Книга 1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии - Коллектив авторов

прорыв, Днепр не мог задержать противника (что подтвердило Смоленское сражение).

Стремительный отход РККА в условиях, сложившихся летом 1941 г., был бы трагической ошибкой, которая дала бы Гитлеру единственный шанс на победу — оказаться около Москвы в октябре. Сталин не дал Гитлеру этого шанса, пожертвовав частью армии, чтобы задержать врага в его продвижении настолько, насколько возможно. Решающей оказалась задержка немецкого наступления на месяц. А значит, и 8 дней — не мизерный результат.

У Сталина была полусобранная наступательная военная машина. У него не было времени переделывать эту машину в оборонительную. Пришлось применять наступательные методы (контрудары), жертвуя жизнями ради главного — выигрывать время, необходимое для перестройки военной машины. Ход военных действий в 1941 г. непосредственно вытекал из краха логичной стратегии Сталина. Теперь нужна была новая стратегия — выигрывать время. Чтобы пожать плоды авантюризма Гитлера, Советскому Союзу нужен был лишний месяц. Нужно было выиграть этот месяц, чтобы немцы подошли к Москве позднее, сначала в распутицу, а затем в морозы. Чтобы эвакуировать и снова запустить оборонные заводы. Чтобы собрать и подтянуть резервы. Тогда Москва не падет, и тогда Гитлер не сможет выиграть войну.

СССР получил этот лишний месяц. Он оплачен жизнями миллионов людей. Но это была цена победы в той же степени, как и миллионы, павшие в более поздних победных сражениях.

момент начала операции против Великобритании. Ни того ни другого к 22 июня не произошло. Сталин и его полководцы считали, что «зверь» еще не зашел в приготовленный для него «капкан», еще не время нажимать спусковой механизм. До 22 июня Сталин боялся «спугнуть» Гитлера, заманивая его в ловушку. До последнего момента Сталин считал, что агрессор Гитлер еще не готов к удару. Суть ошибки Сталина (а с ним — всего советского военного руководства без заметных исключений) заключалась не в том, что он не ожидал нападения Германии в 1941 г., и не в том, что он не успел подготовиться, опоздав на несколько дней. Суть ошибки заключается в том, что Сталин и советское военное руководство неправильно оценили стратегию войны, которую задумал Гитлер. Сталин исходил из того, что Гитлер будет вести войну против СССР, которую в принципе можно выиграть, он не верил, что Гитлер решится на «блйцкриг». Из этого вытекает и недооценка угрозы центру советского фронта, и сам план упреждающего удара, который был ловушкой, рассчитанной на «грамотного» противника. Но Гитлер был неграмотным противником, он бросил в атаку меньшие силы, чем, с точки зрения Сталина, было необходимо для войны против СССР. Он решил сразу наступать на Москву, и, соответственно, главный удар пришелся в центре, где Советская Армия готовилась не к обороне, а к наступлению. Гитлер ударил тогда, когда не были соблюдены ключевые параметры, по которым советское руководство оценивало угрозу. Если бы Гитлер готовился к войне, которую «можно было бы выиграть», он бы попал в капкан «упреждающего удара».

★

Андрей Морозов

31 У13 РАСЕМ РАКА ВЕ1_1_УМ

рЦ Неготовность Советского Союза к войне и «ошибки сталинского руководства» стали общим местом практически всех исторических исследований, касающихся начального периода Великой Отечественной войны. Но так ли была беспомощна Красная Армия? Не она ли смогла остановить немецкий Вермахт, разгромивший Польшу за месяц, Францию — за шесть недель, наголову разбивший английские войска во Франции, Греции, на Крите и в Африке? Потерпел ли Советский Союз большее поражение, чем оккупированная Польша? Капитулировавшая Франция? Англия, молившаяся о вступлении в войну США? Почему первые тяжелые бои советских войск с силами всей объединенной Европы должны считаться позором, а не подвигом?

Началом активной подготовки к советско-германской войне для обеих враждующих сторон можно считать 1940 год. Отсутствие ясных результатов советско-германских переговорах осенью этого года подстегнуло разработку немцами плана войны против СССР, той самой «Барбароссы». Гитлер хотел не просто получать от СССР нефть и хлеб. Он хотел, чтобы они стали немецкими, чтобы за них не надо было платить продукцией немецкого машиностроения. Трудно сказать, что именно убедило его в необходимости этой войны — хотя здесь довольно очевидна роль промышленных советников Гитлера, имевших обширные связи с американским капиталом. Видимо, они гарантировали ему пассивную роль США и Англии в грядущей войне с СССР.

Естественно, Гитлер был обманут. Европа, на радость Англии и США, получила четырехлетнюю кровавую мясорубку.

План войны с наступлением трех групп армий («Север», «Центр» и «Юг») в трех разных направлениях при постоянно расширяющемся фронте операций признан авантюрой уже давно. Удивительно, но первыми, кто признал его авантюрой, были немецкие генералы. И среди критиков — Гейнц Гудериан, крестный отец немецких танковых войск, соавтор самой авантюрной из всех военных доктрин — «блицкрига», «молниеносной войны».

И он, и множество других генералов в своих мемуарах сетуют на риск войны на два фронта, на невозможность вести ее долгое время. Однако рискованный план был принят. Срок войны, по признанию самих немцев, определяли в два месяца. На больший срок не были рассчитаны ни запасы топлива, ни стратегические резервы. После этого по плану СССР терял всякую способность к обороне, и «коммунистическая система» должна была развалиться. Далее предполагалась не война, а оккупация. Стратегическое планирование заканчивалось на осени 1941 г.. Высокий риск оборачивался столь желанной внезапностью. Такого авантюрного плана противник Германии просто не ожидал — как и в случае с наступлением против союзников летом 1940 г. в Арденнах.

План войны против СССР, утвержденный 18 декабря 1940 г., предусматривал победу над Советским Союзом в ходе скоротечной летней, максимум летне-осенней кампании. Предполагался разгром основных сил Советской Армии западнее линии Днепр — Западная Двина, захват Киева, Москвы, Ленинграда, Донбасса и выход на линию Архангельск — Астрахань. Вермахту предписывалось «воспрепятствовать отступлению боеспособных частей в просторы русской территории».

Что же делал Вермахт, чтобы все-таки выполнить эту невероятно сложную задачу в столь короткий срок? Наращивал численность? Не только. Поздней осенью и зимой 1940 г. проводилось развертывание немецких танковых дивизий. 10 дивизий по 250—350 танков в каждой переформировывались в 20 по 150—200 танков. Общее число танков при удваивании дивизий не сильно увеличивалось, однако проводилось постоянное добавление к старым танкам новых машин. Интересно, что при этом численность автопарка и других вспомогательных частей (например, инженерных) в дивизиях не сокращалась.

Современные историки склонны говорить об этом развертывании как о прихоти Гитлера, высмеивая его дилетантизм в военных