Книга На восходе солнца - Василь Быков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здрафствуй, товарищ!
— Здоров, здоров! Вот чуть не утопли возле твоей хаты. Теперь посушиться надо.
— Я, я,— сказал немец, как будто что-то поняв.— Яволь!
— Давай, приглашай в дом.
Старик перешагнул через порог, за ним порог переступили Ананьев, Зина, Васюков — и все остальные прошли в узкую дверь.
Старик привел их в просторную комнату-зал с высокими, завешанными портьерами окнами, темной мебелью и дубовым паркетом, отчаянно заскрипевшим под их ногами. На стенах зала торчали оленьи рога, мерцали какие-то картины в золоченых рамах. На боковой стене возле двери висел огромный гобелен, изображавший бегущих косуль, преследуемых кабанами в окружении буйно разросшейся папоротниковидной растительности. В углу зияло черное жерло камина с низкой чугунной решеткой.
— Вот и добро,— сказал майор, опускаясь на широкий диван, обтянутый коричневой кожей.— Вот и посушимся. А то вон как намокли. Чертов этот ваш брод! Форштей?
— Я, я. Понимай,— подхватился все напряженно рассматривавший гостей хозяин и быстро вышел из комнаты.
— Располагайся, славяне,— сказал майор.— Может, еще и подрубать тут найдется.
— Да-а! Живут же буржуи! — разглядывая убранство комнаты, сказал Васюков.— Сколько тут книг.
Огромные черные шкафы с пола до потолка были набиты толстенными книгами в кожаных переплетах.
— Действительно! — согласился разведчик.— Диван кожаный! Сколько бы сапог вышло. И бархоток заодно,— потрепал он угол бархатной портьеры.
— Ну-ну! — воспрещающе прикрикнул Ананьев.— Мне чтоб никаких шалостей! Знаешь, тебе не Орловская область. Европа.
Разведчик хитровато ухмыльнулся.
Не дожидаясь хозяина, Васюков начал хлопотать возле камина, разжег на углях несколько березовых чурок. Майор пересел в кожаное кресло, поближе к камину, протянул к огню мокрую ногу. В это время открылась боковая дверь и в комнату вошла молодая женщина с небольшим подносом в руках, на котором лежало несколько аккуратно нарезанных тоненьких ломтиков хлеба, намазанных маргарином. Знакомый старик нес в поднятой руке зажженный карбидный фонарь. Женщина сдержанно взглянула на гостей и по указке старика подошла с подносом к майору.
— Битте, гер официр!
— Спасибо, спасибо.
— Брот,— сказал сзади старик.— Битте дойч брот.
— Ах, брот! — удивился майор и захохотал.— Брот! Я говорил брод! А не брот.
— Брот, брот. Я понималь,— озадаченно приговаривал немец.
— Ни черта ты не понял,— сказал, перестав смеяться, Ананьев и, взяв бутерброд, поднял веселые глаза на женщину. — Ух, ты! Вот это красотка! Глянь-ка, Зина! В штанах!
Немка действительно была хороша: изящная головка с длинно опущенными на плечи волосами, стройная шея и узенькие плечи под темной кофточкой, но Ананьева больше всего поразили узкие облегающие брючки на ее стройных ногах.
— Вот это да! — восхищенно твердил майор.— Как зовут тебя? Имя тебе как?
Немка, поводя подкрашенными глазами и кокетливо улыбаясь майору, однако не понимала, и старик сказал:
— Фройлен ест Ирма.
— Ах, Ирма! Хороша Ирма. Правда, Васюков? А?
Васюков взял с подноса свой бутерброд, встретился взглядом с немкой и смутился. У камина, развешивая мокрые бинты, неприязненно покосилась на Ирму Зина.
— Какая-нибудь фашистка...
Раздав бутерброды, Ирма вышла, сопровождаемая восхищенным взглядом майора, немец-старик остался.
— Что, дочка? — кивнул в ее сторону Ананьев.
