Книга Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой

Вскоре был назначен день очередной казни, вернее утро: казни всегда свершались на рассвете, лишь только солнце касалось самых дальних крыш города. Должны были казнить некоего таинственного узника, привезенного в тюрьму в наглухо закрытой карете. В городе ходили разные слухи о том, кто это был такой, но в точности никто ничего не знал. Одни говорили, что это был заговорщик, собиравшийся устроить переворот в стране, другие утверждали, что он муж королевской любовницы, от которого монарх решил избавиться, третьи доказывали, что все наоборот – этот человек сам был любовником королевы… Так или иначе правды никто не знал, и уж мой подопечный – тем более. Он никогда не интересовался ни личностью тех, кто проходил через его руки, ни их преступлениями, ни тем, были ли эти преступления реальными или мнимыми. Его это не касалось. Но тем удивительнее было решение, которое он вдруг принял, ошеломив им даже меня. Он ничего не обдумывал, ничего не взвешивал, не мучился сомнениями, как это, скорее всего, происходило бы с любым другим человеком. Решение пришло само, точно по волшебству появилось в его сознании. И он не спорил с ним, не сопротивлялся, не жалел. Просто принял все как данность и лег спать – как обычно вечерами перед казнью, еще до заката.

Так же, как и всегда накануне работы, мой подопечный проснулся чуть позже полуночи, быстро собрался и вышел из дома. Придя в тюрьму, проследовал во двор, привычно осмотрел гильотину, смазал рычаги. Когда до рассвета оставалось еще добрых часа два, он спустился в подвал, где находилась камера для приговоренных к смерти. Сонный стражник удивленно поприветствовал его:

– Чего это ты в такую рань?

– Да не спится что-то… Выпить охота, а не с кем.

Стражник был сбит с толку: никогда Палач не говорил так много, а уж тем более не пил вместе с ним. А тут сам предлагает – чудеса, да и только! Однако оказавшаяся прямо перед его носом бутыль вина выглядела более чем реальной. Долго его упрашивать не пришлось. И уже через двадцать минут доблестный охранник спал мертвецким сном.

«Спасибо аптекарю, не обманул, – пронеслось в голове у Палача, пока он отстегивал от ремня стражника связку ключей. – А ты поспи, поспи…»

Дверь в камеру приговоренного, скрипнув в ночной тишине, открылась, и мой подопечный встретился глазами с несчастным.

– Уже?.. – с ужасом спросил тот.

– Идем, – последовал краткий ответ.

По длинным темным коридорам они прошли туда, где уже много лет преступникам рубили головы. Гильотина в середине двора, напоминающего колодец, повергла заключенного в ужас. Арестант весь затрясся и завыл, как собака.

– Тихо, дурак, – зло сказал Палач. – Испортишь мне все, убью!

Последний аргумент как-то вдруг успокоил несчастного. Должно быть, он почувствовал всю нелепость происходящего – угрожать смертью приговоренному к смерти…

– Смотри и запоминай! Сюда, – Палач указал на огромную корзину, – летят отрубленные головы. Если присыпать голову соломой, никто и не разберет ничего, кому охота ковыряться… Понял? – Он пристально смотрел на бледного заключенного. Тот, весь сжавшись, молчал. – Понял?!

– Да, понял.

– Повтори.

– Сюда летят головы.

– Да не дрожи ты так! Голову надо присыпать соломой. Повтори.

– Голову – соломой…

– Да, соломой. Там все в крови будет, никто и не разберет. Повтори.

– Все будет в крови…

– Ну вот, молодец. Солома в углу, видишь?

– Да, – от волнения у арестанта стучали зубы.

– Повтори.

– Солома в углу…

– Молодец. Когда начальник тюрьмы даст сигнал, дернешь за этот рычаг.

– Я дерну? – изумился вконец сбитый с толку узник. – Я что же – сам себя буду казнить?

– Я ж говорю – дурак, – ухмыльнулся мой подопечный. – Снимай одежду.

– Зачем?

– Затем, – мой подопечный вдруг улыбнулся, чего с ним почти никогда не случалось, – что она тебе не к лицу.

Через минуту ничего не понимающий смертник натягивал на себя штаны и куртку Палача. Одежда заключенного – весьма приличная, очевидно, арестант был из небедных горожан – оказалась Палачу чуть коротка и великовата. Но это было не так уж важно. Когда странные переодевания были закончены, мой подопечный повторил:

– Значит, нажмешь на кнопку и потом сразу бегом за соломой, не забудь только…

– За соломой? А зачем?

– Я же сказал: голову присыпать.

– Присыпать… – эхом повторил ничего не понимающий несчастный.

– Умоешься вон там, там же сбросишь балахон. Потом спустишься по лестнице, – Палач показал в дальний угол двора, – там будет подвал. Длинный, очень длинный. Пройдешь его насквозь, в конце увидишь дверь, она очень тяжелая, толкай сильней. Там – воля.

– Воля?

– Да воля, воля! – Палач начинал сердиться. – Воля, будь она неладна.

– Господи, – крестился осужденный. – Я ничего не понимаю… Господи…

– Экий ты, право, непонятливый на мою голову… Ха-ха! На мою голову!

– Погоди… – В голове у узника наконец стало что-то проясняться. – Ты что же – хочешь меня спасти?

– Дошло наконец, – снова ухмыльнулся Палач.

– Тебе кто-то заплатил за это, да?

– Вот дурень! Что ж ты такой дурень?! Да не платил мне никто!

– А почему мы не можем уйти вместе? – Арестант совсем запутался. – Прямо сейчас?

– Вместе? Да разве ж стража даст нам уйти вместе? Они пропустят только одного меня. Или тебя, думая, что это я. Так что я, пожалуй, останусь здесь, и ты мне поможешь. Я – тебе, а ты – мне. По рукам? – И протянул руку. На открытой ладони блеснули серебром монеты: – Держи!

– Это мне?

– Да, это тебе. За работу. Ровно двенадцать монет. Тебе надолго хватит, если не будешь кутить. А сейчас отведи меня в свою камеру, запри снаружи дверь, брось ключи около спящего стражника, а сам возвращайся в этот двор и жди. Когда сюда придут, сделаешь все, как я тебе сказал. Да возьми себя в руки, а то все испортишь!

И все получилось, как он задумал. Утром солдаты, явившиеся, чтобы сопроводить осужденного на казнь, обнаружили крепко спящего у дверей стражника. Судя по тому, что рядом с ним валялась пустая бутыль, охранник был мертвецки пьян. Разбудить его удалось только к полудню. Но так как ключи оказались при нем, а дверь камеры заключенного заперта, никто не заподозрил неладного. Осужденного, который шел, низко опустив голову, вывели во двор. Там взволнованно расхаживал человек, одетый в балахон Палача. Священник отпустил арестанту грехи, тот сам, без понуканий, подошел к гильотине, что-то сказал человеку в балахоне, встал на колени и сунул голову в отверстие. Начальник тюрьмы подал знак…

Должен признаться, что в тот момент я отвернулся и даже зажмурился. Мы, ангелы, повидали на своем веку немало смертей, в том числе и ужасных. Но в тот момент я был не в силах на это смотреть.