Книга Империя господина Коровкина - Макс Гришин

и спать! Лыбится он еще тут… ах, бесстыжая ты рожа. Ах, отхожу тебя щас по голой заднице крапивой!

Но Александр улыбался не бабушке, не ее ворчанию и причитаниям. Перед глазами его был образ заблеванного с окровавленной физиономией Поляка, которого он держал своей рукой и который смотрел на него снизу вверх уже совершенно другими глазами и совсем не тем взглядом Геракла, которого боялся он всю неделю. То был уже взгляд страха, взгляд, будто говоривший ему: «отпусти меня, блин, а»?

В ту ночь, почесывая под одеялом покрывшуюся волдырями от крапивы ногу, слушая храп деда и писк комаров над головой, всё еще чувствуя нервное напряжение в своих конечностях, он понял для себя одну важную вещь – в глубине даже самого сильного Геракла, если хорошо копнуть, можно найти смотрящего на тебя испуганным взглядом избитого и заблеванного полячишку. Точно такой же взгляд поймал он на себе много лет спустя в одной из припортовых кафешек, когда жирное тело Пахана, хрюкнув и застонав, повалилось на пол, испуская из-под себя целый поток мочи и крови. Только в этот раз уже не было страха, не было нервного напряжения, был лишь холодный расчет, злоба и жмущий до холостой отсечки спусковой крючок палец. Тот урок у станции усвоил он тогда хорошо.

Но событие, которое Александр помнил лучше всего, и воспоминание о котором пускало мурашки по его коже даже пол века спустя, не было связано ни с курением, ни с алкоголем.

Пара уроков в школе, какая-то математика или физика. Но он не подготовил домашку и вместо школы, запрятав рюкзак с учебниками за мусоропровод, пошел гулять к заливу. Это был уже конец марта или даже начало апреля и родители запретили ему выходить на лед. Да он и не собирался, что он – больной?! Но когда он доехал на автобусе до парка, прошелся по уже таявшей дорожке до залива и увидел черневшие точки рыбаков по всему горизонту, он понял, что этому соблазну противостоять он уже не сможет.

– Эй парень! – крикнул ему кто-то их рыбаков, лишь только он спустился с берега на лед. – Шел бы ты домой, детям тут делать нечего!

Александр отмахнулся от него рукой и проговорил что-то вроде того, что ничего страшного и что он сам за себя отвечает. Рыбак хотел возразить что-то на это его возражение, но в этот момент у него начало клевать и вдруг мир остальной провалился для него в небытие. Когда же он насадил нового мотыля на крючок, плюнул на него по старой традиции, засунул его в лунку и снова вернулся к реальности вещей его окружавших, он попытался найти глазами ушедшего уже куда-то далеко парня и на мгновение ему показалось, что он видел его невысокую фигуру где-то уже в отдалении, но слабый удар в руку, явный сигнал того, что подошел окунь, снова утащил его в подводное царство того священного для всех рыбаков состояния, имя которому «клюет!»

С маршрутом пути Александр определился сразу. Где-то вдалеке, у линии фарватера, был небольшой остров, на котором стоял маяк и росли деревья. Он видел его и до этого, и каждый раз его посещало желание увидеть, что же там было на этом острове. И вот желание его начало воплощаться в реальность. Но это была уже весна и над головой светило яркое теплое солнце. Лед предательски хрустел под ногами. Но он же не трус! Вокруг себя, то дальше, то ближе, он видел сидевших на своих ящиках рыбаков, каждый из которых, уткнувшись в свою лунку, будто говорил ему одним своим присутствием «смотри на меня, парень, и не вздумай ссать!» Некоторые рыбаки, когда он приближался к ним слишком близко, ворчали; один из них даже отчетливо сказал что-то вроде «шел бы ты отсюда на х…» Александр было хотел и ему ответить что-то вроде того, что, мол, не беспокойтесь, что ничего страшного и что он сам за себя отвечает и тому подобное, но в этот момент рыбак добавил что-то, что делало его аргумент уже не уместным: «Ходит тут только и рыбу пугает!»

Остров этот оказался гораздо дальше чем казалось ему в самом начале пути, и он подошел к нему только часа через два. Рыбаков здесь уже практически не было и те немногие, которые попадались на его пути, с каким-то удивлением и уже ничего не говоря бросали на него свои косые взгляды.

Здесь, уже на подходе к острову, лед стал трещать сильнее и где-то слева, в направлении Кронштадта, метрах в двадцати от себя, увидел он уже большую проталину, по которой пробегали зыбью мелкие волны. Движение здесь становилось опасным, и он взял слегка правее. Но и здесь было не так всё хорошо, так как лед вдруг затрещал под ногами с такой силой, что он даже остановился и сделал несколько шагов назад. В голове пронеслась одна мысль. Ведь он почти дошел до этого острова – там не было ничего, кроме маяка и деревьев. Может все-таки вернуться? Но нет! Он дал себе обещание дойти до острова и это было уже делом принципа. Он снова шагнул вперед. Один шаг, за ним второй. Лед сильнее захрустел под ногами. Он остановился, он ждал, он прислушивался, он наблюдал. Лед держал. Еще один шаг, за ним второй. Хруст стал громче, шаги его быстрее, до острова оставалось каких-то метров пятьдесят и ему подумалось (ошибочное мнение с его стороны, как понял он уже потом), что двигаться надо быстро, не давая льду времени растрескаться под ногами. Через несколько секунд он бежал уже со всех ног. Лед трещал и проваливался под ногами, один его ботинок уже попал в воду, и он чувствовал влагу на шерстеном носке, оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть, он мог даже разглядеть уже следы по линии берега острова, но вдруг льдина под нажимом его ноги предательски треснула пополам и в мгновение ока тело его ушло под воду.

Он видел всё и всё понимал – серые рукавицы, гребущие воду перед собой; яркие лучи солнца, которые пробивались откуда-то сверху. Он сделал несколько гребков и с силой рванулся из воды наружу, но голова его ударилась во что-то большое и крепкое. Это был лед. Он был над ним. Александр рванулся назад, голова снова ударилась во что-то крепкое. Снова лед! В паническом отчаянии и уже совершенно не контролируя себя, он что-то прокричал и этот крик пузырями воздуха поднялся вверх, упираясь в полупрозрачную ледяную крышку