Книга Правда о Салли Джонс - Якоб Вегелиус

– Ящики следует доставить в Лиссабон, на Кайш-ду-Содре, – продолжил Морру. – Если управитесь за четверо суток, получите еще столько же.

Старшой просиял.

– Идет, – сказал он и протянул руку.

Морру быстро пожал ее и встал. Не сказав больше ни слова, он пробрался между столиками к выходу и исчез в ночи.

~

Часа через два мы со Старшим брели обратно в порт, к нашей «Хадсон Квин». Дождь перестал, из-за рваных облаков, бегущих по небу, выглядывала смазанная луна. Старшой был в превосходном настроении. Перед уходом он угостил выпивкой всех посетителей в «Пеликану» в честь того, что нам наконец-то подвернулась работа. Да еще за такие деньги.

– Ну все, удача снова с нами! – сказал он, когда мы спустились на пирс. – За эти деньги мы загрузим в трюм столько угля, что хватит до самого Средиземного моря! А уж там всегда найдется работенка для такого бота, как «Хадсон Квин»!

Я бы тоже хотела радоваться, но что-то меня тревожило. При мысли о человеке, назвавшемся Морру, мне делалось не по себе. Может, дело в его взгляде – глаза Морру блестели странным, горячечным блеском. А еще по его запаху я почувствовала, что ему страшно.

Глава 3

Ажиере

На следующее утро я встала засветло и начала разводить огонь в топке под паровым котлом. К тому времени, как мы позавтракали, пар поднялся до марки, и «Хадсон Квин» была готова к отправлению. Мы отчалили. Курс лежал на северо-восток, вверх по широкой реке Тежу.

Была превосходная осенняя погода. Светило солнце, Старшой стоял за штурвалом и во всю глотку распевал песню, которую поет всегда, когда мы выходим в море после долгой стоянки.

Прощай, жестокая дева! Чао, адьос, гудбай… Меня ждет синее море — Лихом не поминай. Видишь на рейде корабль — Он утром уходит в Марсель. С любовью моей ты играла — Живи без нее теперь[1].

Первый день плавания прошел хорошо. Навигация на Тежу была оживленной. Нам встречались маленькие пароходики с пассажирами, махавшими нам вслед, и широкие парусные баржи, груженные вином, овощами и фруктами.

В сумерках мы добрались до Конштансии – небольшого городка с белыми домиками на высоком мысу. Мы пришвартовались на ночь и на следующий день спозаранку вошли в приток Тежу – Зезере. Течение здесь было сильнее, и Старшому пришлось попотеть, прокладывая курс между песчаными банками и отмелями. Здесь нам не встретилось ни одного судна, а по берегам почти не попадалось ни селений, ни отдельных домов.

Вечером мы подошли к небольшому водопаду. Дальше мы идти не могли. На южном берегу виднелась каменная пристань и одинокий дом. Судя по карте, которую нам дал Морру, это и был Ажиере.

Сквозь кристально чистую воду мы видели, как с песчаного дна реки поднимаются острые скалы. Я стояла на носу и смотрела, чтобы мы не сели на камни, а Старшой осторожно вел наше судно к пристани.

Пришвартовавшись, мы сошли на берег и огляделись. Дом оказался заброшенным. В окнах не было стекол, а крыша с обратной стороны провалилась. Между деревьями в лес убегала узкая дорожка. Посередине, между колеями, торчала молодая поросль и папоротник. Видимо, сюда давным-давно никто не заглядывал.

Никаких ящиков с изразцами мы не увидели.

– Ну что, – сказал Старшой, почесав в затылке. – Думаешь, нас надули?

Я пожала плечами. Похоже, надули. Хотя, с другой стороны, человек, назвавшийся Морру, заплатил нам вперед изрядную сумму. Все это было очень странно. И очень тревожно. Жутковатое место.

Мы вернулись на борт «Хадсон Квин», Старшой занялся ужином, а я навела порядок в машинном отделении. Мы решили подождать до утра. Идти назад под парусом по узкой реке, да еще ночью, чересчур опасно.

Поели мы, как всегда, в каюте Старшого. Потом достали карты и сыграли партию в канасту. Старшой выкурил сигару. Я выиграла, и посуду пришлось мыть Старшому.

Был тихий и приятный вечер. Солнце медленно садилось за горизонт, в вечерней дымке над водой плясала мошкара. Я привязала свою койку между мачтой и вантами, легла и стала смотреть на стрижей, метавшихся высоко в небе. Старшой сидел на палубе и вязал сплесни на новых швартовых для спасательной шлюпки. Когда стемнело, он отложил работу и тоже притащил свою койку.

Шум водопада усыплял. Я еще лежала с открытыми глазами, а Старшой уже вовсю храпел в своей койке.

~

Не знаю, который был час, когда я проснулась. На черном небе мерцали звезды. Через секунду я поняла, что меня разбудило.

Это был звук – в лесу позади заброшенного дома что-то потрескивало. Вскоре далеко за деревьями я увидела мелькающий свет.

Я вылезла из койки и прокралась к Старшому. Он сразу проснулся, стоило мне слегка потрясти его за плечо. Моряк на борту никогда не спит глубоким сном.

Я указала на лес. Свет между деревьями стал ярче, судя по всему, кто-то шарил с фонарем по кустам.

Не прошло и минуты, как мимо дома проехала запряженная лошадью телега и выкатилась на ухабистую лужайку перед пристанью. На козлах сидело трое мужчин, еще один ехал следом за телегой верхом на собственной лошади. Все четверо были одеты как крестьяне, в потертые куртки, цигейковые жилетки и фетровые шляпы с широкими полями.

Всадник спешился, потянулся и сошел на пристань. У него была короткая черная борода, поблескивающая серебром в лунном свете. Старшой перелез через релинг и спрыгнул к нему на пристань.

– Ну слава богу! – воскликнул бородач и загоготал. – Вы добрались! Не иначе, вас охранял сам святой Николай! Монфорте я. Можете звать меня папа Монфорте. Так зовут меня друзья!

Он протянул Старшому огроменную пятерню.

– Мои люди хотят поскорее вернуться домой, в свою деревню, – продолжил папа Монфорте, когда они пожали друг другу руки. – Так что лучше нам сразу погрузить ящики на ваш бот. Вы не возражаете?

Мужчины, сидевшие на козлах, уже соскочили на землю и начали развязывать веревки, которыми был перевязан груз.

– Да нет. Можно и погрузить… – ответил Старшой.

– Вот и славно! – засмеялся папа Монфорте и дружески похлопал Старшого по плечу. – Тогда за дело!

Старшой снова забрался на борт. Мы зажгли две керосиновые лампы, открыли грузовые трюмы и стали готовить паровую лебедку. Старшой трудился молча и сосредоточенно. Он был очень задумчив.

– Не нравится мне все это, – шепнул он, когда мы уже приготовились выдвинуть грузовую стрелу. – Зачем грузить изразцы среди ночи? Да еще в такой глуши?