— Вас ист дас?
— Ирма, Ирма, говорю, кто тебе? Дочка? Ну эта...
— Тохтер? — подсказал разведчик.
— Никс тохтер,— сказал немец.— Ирма швигертохтер, ферштейн?
— Ни черта не ферштейн,— сказал Ананьев.
— Вроде бы швагерка она,— сказал разведчик.— Жена сына.
— Ах, невестка! Понятно. Однако выбрал сынок невестку. А где сам? Сын-то?
— Во зон? — перевел разведчик.
Вместо ответа старик неопределенно развел руками.
— Понятно. В армии, где же еще ему быть. А ты кто? Буржуй, да?
Немец неожиданно понял и произнес длинную фразу, вслушавшись в которую разведчик резюмировал:
— Он архитектор. Гражданские дома строил.
— Ах, архитектор! А я думал, буржуй,— сказал майор.— Здорово живешь.
— Я, я,— сказал архитектор.— Сдорофо!
Тем временем Васюков, жуя свой бутерброд, разглядывал гравюры на стенах, посмотрел на пирамидки фарфоровой посуды в застекленных шкафах, открыл дверь в смежную комнату и прошел туда. Это было небольшое помещение со множеством различных чертежей зданий на стенах, под стеклом на специальной подставке стояло несколько изящно изготовленных, словно игрушечных, макетов зданий, и Васюков догадался, что, очевидно, здесь был кабинет архитектора. Рассматривая макеты, он услышал сзади шаги и вздрогнул — в раскрывшихся дверях стояла Ирма.
Она тоже заметно смутилась, но быстро овладела собой и, улыбаясь, заговорила по-русски:
— Товариш хотель посмотрит? Посмотрит апартамент? Можно, битте, товарищ...
Жестами она увлекла его что-то посмотреть. Из комнаты, где находились они, вело несколько дверей, очевидно, в смежные помещения, и он растерялся. Он не хотел уходить далеко от своих.
— Нет, нет. Я ничего...
— Нет? Идет товариш, посмотрит сюда...
— Нет, спасибо.
Показалось ему во время этого разговора, что за той дверью, откуда появилась Ирма, послышались удаляющиеся шаги, но он не стал заглядывать туда, а, выждав, прикрыл дверь и поспешил в общий зал к своим.
Едва он приоткрыл дверь, как понял, что здесь что-то случилось. Оцепенев от чего-то только сейчас случившегося, все молча сидели по своим местам. Ананьев в кресле перед камином, на диване Зина, разведчик застыл с ножом и банкой консервов в руке, на середине со странно вздрагивающими руками стоял старик-немец и с повернутой назад головой застыл старший техник-лейтенант. Все ошеломленно смотрели на только что вбежавшего в дверь мокрого по пояс шофера Воробья.
— Честное слово, что я, врать буду! — давясь словами, говорил Воробей.— Это... Кончилось. Мир, понимаете... Капитуляция!
Майор вскочил в кресле.
— Кто сказал?
— Капитуляция, понимаете, броневики проезжали, сам полковник сказал. Сегодня в 12 часов. Передали по рации. Полковник сказал.
— Капитуляция? Мир?
— Мир? — не выдержал и, будто ужаленный, вскочил разведчик.— Мир, братцы!!
Схватив подмоченную гармошку, он принялся наяривать «барыню» и тут же пустился в пляс. Ходуном заходил скрипучий паркет.
— А не ошибка? — радостно спохватился Ананьев.
— Какая ошибка! Если полковник... Я говорю...
— Боже мой! Боже мой! — приговаривала Зина.
— В 12 часов, а? — не мог поверить Ананьев.
— Ровно в 12. По рации передали. Там у них рация. Сам слышал...
— Ну, славяне! Дождались. Ты, старик,— обратился Ананьев к растерявшемуся немцу.— Мир, понимаешь? Капитуляция! Гитлер капут, понимаешь?
Наверно, только сейчас немец