Книга Стилет для «Тайфуна» - Михаил Алексеев

Когда в прихожей стали раздеваться и хозяйка принесла Степану тапочки, он смутился. В баню он после вывода роты в тыл не попал, и портянки у него были, мягко говоря, не первой свежести. Поэтому он взял тапочки и вышел на веранду. Только закончил переобуваться, следом вышел Трофимов.

– Не переживай! – увидев в руках Гришина портянки, приободрил он его. – Оставь здесь. Потом после бани Вера наверняка поставит стираться твое белье, и портянки закинет. Я сейчас сауну включу – через четыре часа можно будет мыться. Только на прошлой неделе закончили баню строить. Сами к ней еще не привыкли. Жена – большая любительница парной.

– Спасибо!

– Да не за что! Мы очень рады, что ты нашелся. Твоя семья нам теперь не чужая. Так что… Эх-хе-хе! Как дальше-то будет?

– Теперь хорошо будет! Теперь я знаю, что Вера и дети живы, им ничто не угрожает. Знаете, какой камень у меня с души сегодня свалился? Я столько горя насмотрелся, пока отступал и из окружений прорывался. И каждый раз, видя убитых женщин и детей, представлял на их месте Веру с Ваней и Машей. Это страшно!

– Да! Это страшно! Но я не об этом. Я о своем, о мелкособственническом! О том, что Вере придется перебираться на ту сторону перехода. Пусть не сейчас, но придется. А мы и к ней, и к Ване с Машей привыкли. М-да… Вот когда понимаешь, что двоих детей недостаточно. Наши дочери разъехались, и мы остались одни. Ты, Степан, на ус мотай! У тебя есть время на исправление ошибок. Точнее, ошибки наши, и тебе их не исправить, но не допустить вполне возможно. Так! Пошли в дом, капитан! Стоишь тут босый!

– Я в тапках!

– Именно!

Степана отправили к детям на второй этаж. Вера вместе с Ларисой Владимировной занялась приготовлением ужина. Майор ушел во двор разжигать мангал. А Степан знакомился с игрушками детей. Постепенно собирались гости, и все поднимались к нему знакомиться. Таким образом, капитан Гришин был представлен двум полковникам из штаба Объекта и одной невысокой и ладной женщине – Ольге Владимировне, жене подполковника Богомолова.

А потом за ним пришла Вера. Загрузив его бельем, одеждой, простынями и полотенцами, держа в руках кувшин с каким-то напитком, она повела его куда-то вниз по лестнице.

Баня оказалась в гараже, где стояла машина, на которой они приехали. По размеру она была небольшая – парная с полкой в рост человека и электропечью, душевая кабинка, лавочка углом и небольшой стол, на котором стоял некий аппарат, оказавшийся радиоприемником. Который Вера включила, как только они вошли и зажгли свет. Из приемника лилась незнакомая ритмичная музыка, но Степану было не до нее.

Вера начала раздеваться. Степан про себя отметил, что на ней очень красивое белье, какого у нее прежде не было. Начав вслед за женой снимать одежду, Степан оробел. Яркий электрический свет не позволял скрыть видимого возбуждения. Он так давно не был с ней, что застеснялся своей наготы. Вера, раздевшись быстрее него, абсолютно нагая повернулась к нему лицом, окончательно смутив и заставив его покраснеть.

«Как пацан!» – с досадой констатировал Степан. От дальнейший терзаний его освободила Вера, прижавшись к мужу всем телом и впившись поцелуем в его губы.

На этом рациональное мышление Степана закончилось. Он полностью отдался чувствам. И свет ему уже не мешал. Терпкие губы, упругая плоть под рукой, твердый сосок, упершийся в грудь Степана, нежные и нетерпеливые пальцы на его естестве, его мокрая от сока ладонь, и, наконец Вера оторвалась от него и, повернувшись к нему спиной, оперлась на лавку. Первый раз закончилось все быстро, однако даже этого небольшого времени хватило, чтобы закончиться коротким сдавленным криком жены.

После этого они сидели на скамье, отдыхая, и целовались. Заметив, что муж снова переходит в состояние готовности, Вера улыбнулась и прошептала:

– Пошли в парную!

И тут же дополнила:

– Париться! А то я такого грязнулю и в кровать не пущу!

В парной Степан попробовал повторить то, что только что было между ними. Вера отвергла поползновения, заставив его улечься на полок и безжалостно отхлестав дубовыми вениками.

Уже выходя из парной, Степан обратил внимание, что входная дверь в баню со вставками из стекла, правда не прозрачного, и смутился, сообразив, что можно было рассмотреть, чем они тут занимались.

Вера, поняв, о чем он подумал, успокоила его:

– Не переживай. Во-первых, люди все тут давно взрослые. Все всё понимают. Поэтому кровать нам постелют на первом этаже. А дети и Трофимовы спят на втором. Лариса Владимировна мне это уже объяснила и предупредила, что за детьми присмотрит, если ночью проснутся. Во-вторых, стекла непрозрачные, да и нет тут никого.

Степан прислушался. Действительно, голоса и мужской смех раздавались с улицы, где хозяин с товарищами жарили шашлыки.

Мылись долго – не менее двух часов. За это время повторили начатое в первые же минуты еще два раза. Из бани вышли как заново родившиеся, что недалеко было от истины. За эти два часа Степан с Верой скинули груз тревог и переживаний друг за друга, лежащий на их сердцах тяжелыми камнями все эти месяцы.

А потом был стол. Праздничный стол, хотя хозяйка все тревожилась, что ничего не успела и многого не хватает. На взгляд Степана, это было не так. Он не помнил в своем прошлом, чтобы ему когда-то приходилось сидеть за более богатым столом. Но все равно это было не главным. Главным была та атмосфера, что царила за ним. Степан, одетый в хозяйский спортивный костюм, просто купался в ней, кожей ощущая мирную тишину за окнами дома, душой чувствуя искреннюю радость всех окружающих за него и Веру и слыша веселый смех детей, сидящих у них на коленях. Звучали тосты, поднимались фужеры, рюмки и стопки. И что важно, не только за Степана и Веру. Пили за Победу, веру в нее и неотвратимость, стоя и молча помянули третьим тостом тех, кто уже не дожил до нее, своей смертью приблизив ее на шаг. Однако именно после этого тоста стопку Степана Алексей Федорович, на правах хозяина наполнявший сосуды спиртным, стал половинить. Степан, уже захмелевший и ставший более раскованным, хотел шутя возмутиться, но тут же жена наступила ему на ногу, выразительно посмотрев на него при этом. Спорить Степану сразу расхотелось.

Все когда-нибудь кончается – кончилось и это праздничное застолье. Гости разъехались, Вера ушла укладывать детей спать, хозяйка убиралась на кухне и мыла посуду, а Степан вышел на веранду покурить. Курить пришлось сигареты, оставленные ему полковником Гладким, узнавшим, что он остался без курева.

Прикурив, Степан оперся о стену открытой веранды и затянулся сигаретой. Внизу, под верандой, слышался голос хозяина, кормившего своего пса и разговаривающего с ним при этом. В зеркале еще не замерзшей реки отражались огни ночного города. За рекой по улице прогрохотал грузовик, где-то лаяли собаки, издалека доносилась музыка. Вдоль реки поддувало северным ветерком, и Степан, поежившись, поплотнее закутался в накинутый полушубок и со вздохом умиротворения растворился душой в этом мире. Он был счастлив! И счастье продолжалось.