Книга Избранница волка - Алеся Лис

Чтобы показать смирение и отчаяние, и не выдать неосторожным жестом свои планы, не зажигаю в комнате свет, решив притвориться спящей. Поплотнее завернувшись с головой в пушистое одеяло, как в белый мягкий кокон, стараюсь дышать размеренно и спокойно.

Мужчина замирает на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте, а затем я слышу, как его тяжелая поступь приближается к кровати.

Я, чувствую, как под его тяжестью прогибается матрас, когда он приседает на краешек постели и откидывает мое одеяло. Невероятным усилием воли заставляю себя и дальше дышать ровно и выверено, выталкивая из головы мысли о том, что сейчас творится в комнате. Я буду думать о море, о ласковом теплом море.

Однажды мне довелось побывать на его берегу, и эта картина навсегда останется в моем сердце. Шум волн, запах солёной воды, крики чаек над головой. Это сейчас перед глазами, а не наглая мужская рука, которая гладит мою лодыжку, не человек, который шумно дышит, рассматривая мое спящее тело. Море... Море... Море... Аквамариновое. Глубокое. Нежное и сильное одновременно. Мое море. Мой уголок спокойствия и умиротворения.

Не знаю, сколько длится эта пытка, и знать не хочу. И только когда слышу звук закрывшейся двери, позволяю себе расслабиться и выдохнуть. Кажется, поверил.

Глава 4

Вставать не спешу, мысленно отсчитывая секунды, даже слегка придремываю, каждый раз нервно вскидываясь на звуки в доме. Голоса мужчин отчетливо доносятся с первого этажа, хотя разобрать о чем говорят эти гады, я не могу. Но со временем стихают и они, а дом погружается в полную тишину. Кажется, время пришло.

Медленно встаю с кровати и принимаюсь за дело. Света из окна вполне хватает, чтобы стащить простынь и пододеяльник и связать их узлом. Я не знаю насколько крепок он у меня получается, будем надеяться, что достаточно, для того, чтобы я спустилась. Один конец привязываю к конвектору под окном, а со вторым в руках нерешительно замираю. Боже, как же мне страшно! Но оставаться здесь намного страшнее. Ещё раз придирчиво осматриваю крепление. Надеюсь, эта металлическая штука меня выдержит. Лучше было бы к кровати привязать, но тогда мне не хватит длинны. Нужно рискнуть.

Ткань с мягким шелестом падает вниз. Чёрт! Не хватает. Придется прыгать. Или падать. Это уже как получится.

Перекидываю ноги через подоконник и, сжав верёвку в руках, соскальзываю вниз. Мамочки, как же тяжело. Секунду беспомощно болтаю ногами, пока не нащупываю выпуклый бочок одного из бревен, из которых сделаны стены. Становится легче.

Медленно, шаг за шагом спускаюсь вниз. Миную узел, который связывает пододеяльник и простынь и двигаюсь дальше. Руки дрожат от напряжения, мышцы словно сводит судорогой, но я стараюсь не обращать на это внимания, молясь только об одном — чтоб не развязались узлы. До земли остаётся ещё половина расстояния, когда я всё-таки не выдерживаю и срываюсь вниз — то ли руки меня подводят, то ли плохое крепление каната, то ли то и то.

С глухим охом падаю в кусты, а сверху на меня пододеяльник. Дыхание выбивает из легких, в глазах зажигаются звездочки. Больно, очень больно. Мелкие веточки растения царапают обнаженную кожу, впиваются острыми концами, нанося невидимые мелкие порезы. Закусываю губу чуть ли не до крови, чтобы сдержать крик. У меня почти получилось, я не могу себя выдать так глупо.

Из открытых окон в доме слышится тихий шорох. Разбудила? Боже, Боже, Боже, прошу тебя, пускай они спят! Пускай их сон будет крепок, как у младенца!

Страх, погнавший адреналин по венам мигом выгоняет все болезненные ощущения, и я, как заведенная, вскакиваю на ноги. В лодыжку словно ввинчивается раскаленная острая игла, тихо мычу, изо всех сил стиснув зубы. Могло быть и хуже. Ушиб, всего лишь ушиб, при переломе болит сильнее… Я знаю.

Так, а теперь куда? Дом окружён серебристым забором, сделанным из металлического профнастила, по-моему, эта штука так называется. Залезть-то я смогу, если что-то подставить, а перелезть как?

Задумавшись, кидаю взгляд на землю, и замечаю белеющий пододеяльник. Сгодится! Быстро хватаю лежащий в кустах кусок ткани и снова настороженно прислушиваюсь.

В доме, кажется, снова стихают, и я, не теряя времени, быстро ковыляю к забору, напрочь игнорируя ноющую ногу. Нужно просто потерпеть, плакать буду потом.

До цели остаётся ещё каких-нибудь пару шагов, когда до меня доносится громкий лай. Собаки? У них есть сторожевые псы? Почему я раньше их не видела? Может они где-то были в вольере? Не важно. Теперь уже точно не до лодыжки.

В два счета преодолеваю расстояние до забора и закидываю скрученное комком покрывало на его бортик. Затем запрыгиваю на бетонный уступ, ставлю ногу на металлическую ленту, скрепляющую листы профнастила, и, подскочив, бухаюсь животом на кромку, накрытую тканью. С губ срывается тихий стон. Несмотря на мягкую подстилку, острый край ограды больно врезается в тело. Пес, почти догнавший меня, клацает челюстью у самой моей икры и цепляется зубами за подол платья. Ткань жалобно трещит, я дергаю здоровой ногой, кажется, даже попадаю пяткой по собачьей морде, и переваливаюсь через забор.

Глава 5

Перевести дух и отлежаться в высокой траве под забором не удается. К терзающему кусок моего сарафана зверю присоединяется ещё парочка, затем слышатся гневные мужские голоса, громкие окрики и ругательства. Сердце камнем ухает вниз. Чуть постанывая, поднимаюсь на колени, а потом, придерживаясь рукой за забор, встаю на дрожащие ноги. Ну, Цветана, давай! До леса рукой подать, пока они обойдут территорию усадьбы, я вполне успею добежать до деревьев.

Мне не верится, что мои старания увенчались успехом, даже тогда, когда под ногами начинает  ощущаться пружинистый остро пахнущий настил из опавшей хвои. По инерции продолжаю бежать, стараясь как можно глубже забраться в лесную чащу. В какой стороне находится трасса, я пока не думаю, сейчас главное скрыться.

Намеренно избегая проторенных грибниками троп, продираюсь сквозь сплетенные ветви кустов, ныряю под низко нависшими ветками, перелезаю через какие-то буераки. Липкая мерзкая паутина тут же облепляет руки, волосы, лицо... Содрогаюсь от отвращения — никогда не любила насекомых и пауков — но упорно продолжаю идти дальше.

Вскоре мне удается выйти к небольшому ручью. Только на его берегу позволяю себе несколько минут отдохнуть и напиться.

Я не знаю, насколько обученные у этих мразей псы, могут они брать след или нет, но, вспомнив, что если идти по воде, то собака не учует свою добычу, не раздумывая, захожу в прохладную воду и бреду по ней. Так идти намного тяжелее, каждый острый камешек на дне ощущается через подошву балеток, как крупный осколок стекла. Ушибленная нога снова напоминает о себе, но холод воды успокаивает ноющие мышцы и снимает жар.

Сначала мне удается шлёпать весьма бодро и в хорошем темпе, но с каждым шагом становится заметно, что я невольно начинаю идти все медленнее и медленнее, иногда спотыкаясь и скользя по дну.