Книга Узелки - Евгений Гришковец

Сначала дорога шла прямо, но впереди я видел поворот вправо. Он быстро приближался, сердце колотилось, нога давила на педаль, руки сжимали руль… И вот уже поворот… Я повернул руль, он поддался легко, без всяких усилий, и мой автомобиль стал плавно поворачивать строго по дороге. Я понял, что вписался в поворот, хоть и не знал тогда этого термина. Я справился и возликовал…

Но за этим поворотом сразу последовал крутой поворот влево. Я повернул руль, и автомобиль мой послушался и повернул, избежав столкновения с берёзой. Я отчётливо помню ту берёзу.

Дальше шли поворот за поворотом, потом прямой участок и снова повороты. Но я уже вошёл во вкус. Я чувствовал свой автомобиль, а он слушался меня и руля идеально. Пару раз мне показалось, что я запаздываю, но в последний момент мне удавалось удержать автомобиль на дороге и вырулить.

Я не мог понять, сколько всё это длилось. Мне показалось – очень коротко. Во всяком случае, недостаточно. Мы слишком быстро промчались по трассе от начала до конца. Мне не хватило счастья и радости. Но, когда поездка закончилась чьей-то командой «Стоп» и я убрал ногу с педали, а потом руки с руля, я почувствовал, что и нога, и руки устали от напряжения… И глаза устали от напряжения, и что я молодец. Я впервые управлял автомобилем сразу на такой трудной трассе, и у меня всё получилось великолепно…

Я гордо смотрел на всех. И на тех, кто ждал в очереди, и особенно на тех, кого я прокатил, и на дядьку, который во мне сомневался и сказал, чтобы я крепче держался. Тётя меня искренне похвалила, хотя, помню, что её восхищение не было достаточно бурным… Я сильно жалел только о том, что моего мастерства не видели родители. Они бы радовались сильнее, и им полезно было бы узнать, на что способен их сын.

Я тогда пренебрёг воспитанием и в первый раз за всё пребывание в парке очень попросил тётю ещё об одной поездке, но она сказала, что придётся снова стоять в очереди, которая стала длиннее. Я был готов, но тётя произнесла хрестоматийную фразу взрослых людей: «В следующий раз».

На этом мои воспоминания о том посещении Парка культуры и отдыха имени Горького обрываются.

Мои впечатления от управления автомобилем в московском парке были столь сильны, что я прожил с ними весь последовавший за ними год. Я пытался их передать и изложить родителям, но слишком сильно волновался, сбивался, не находил нужных слов и сокрушённо понимал, что ничего толком рассказать не умею. С друзьями-товарищами по детскому саду получалось лучше. Они меня понимали, им достаточно было вместо слов жестов и звуков, а более всего – моего убедительного восторга. Я ощущал себя обладателем особого опыта и умения. Никто в моём тогдашнем окружении в Москве не бывал и автомобиль не водил.

Пережитое не утихало во мне. Я постоянно вспоминал руль, узкую дорогу, повороты и своё виртуозное вождение. Мне оно снилось. И я мечтал повторить это приключение. Осень, зиму и весну я жил ожиданием лета и поездки в Москву. Никакие перспективы летнего путешествия в Среднюю Азию, которую планировали родители, меня не вдохновляли, а наоборот. Как только я узнал, что в Среднюю Азию дорога никак не идёт через Москву, сразу устроил сцену отчаяния и горя. Никакие арбузы, дыни и персики, которые ожидали где-то в Фергане, меня ничуть не заинтересовали и не соблазнили. Мне нужен был Парк Горького, а в нём – дорога с чудесными автомобилями. Руль, крутые повороты и моё удивительное умение управлять автомобилем на сложнейшей трассе стали навязчивой идеей.

До лета я дожил, от идеи поехать в Среднюю Азию родители по каким-то своим причинам отказались, и Москва мне была обещана. Даже не стану описывать своей радости.

Однако в начале лета в столицу мы не попали. Не помню почему. Только к середине августа мы оказались в Москве, и довольно коротко. Про август помню отчётливо, потому что всё лето, где бы и как оно ни проходило, считал дни, ждал и канючил.

В Парк культуры и отдыха имени Горького я вновь пришёл в пасмурный день вдвоём с отцом. У кого мы тогда остановились, не помню совсем ничего, ни одной детали. Зато чётко помню, что надел кеды, чтобы удобнее было давить на педаль автомобиля.

Я радовался тому, что идём в парк только вдвоём с папой. Он был мобильным, быстрее, чем мама, ходил, понимал мои интересы и смог бы лучше кого-либо оценить моё гениальное вождение.

Из того похода я запомнил то, что очень спешил. Ни колоннада центрального входа, ни музыка, ни люди меня не интересовали. Мимо водоёма с лодками я быстро протащил отца за руку, понимая, что как раз с ним поплавать можно. Но разве вёсельная лодка могла сравниться с автомобилем?

Место, где находилась вожделенная трасса, я запомнил хорошо. Туда я папу и привёл, ни разу не то что не заикнувшись, но даже и не подумав о мороженом, которое продавалось на каждом шагу парка и было таким вкусным в Москве, что в родном моём городе никто и представить не мог.

Возле трассы с автомобилями очередь стояла совсем небольшая в тот пасмурный августовский день.

– Это ты об этом рассказывал? – спросил отец озадаченно. – Ты вот об этом нам все уши про жужжал?

Я не мог ошибиться. Это было то самое место, куда я так всей душой и сердцем рвался весь прожитый огромный год. Ограда, калитка входа на территорию трассы, будка на входе, дядька возле будки, деревья… Всё было прежнее. Но где же автомобили и трасса моей мечты?

Я увидел медленно ползущие по специально оборудованной дорожке цветные тележки с большими колёсами, весьма грубо оформленные в виде допотопных автомобилей. Посередине дорожки, по которой тащились тележки, был проложен жёлоб, по которому двигался трос. К этому тросу совершенно беззастенчиво и открыто были прикреплены так называемые автомобили. Трос протягивался по жёлобу – автомобили ехали. Всё было очевидно и наглядно. Некоторое время я ничего не мог ни сказать, ни поверить тому, что вижу.

Сначала я подумал, что за год, этот бесконечно долгий год, тут всё-всё поменяли. Прекрасные автомобили раздали или продали родителям каких-то московских детей, или их все до одного украли, или произошло нечто ещё более ужасное…

Но потом я увидел автомобиль-телегу ярко-жёлтого цвета. Это был тот самый мой дивный автомобиль, о котором я так мечтал, о котором я рассказывал друзьям-товарищам и который мне снился. Я и узнал и не узнал его… Моё удивление было сокрушительно сильным. Точнее, я был потрясён.

Суть моего потрясения заключалась в вопросе, который звучал в моём сознании: как я мог всего этого не видеть? Как я мог не заметить откровенного надувательства? Как я мог этим так восхищаться и об этом так страстно мечтать?

Я ничего не сказал отцу. Он со мной ехать не собирался. Я мрачно, молча ждал своей очереди. Цвет автомобиля меня совершенно не интересовал. Когда предназначавшаяся мне телега подкатила, я, не обращая ни на кого внимания, пошёл и занял место у руля. Нарядная девочка с нарядной мамой села сзади. Девочка радовалась и волновалась.

– А мы не быстро поедем? А этот мальчик хорошо будет рулить? – спрашивала она маму.

«Дура», – подумал я.