизнеса. Он добирался бы до дому глубокой ночью, когда мы с мамой уже спим, съедал бы в одиночестве омлет из двух яиц и смотрел по телику ночные новости, а от этого лучше воздерживаться, особенно если вам часто снятся кошмары.

Работа у отца своеобразная, о ней не очень-то удобно рассказывать, но здесь, в моей тетради я могу написать все – а иначе для чего я ее покупал? Итак, скажу прямо: мой отец – торговый агент. Знаю, это мерзкое занятие. Он ходит по домам и предлагает людям стальные двери, сигнальные устройства, системы безопасности. Такой товар пользуется спросом, ведь в наши дни всем страшно жить, Правда, сейчас кризис, и отец постоянно твердит, что «обстановка осложняется». А я спрашиваю себя: бывает ли такое время, когда обстановка становится проще, и если да, то в чем это выражается? Он считает, что у него вымирающая профессия, потому что люди теперь никого к себе не пускают: повсюду кодовые замки, домофоны, видеокамеры. Хотя в этом отчасти виноват он сам, потому что, предлагая людям охранные системы, подпитывает в них маниакальный страх, вот они и стараются превратить свое жилье в неприступную крепость. Примерно как если бы он продавал им веревку, чтобы они повесились. В общем, люди ведут себя, как камикадзе, но его это, похоже, не слишком волнует. На мой взгляд, все человечество превратилось в коллективного камикадзе, или, по крайней мере, имеет такую тенденцию; как иначе объяснить наркоманию, вырубку лесов, перенаселение, использование допинга в спорте, приводящее к раку поджелудочной железы, а кроме того – пестициды в капусте? И это еще не все, и перечислять надо было в другом порядке, но, думаю, вы уловили мою мысль. Наверно, это такая форма героизма – расшибать себе лоб о стену. В прошлом году я видел фильм про самураев, японских воинов, которые, утратив честь, кончали жизнь самоубийством. Возможно, человечество каким-то образом утратило честь: это объяснило бы его тягу к самоубийству.

Так или иначе, но люди, которые ходят по домам и предлагают товары, как мой отец, – это герои. Да, герои: хоть и без суперспособностей, хоть и непризнанные, а, наоборот, всеми презираемые. Когда в начале учебного года мы заполняем анкету, и в графе «профессия родителей» в очередной раз приходится писать эти позорные слова – торговый агент, я готов провалиться со стыда. Поверьте, я не преувеличиваю: это безмерное унижение. Я стараюсь заполнять эту графу так, чтобы одноклассники не видели. Думаю, учитель сразу представляет себе усатого дядьку в старомодном галстуке, славного, но глуповатого, который звонит вам в дверь и которого вы со вздохом выпроваживаете. Стыд, да и только. Я предпочел бы написать в этой графе «врач», или «адвокат», или «учитель французского языка». Бывают же приличные, благородные, респектабельные профессии, не то что таскаться по городу и навязывать людям какой-то хлам. Тем не менее для нашей семьи это единственный источник дохода. Тем не менее система персональных продаж, как говорит мой отец, – дело очень трудное и ответственное. Вы заявляетесь к людям, которые ничего у вас не просили, которым по сути ничего не нужно, и в итоге получаете от них чек на крупную сумму за вещь, которую они не собирались покупать. И вдобавок, если продавец все сделал грамотно, они остаются очень довольны. Тут есть один секрет: то, что произошло, на самом деле никакая не купля-продажа. Люди ни в коем случае не должны заподозрить, что им хотят сбыть товар. Продавец проникается к ним внезапной симпатией. Беседует с ними. Становится их другом. И в какой-то момент делает их счастливыми обладателями того или иного товара. Это настоящее искусство. Но только, в отличие от других искусств, таких, как актерская игра, пение, музыка, оно не вызывает восхищения – совсем наоборот. Оно исчезнет раньше, чем дождется официального признания.

Отец не получает регулярной зарплаты, только комиссионные. Если за неделю не удается реализовать нужное количество товара, это отражается на его настроении. Нам он ничего не говорит, но я сразу чувствую, когда у него проблемы: он приходит не такой веселый, как обычно. Правда, сам он это отрицает, но я ему не верю. Он объясняет, что недели бывают разные, удачные и не очень, и тут главное – не падать духом, а продолжать делать свое дело, звонить в двери, улыбаться, очаровывать, выслушивать бесконечную нудную болтовню с таким видом, чтобы у клиентов создавалось впечатление, будто они ужасно умные и интересные люди, даже если они несут несусветную чушь. Хуже всего, что при этом надо быть абсолютно искренним, иначе ничего не выйдет. Не знаю, как он с этим справляется, наверно, он софист. Вроде тех древних греков, о которых нам рассказывает месье Мерле, учитель французского: он все время пытается учить нас философии, по-видимому, выбрал не ту специальность. Мой отец способен сначала отстаивать одну точку зрения, а потом прямо противоположную, и это его нисколько не смущает, главное для него – обмен мнениями, умение поддержать разговор. Не стоит цепляться за какую-то идею, ведь они по сути все равноценны: так он думает, и такая позиция помогает ему найти общий язык с кем угодно, а в итоге успешно продать свой товар. Он постоянно твердит: «Мир полон близоруких людей, которые хотят убедить вас, что мир плавает в тумане». Потому что философия и система персональных продаж – почти одно и то же. Только не говорите это философу. А уж тем более менеджеру по личным продажам. Вообще-то в наши дни все люди – менеджеры по продажам, просто они умеют маскироваться, но когда мы не берем товар, который они нам навязывают, они делаются грустными и разочарованными. Чтобы в этом убедиться, достаточно включить телевизор. Мой отец, по крайней мере, не прикидывается кем-то другим. Правда, обычно я сожалею об этом обстоятельстве. Это одно из тех проявлений противоречивости жизни, о которых я недавно здесь говорил.

Так или иначе, скоро я увижу, какое у него сегодня лицо. От него ведь не знаешь, чего ждать: иногда он просто очаровашка,