Книга Маг поневоле - Иван Алексин

— Да не собираюсь я никаким ушлёпком быть! — взорвался я. — Я, что в сумасшедший дом попал, что ли?

— Ещё как будешь! — с неожиданной злобой в голосе, прошипел Славута. — В зыби он сгинуть решил! — глаза мальчишки сверкнули неприкрытой ненавистью. — А ты обо мне подумал? Разве я виноват, что батя тебя заставил Васяткин баллот тянуть? Ведь прекрасно же знал, что меня вместо тебя заберут, если в зыби сгинешь! Ведь знал же! — Славута уже орал, брызгая на меня слюной. — Хочешь сдохнуть — дождись, пока ушлёпком станешь и подыхай себе, сколько хочешь! Меня то почто за собой к вопящим утянуть удумал?! Тоже мне брат называется!

И развернувшись, выскочил наружу. Только дверь хлопнула.

Я тупо уставился ему вслед, но собраться с мыслями мне не дали.

— Вельд, а Вельд. А как там, в пустоши — страшно? — девочка, заняв освободившееся, после ухода Славуты, место, начала увлечённо меня тормошить. — А что ты там видел? Вимка–пастушок говорит, что там упыри страшные живут и душами людскими питаются, — малышка выпучила глаза. — А почему твою не съели? Ой! — она испуганно вскочила и отбежала к двери. — Или съели?! А каково быть без души?

Любопытство пересилило, и девочка вновь вернулась к кровати.

— Помолчи минутку, — сморщился я, массируя пальцами виски. — Дай в себя прийти. Тебя как звать то?

— Как же я отвечу, если ты молчать велел? — обиделась малявка. — И сам всё время молчишь. Ну, расскажи про пустошь, — просительно заныла она. — Ну что тебе жалко, что ли? Ну, братик! А то скоро батя придёт!

— Хорошо, обязательно расскажу, — решил схитрить я, понимая, что иначе ничего, от неожиданно приобретённой сестрёнки, не добиться. — Только и ты мне сначала кое–что расскажи.

— Это не я твою дудочку взяла! — тут же замахав ручками, затараторила малявка. — Откуда мне было знать, что ты её за поленницей, у забора, схоронил?! Наверно, это кто–то из соседских мальчишек утащил! И вообще! Я только поиграть взяла! А потом на место положу! — девочка шмыгнула носом и обличительно добавила. — Ты всё равно, теперича, в ушлёпки уходишь. Жадина!

— Да бог с ней, с дудкой этой! — начал я терять терпение. — Себе её оставь! Ты лучше мне ответь для начала. Что за ушлёпки такие? И куда я за ними пойду?

— Ты в город пойдёшь! — радостно объявила девчушка, пригладив ладошкой мятый платок на голове. — На мага, значитса, обучаться! — и тут же подозрительно уставилась на меня. — А ты ничего не помнишь, что ль? В зыби память потерял?! — сестрёнка возбуждённо вскочила на ноги и вмиг очутилась у двери. — Надо будет Вимке рассказать и Ганьке толстой, — заговорческим шёпотом поведала она мне. — Пусть лопнут от зависти!

Я горестно простонал. Идиотизм происходящего просто зашкаливал. Нахожусь невесть где. В какой–то избушке на курьих ножках. Ничего не помню. Не очень хорошо соображаю. И к тому же вокруг одни детишки, которые несут какую–то бредятину и толком объяснить ничего не могут. Сумасшедший дом для малолетних, что ли? Тогда что я здесь делаю? Тоже умом тронулся? Хотя, я и так от этого уже не далеко.

