Книга Поражения, которых могло не быть. Эпоха мировых войн - Григорий Попов

По советской версии событий, немцы одержали просто военный успех, у 43-го русского корпуса (был укомплектован в основном сибиряками, сохранявшими относительно высокий уровень дисциплины) не хватило пехотных резервов, для того чтобы сбросить немцев (2-я гвардейская дивизия имперской армии) в Даугаву. От полного окружения 12-ю армию тогда спасла 2-я Латышская стрелковая бригада, которая выдержала последовавший за неудачной контратакой сил 43-го корпуса удар 2-й немецкой гвардейской дивизии. Затем последовал отход с позиций на реке Малый Егель (приток Даугавы) на третью линию обороны по реке Большой Егель (таким образом, никакого панического бегства не было, просто был произведен плановый отвод войск). По советской версии событий, русские войска еще могли удерживать оборону на Малом Егеле, где были намного лучше укрепленные позиции. Отход на недостаточно подготовленные позиции на Большом Егеле повлек за собой сдачу (без боя) Риги на начало общего отступления 12-й армии, которое превратилось в беспорядочный отход с оставлением военного имущества, что было вызвано во многом плохим состоянием шоссе на Венден, куда и уходили русские войска.

Германская кавалерия, по непонятным до сих пор причинам, организовала слабое преследование 12-й армии. Но с воздуха германская авиация поливала из пулеметов отходившие русские части и колонны беженцев, что и спровоцировало местами панику. Впрочем, панике было подвержено и Временное правительство, которое стало буквально паковать чемоданы для эвакуации в Москву. Генерал Корнилов тем временем требовал от Керенского особых полномочий для наведения порядка в тылу, проводя одновременно подготовку к мятежу с целью свержения Временного правительства, как будто от расстрелов дезертиров могло что-то кардинально измениться на фронте. Было очевидно, что в Латвии повторяется немецкое наступление лета 1915 г., только в еще худшем для России варианте.

Что означал прорыв фронта в годы Первой мировой войны? Так как мобильных соединений тогда было мало, а некоторые армии их вовсе не имели, то «затыкать» дыры во время крупных прорывов было достаточно сложно, еще сложнее было создавать на новых позициях укрепления. Тем более состояние путей сообщения в Латвии в 1917 г. было далеко не самым лучшим. Осенью 1918 г. немцы, обладая во Фландрии серьезной огневой мощью, не смогли остановить «каток» западных союзников, у которых было больше автотранспортных средств.

Уже по горячим следам тех событий большевики и антибольшевистские силы обвиняли друг друга. Первые в лице самого Ленина утверждали, что сдача Риги и открытие тем самым пути на Петроград были спланированы генералом Корниловым и его сторонниками в армии. Большевики ссылались на доклад генерала Корнилова на Государственном совете в Петрограде 13 августа 1917 г., когда генерал предложил сдать Ригу, то есть северный берег Даугавы и наиболее защищенную лесами и болотами часть Прибалтики. Чисто военный смысл этого предложения был действительно не понятен, учитывая, что в начале июля 1917 г. русская армия показала, что она еще даже способна наступать в Прибалтике. Большевики усмотрели в этом предложении Корнилова план задушить революцию руками германских войск[118].

Германский Генеральный штаб, даже зная о плохом моральном и материальном состоянии противника, убеждал солдат за несколько дней до начала Рижской операции, что это наступление решит исход всей войны (соответственно, предполагалось, что это наступление не будет легкой прогулкой, поэтому в отношении солдат применялся данный пропагандистский прием). В августе 1917 г. начальник штаба Восточного фронта М. Гофман писал, что ситуация для наступления на Петроград созрела, и это наступление обещает полный развал России[119].

Примерно то же самое, что и Гофман, понимал насчет событий под Ригой и Ленин, поэтому руководство большевиков обратилось к петроградским рабочим не предпринимать никаких действий, тем более уличных выступлений[120]. То есть, что примечательно, большевики готовы были пойти на примирение с правыми ради недопущения установления в европейской части страны немецкой оккупации. Положение под Ригой было спасено изменениями в неблагоприятную сторону для немцев положения на Западном фронте и необходимостью проведения государствами Центра наступательной операции в Италии, где для Австро-Венгрии возникла угрожающая обстановка, поэтому Людендорф остановил наступление в Латвии и перебросил части 8-й армии с Восточного фронта на Запад[121]. Кроме того, Временное правительство, которое как консервативные, так и большевистские авторы потом обвиняли в неспособности организовать оборону страны, перебросило под Венден из резервов шесть пехотных и три кавалерийские дивизии, что значительно усилило оборону на Петроградском направлении[122].

Рижская операция привела к разочарованию среди нижних чинов даже сохранявших дисциплину частей Временным правительством и высшим командным составом армии. Она также стала сигналом для большевиков, что затягивать вопрос с революцией более уже нельзя, так как Петроград и большая часть Европейской России могут оказаться в руках немцев, начни они снова наступать. Кроме того, Ленин опасался, что Корнилов договорится с кайзером[123], и тогда немцы придут «по официальному приглашению», что после Октябрьской революции и произошло в ряде регионов бывшей Российской империи. Ниже мы увидим, что отношение к созданным Корниловым и Алексеевым официально антинемецким войскам Белого Юга было у германского командования неоднозначным.

Операции во Фландрии и Италии надолго отвлекли германское командование от дел на Восточном фронте. 18 февраля 1918 г. Людендорф решил надавить на русских большевиков (переговоры в Бресте затягивались), и немецкие части начали наступление в Латвии, русская оборона в те январские дни рухнула как карточный домик, сопротивление оказывали только латышские стрелки, которые за год до этого смогли нанести немцам серьезное поражение к юго-западу от Риги, прорвав фронт германских позиций.

Латышские стрелки, которые ассоциируются многими россиянами с Ленинской гвардией в дни Октябрьской революции, на самом деле в большинстве своем оставались консерваторами, а некоторые из них— даже монархистами. Латышские дивизии входили в состав 12-й армии, но, к сожалению для России, латышей на позициях под Истскулем оказалось мало. В феврале 1918 г., за несколько дней до подписания Брест-Литовского мира, латышские части в полном порядки вынуждены были отступить на территорию Псковского уезда. Они сохранили дисциплину, но стоял вопрос о довольствии. Вернуться в свою страну латыши могли теперь только с помощью большевиков, которые вели переговоры с представителями кайзера. Таким образом, консерваторы оказались тесно связаны с ультралевыми. Ленин получил в свое распоряжение 8 дисциплинированных и имевших большой боевой опыт полков. Вскоре из латышских иммигрантов, не желавших оставаться под немцами, были сформированы еще 8 полков уже Красной армии. Латышским стрелкам был особенно рад Лев Троцкий, разочарованный революционными матросами товарища Дыбенко.