Книга Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

Начиная с XI века Венецианская республика расширяла территорию и вступала во все более тесные отношения с некоторыми старинными центрами проживания евреев. Древние общины существовали по всему побережью Далмации, на которое Венеция распространила свое влияние в 1085 году. Ширились и ее материковые владения. Вскоре в состав республики вошли многие города, славившиеся своей веротерпимостью. В Византийской империи, где после так называемого Четвертого крестового похода (1204) влияние Венеции стало почти преобладающим, с античных времен сосуществовали многочисленные поселения; и на многих островах Леванта, которые примерно в то же время подпали под влияние Венецианской республики, со времен Античности жили процветающие еврейские общины. Особенно вышесказанное характерно для греческих островов, которые тогда были центрами шелкоткачества; эта отрасль находилась всецело в руках евреев.

В Константинополе еврейская община подчинялась власти венецианского байло (представителя) даже после возвращения города под власть Византии. В обмен на покровительство евреи платили байло довольно большие налоги. Так, он получал десять гиперфер[2] после своего назначения и такую же сумму ежегодно на Рождество, Михайлов день, Благовещение и День святого Марка. Помимо того ему присылали дань натурой: 30 пар сапог каждую весну и столько же метел в марте. В более поздний период Венецианская республика получала от евреев в Салониках, тогда бедного и пришедшего в упадок порта, 1000 гиперфер в год. Позже, из-за крайней бедности общины, сумму сократили до 800 гиперфер.

К концу XIII века, несмотря на экономическую и религиозную нетерпимость, Венецианская республика числила среди своих подданных большое количество евреев, разбросанных по всем уголкам ее владений. Они наверняка часто посещали и столицу – по торговым или политическим делам. Несомненно, некоторые из них выражали желание поселиться там на постоянной основе. Судя по всему, власти республики не могли изгнать всех своих подданных-евреев. Шло время, нравы смягчались, и Венеция стала крупным центром притяжения евреев. Раввин Исайя ди Трани, самый видный итальянский талмудист первой половины XIII века, хорошо знал Венецию, где какое-то время проживал. В 1288 году, когда ученый Хиллель бен Самуэль из Вероны решил созвать официальное собрание для разрешения спора в связи с идеями Маймонида, он, не колеблясь, предложил Венецию как одно из возможных мест встречи[3].

В XIV веке в отношения евреев с Венецией был привнесен новый элемент. После X века, когда термины «еврей» и «торговец» считались почти синонимами, произошло много событий. Для европейских евреев началась эпоха мученичества. Их страдания были не только телесными, но и духовными. Общество все больше пропитывалось духом религиозной нетерпимости. Евреев постепенно изгоняли из всех привычных сфер деятельности. В эпоху феодализма чувство надвигающейся опасности нарастало. Евреям запретили заниматься сельским хозяйством. После образования сплоченных ремесленных цехов и гильдий занятия ремеслами для евреев тоже стали невозможны, кроме отдельных исключительных случаев. Из-за зависти членов купеческих гильдий, часто подкрепленной предубеждением властей, их вытесняли и из торговли. Евреям запрещалось занимать посты, на которых они получали хотя бы номинальную власть над христианами, поэтому их вытесняли и из органов управления. Для них оставался открытым лишь один род занятий – ростовщичество.

Тем временем невероятный идеализм, подкрепляемый искаженными толкованиями текстов Священного Писания и неверной логикой, вылился в то, что церковь вводила все более и более суровые запреты на ссуду денег под проценты. Богословы утверждали, что в Библии ростовщичество запрещалось особо. Неодобрительно относился к ростовщичеству и Аристотель, чей авторитет в те времена уступал лишь авторитету Библии. Подобное занятие осуждает сама природа, которая не делает деньги с помощью обычных процессов воспроизводства! Поэтому церковь все больше приходила к негласному противодействию «ростовщичеству», как его называли, независимо от размера процентной ставки. В конце концов на Третьем Латеранском соборе 1179 года (том самом, на котором, вместе со следующим собором, состоявшимся 36 лет спустя, были приняты главные антиеврейские законы Средневековья) нападки достигли высшей точки. Всем, кто занимался столь гнусным делом, ростовщичеством, отказывали в христианских похоронах. Правда, запрет касался лишь христиан. Таким образом, в тот период, когда евреев вытеснили из всех обычных сфер деятельности, они волею обстоятельств оказались связаны с самым позорным и наименее уважаемым из всех занятий. Даже главы еврейских общин не одобряли ростовщичество; если должником оказывался единоверец-еврей, ростовщичество откровенно запрещалось. Тем не менее в конце концов и главам еврейских общин пришлось уступить. К концу XIII века в подавляющем большинстве католических стран, с частичным исключением Южной Италии и Испании, евреев в основном ограничили этим презренным и презираемым занятием.

Не то чтобы сама профессия, о которой идет речь, была достойна порицания. Более того, ростовщичество совершенно необходимо в любом обществе, основанном на денежной экономике (библейский запрет касался чисто пастушеских и аграрных общин). Бедняку заем мог понадобиться на покрытие срочных потребностей во время крайней нужды семьи; богачу заем был нужен, чтобы наладить какое-либо прибыльное предприятие; крестьянину – чтобы пережить период между посевной и сбором урожая. Но любой заем в каком-то смысле зависит от случая, и взимаемые проценты служат отчасти страховкой от убытков. Более того, заемщик, который на время лишает заимодавца возможности пользоваться своим капиталом и таким образом не дает капиталу служить любой продуктивной цели, явно должен выплатить некоторую компенсацию. Вся современная экономика построена на кредитной системе, неотъемлемой частью которой является процент; этот процесс был хорошо развит уже в конце Средневековья.

Церковь не учитывала все указанные соображения. Ее идеологи не видели разницы между низкой процентной ставкой, справедливой и неизбежной, и высокой процентной ставкой, которая иногда бывала поистине чудовищной. Все это церковь называла ростовщичеством и огульно осуждала. В определенном смысле такое отношение можно назвать не идеализмом, а слепотой. Подобные взгляды можно считать оправданными лишь в том случае, если бы сама церковь предоставляла беспроцентные ссуды, подчас совершенно необходимые для существования бедняков. Однако к такому церковь была совершенно не готова. Более того, многие усматривали лазейки в законе и обходили неосуществимые правила. Самую дурную славу по всей Европе заслужили ростовщики-итальянцы; их ненасытность часто заставляла все население горько сожалеть об изгнании их конкурентов-евреев. Руки самой Папской курии также не были чисты. В Италии особенно дурную славу получили тосканцы; правда, во времена Данте среди ростовщиков преобладали падуанцы, которых ждало примерное наказание в его «Аду».