Сделав усилие, я, кряхтя, поднялся и сел на своём ложе. Разом навалившаяся слабость, заставила облокотиться спиной о стенку. Теперь удалось осмотреться. Хоромы, мягко говоря, не впечатляли. Всё те же бревенчатые стены, земляной пол, да закопчённая печь, занимающая собой больше половины всего помещения. Из мебели: деревянный топчан, накрытый облезлым подобием шкуры, на которой собственно я и восседал, грубо сколоченная лавка, стоявшая у небольшого, затянутого полупрозрачной слюдой, окна, да огромный сундук, притаившийся в самом тёмном углу. Под потолком, возле печки, гроздьями свисали грибы и пучки зелени. По углам прилепилась заказанная мной паутина. Из посуды: забытая Славутой на пеньке, пошарканная плошка и, пристроившееся по соседству с сундуком, деревянное ведро. И всё. Спартанская, в общем, обстановочка. Диогена бы сюда. Он бы сразу, обратно, к себе в бочку, проситься начал.

— Это куда же меня занесло то? — прохрипел я, вытирая испарину со лба.

— Домой, а то куда же, — откликнулась девочка, решившая, видимо, временно отменить свой поход к толстой Ганьке. Тут ей пока интереснее было. Эпицентр событий, как–никак.

— Да нет, — страдальчески поморщился я. — Это я уже понял. Деревня то, как называется?

— Деревня и есть, — удивилась малявка. — Чё её называть то? Чай не город!

— А до города далеко? — с трудом удерживаясь от того, чтобы не заорать, не сдавался я. — Он как называется?

— И впрямь памяти лишился! — обрадовано заявила сестрёнка. — А ты что совсем ничего не помнишь? Совсем, совсем? — малявка аж головой несколько раз в разные стороны крутанула, от охватившего её возбуждения. — А как дядька Аникей на позапрошлой неделе вару напился и посреди дороги в луже уснул, тоже не помнишь? А как наш бычок Степан в лес удрал и мы…

— Да хватит уже! — не выдержав, гаркнул я. — Ничего я не помню, понятно?! Даже тебя не помню! Вообще ничего!!! Понятно?!!!

— Маришка я, — тонюсенько пропищала девочка, испуганно моргая глазками. — А тебя теперь в ушлёпки возьмут? Без памяти то? Ежели не возьмут, то дудочка всё равно моя! Ты сам отдал! — и, с обидой в голосе, добавила. — Ты и о пустоши, теперича, ничего не расскажешь, да?

— Какие ещё ушлёпки? Ты же вроде говорила, что меня магии обучать будут? — устало поинтересовался я, уже не надеясь на внятный ответ.

Так они ушлёпки и есть, — хмыкнула в ответ Маришка. — Их все так называют, — и тут же оживилась, забыв о недавнем огорчении. — Вельда, а правда, что ушлёпкам камень магический вместо сердца вставляют? Мне толстая Гунька рассказывала. И шрам потом страшный остаётся. Прям ужас! А ты мне потом покажешь?

Я обессилено закрыл глаза и мысленно смачно выругался. Стало понятно, что добиться внятного ответа на мои вопросы от девчушки было нереально. Она меня просто не слышала, увлечённо говоря о своём. Оставалось дожидаться, пока восстановятся силы, чтобы выбраться наружу самому и найти кого–то более адекватного или надеяться, что сюда зайдёт кто–нибудь из взрослых и разъяснит ситуацию. Не могут же эти дети сами по себе здесь обитать? Стоп! Она же вначале об отце что–то лепетала.

— А отец когда придёт? — перебил я, увлечённо продолжавшую щебетать девочку.

Маришка поперхнулась на полуслове и, на какое–то мгновение, стала похожа на вытянутую из воды рыбу, усиленно хватающую губами воздух. В глазах мелькнул неподдельный испуг.

— Всеблагой отец сюда никогда не приходит, — испуганно заявила она. — Зачем бы ему? Он даже к бате толстой Ганьки не заходит, хотя у дядьки Митрофана в хате даже светоч есть! И часы настоящие. Мне Ганька, один раз, даже разрешила на них сквозь дверную щёлку посмотреть. Красивые! А ещё…

— Ну, ты же сказала, что сюда сейчас придёт кто–то, — пришлось мне вновь перебивать девчушку.

— Так батя и придёт, — удивилась моей бестолковости девочка. — Тебя в ушлёпки забирать. Вот со старостой доругается и придёт. Солнышко уже поднялось. Возницы быков в телеги впрягают. Видать тронутся вскоре. Ты лучше расс…