Книга С горячим приветом от Фёклы - Анна Зенькова

Меня вдруг словно током шарахнуло. У нас же с Фёклой пожизненный договор: «Не позже восьми!»

Я бросился к лифту, потом передумал и метнулся к лестнице – так быстрее. Но дядя Коля крикнул мне вслед:

– Попридержи-ка двери, Севка. Вместе поедем.

Пришлось возвращаться и вызывать лифт.

Я забежал в кабину и подставил ногу, чтобы двери не закрылись, но дядя Коля, как назло, не спешил, смачно втягивал дым, чем бесил меня еще больше. У меня же на счету каждая секунда, а он тут, понимаешь, жизнью наслаждается.

– Всё, теперь можно ехать! – Дядя Коля наконец бросил бычок в урну. Подъезд у нас культурный, никто не мусорит. Он зашел в лифт, и мы поехали.

– Ну, как жизнь молодая? – спросил дядя Коля где-то между вторым и третьим этажом. Я выдал что-то нечленораздельное:

– А-а-аэ-э-эрмаль-но.

Это потому что я был сам не свой от всей этой ситуации.

– А чего такой кислый? – не отставал сосед. – Натворил что?

– Про ужин забыл, опоздал, – поделился я. – Фёкла меня теперь вместе с супом съест.

– Ы-ы-ы, экий ты забейда! – развеселился дядя Коля. – Ну, помурыжит чуток, с кем не бывает! Бабы, они такие. Если кричат, значит, любят.

И тут лифт остановился. Третий этаж. Приехали!

– Ты давай, брат, держись! – Дядя Коля по-дружески хлопнул меня по спине. Так, что я чуть носом в пол не зарылся.

Может, я и наивный, но до последнего надеялся, что он зайдет к нам и как-то разрядит обстановку. Но нет – дядя Коля направился к своей двери. Ну а я пошел к своей. Осторожно повернул ключ и шмыгнул в прихожую. В квартире было тихо. Я потоптался с минуту на коврике, ожидая, когда Фёкла выпрыгнет в коридор и закатит мне сцену, но так и не дождался. И вот тогда я понял: что-то случилось.

Глава 2

Наверное, я понял это еще до того, как оказался в квартире. Просто не сразу осознал. Запах супа – вот что случилось. Обычно на подходе к дверям я пытаюсь угадать, с чем он у нас сегодня – с грибами, тушенкой или яйцами. Эти я просто видеть не могу, так же как и лук. А вот вермишель люблю. Даже без супа. Поэтому мы ее и едим каждый день, а иногда даже вечером.

Но супом в этот раз и не пахло. Зато пахло лекарствами. Сильно, на всю квартиру. Я на цыпочках прошел по коридору и заглянул в комнату. Она лежала на диване, вытянув руки, как солдат. В углу орало радио, но Фёклу это нисколько не беспокоило – она спала. Так я сначала подумал, пока не увидел ее лицо. Обычно оно у нее спящей уморительное. С раздувающимися щеками и губами-трубочками. Фёкла еще так смешно ими делает «фьють-фьють».

Сейчас лицо было ровным и гладким, словно растянутым к ушам. Как у пластиковой куклы. Я с опаской посмотрел на ее живот. Вспомнил Жеку.

– Я, – говорил он, – своих по ночам проверяю. А то мало ли что? Подхожу и кладу голову на живот сначала маме, потом папе. Если живот двигается, значит, всё хорошо. Можно спать спокойно.

Я тоже решил попробовать. Но Фёкла тогда проснулась и дала мне такой нагоняй – мало не покажется. Сказала, что я ее своими экспериментами в гроб вгоню. Я пообещал, что такое больше не повторится. И сдержал бы слово, но это странное лицо! Мне прямо-таки приспичило убедиться, что всё хорошо.

Я встал на корточки и приложился щекой к ее животу. Пуговицы халата больно впились мне в кожу. Я замер, не дыша, с волнением ожидая, когда зашевелится Фёклин живот. Но он был мягким и неподвижным.

И тогда я понял, что это у нее не сон. Там было другое. Не страшное, просто другое. Я сидел как загипнотизированный, глядя на Фёклу, а потом встал и пошел. И вот тут случилась странность. Я вроде шел, но не чувствовал этого – прямо как в бассейне. Казалось, что двигается только туловище, а ноги стоят на месте и просто тянутся вслед за ним, как резиновые.

Каким-то чудом я всё-таки добрался до Валюхиной двери и позвонил. На ноги я не смотрел, чтобы, чего доброго, не сбрендить. Вдруг они и правда остались там, в квартире, а я тут такой просто растянулся на несколько метров, как жевательный монстр.

– Севка, что? – Валюха открыла с явной неохотой. Наверное, у нее там сериал был в самом разгаре. – Извиняться пришел?

Я стоял и не мог вымолвить ни слова.

– За черешню, – подсказала Валюха и выжидающе скрестила руки.

Я таращился на нее изо всех сил, лишь бы только не смотреть вниз. Но она вдруг сама ахнула:

– Что с твоими ногами?

Тут уж я не выдержал и тоже глянул.

Ноги были на месте, только босые. У меня вдруг дернулось сердце. Так резко, словно по нему кто-то хорошенько двинул со стороны спины.

– Ты с ума сошел – голяком бегать! – Валюха отодвинула меня в сторону и двинулась к нам в квартиру.

– Феклуня, – донеслось до меня издалека. – Ты за своим вообще смотришь? Вон с голыми ногами по бетону лётает.

Она что-то бурчала, а я стоял и слушал, но ничего не мог разобрать. Сердце грохотало у меня в ушах, как неисправный мотор.

«Ой, мамочки!» – всё-таки уловил я. Что и говорить, визжала Валюха громче любого мотора. Она выбежала в коридор. Лицо – белое, глаза – выпученные, а шея – мокрая, словно ее только что облили водой.

– Давай-ка сюда, миленький. – Она схватила меня за руку и, протащив через узкую прихожую в кухню, толкнула на диван.

– Ты есть хочешь? – нервно спросила Валюха. Голос у нее был визгливым до невозможности. – Поди ж, голодный?

Я молча кивнул.

– Миленький мой, миленький. – Она забегала по кухне взад-вперед, потом схватила нож и принялась кромсать батон.

– На-ка вот, поешь. – Блюдечко с маслом чуть не врезалось мне в щеку.

Я сидел как истукан и таращился на батон. Он был нарезан толстыми и неровными ломтями. Валюха подвинула мне дымящуюся кружку.

– Чай только заварила. Пей смело – я не трогала.

Она вдруг погладила меня по голове.

– Ты пока поешь, а я сейчас. – И Валюха чуть ли не бегом понеслась из кухни в прихожую, где дядя Коля с кем-то громко разговаривал по телефону.

Я взял кусок батона и стал жевать, ничем не намазывая. Один, второй, третий.

Когда Валюха снова появилась в кухне, я как раз доедал масло, слизывая его прямо с ножа.

– Батюшки! – Она испуганно моргнула. – Ты что же это, весь батон съел?

Я молча кивнул.

– Горе-то какое, – всхлипнула Валюха, и тут же: – Ну ничего-ничего. Коля потом в магазин сходит.

Я так и не понял, в чём горе-то? Подумаешь, батон! Мне вдруг стало тошно от всего этого – не передать как. Я вскочил, чтобы убежать к себе домой, к Фёкле, пусть она там и лежит… такая, но Валюха преградила мне путь. И снова погладила по голове: