Книга Столетняя война - Эжен Перруа

Операции своих войск в Бретани и Гиени Эдуард III рассматривал лишь как мелкие стычки с целью разведать территорию, прощупать противника, либо как диверсии, не рассчитанные на многое. Он готовился высадиться в благоприятный момент и в благоприятном месте, твердо решив довести до победного конца ту большую экспедицию, первые попытки совершения которой в 1339, в 1340, в 1342 гг. в Тьераше, в области Турне, в Бретани слишком рано сошли на нет. Собирая оружие, людей, корабли, он все никак не мог выбрать направление удара. Фландрия в этом качестве отпала в 1345 г. из-за убийства Артевельде — в тот самый момент, когда он намеревался там высадиться. В следующем году он получил неожиданную поддержку, что и определило место высадки. Филипп, слишком жестокий в своем «правосудии» — и не умевший его компенсировать, по обычаю того времени, скорым прощением, — только что сурово покарал, приговорив к конфискации земель и изгнанию, одно могущественное нормандское семейство, основательно утвердившееся в Котантене и, в частности, державшее важную крепость Сен-Совёр-ле-Виконт. Попав в опалу и лишившись владений, Жоффруа д'Аркур принес оммаж Плантагенетам. И поэтому король Англии высадился 11 июля 1346 г. в Котантене — в Сен-Вааст-ла-Уг. Армия, которой он командовал, была сравнительно невелика: англичане, ограниченные малым водоизмещением кораблей, никогда не могли ввести в сражение более восьми тысяч всадников, поддержанных несколькими тысячами пехотинцев. Но эффект неожиданности сыграл свою роль, потому что никакой системы береговой обороны не было, а крепости еле-еле укомплектованы. В атмосфере всеобщего страха захватчики, не встретив сопротивления, растеклись по Нижней Нормандии, без боя захватили Кан, пересекли область Эврё, достигли Сены близ Пуасси, проникли в самое сердце земель Капетингов. Пойдут ли они на Париж? Королевская армия, куда толпой устремились вассалы, наконец собралась вокруг Филиппа. Эдуард не помышлял мериться силами с этим внушительным и слишком многочисленным врагом. Он поспешил на север, рассчитывая достичь побережья Булонской области, прежде чем его нагонят. Но французы, двигаясь форсированным маршем, приближались. Он и сам потерял драгоценное время, форсируя Сомму. Волей-неволей ему пришлось принять бой.

На пикардийских плоскогорьях, в Креси, 26 августа произошло то, во что нельзя поверить. Почему англичане вышли победителями из этой неравной битвы, где по всей логике должны были потерпеть сокрушительное поражение? Некоторые обвиняли французских рыцарей в безрассудной лихости: мол, они пошли в бой, не дав отдыха лошадям, не перегруппировавшись и атаковав наудачу. На самом деле Эдуард обязан победой, сколь ни странно это может прозвучать, тому факту, что его армия была меньше. В этих условиях открыто дожидаться противника, искать ближнего боя между рыцарями, вести войну по правилам, которые уважаешь сам и которым охотно последовали бы твои вассалы, было бы непростительной глупостью. Надо на ходу измышлять хитрости, за которые в глубине души стыдно и самому. Он выбрал выгодное место, откуда можно было следить за передвижениями неприятеля; кавалерия, которая рвалась в бой, по его приказу вынуждена была пока оставаться на месте. Жалкую пехоту прикрывали частоколы и изгороди; уэльские лучники, первыми подвергшиеся конной атаке, осыпали противника градом стрел, убивая лошадей и вышибая из седел всадников. Пригодились даже несколько пушек, взятых исключительно на случай осад, — и они внесли лепту в создание паники. Когда же началась рукопашная — это была уже просто страшная бойня. Весь цвет французского рыцарства, граф Фландрский Людовик Неверский, старый король Чехии Иоанн Слепой и многие другие устлали своими трупами поле битвы. Было взято множество знатных пленников. Известно, что вечером после сражения король в панике бежал чуть ли не в одиночестве и потребовал в ближайшем замке, чтобы ему открыли ворота и пустили переночевать.

Став вопреки всякому ожиданию победителем, Эдуард был не в силах развить свой успех. Он настоял на том, чтобы погрузиться на корабли. Ему нужно было найти какой-нибудь порт. И он остановил выбор на Кале — крепости, зависящей от графа Булонского, расположенной недалеко от Фландрии, — рассчитывая быстро взять город. Но способы осадной войны в то время были столь слабо развиты, что, если город имел прочные стены и решительных защитников, одолеть его можно было лишь с помощью измены или голода. Осада затянулась. Осаждавшему понадобились смелость и упорство, чтобы не снять ее: солдаты возмущались, что кампания вопреки обычаям ведется зимой, в их рядах участились дезертирства. Весной изголодавшиеся жители города, увидев, что к англичанам подошли подкрепления, решили, вероятно, заключить с осаждающим договор такого рода, какие не были редкостью в то время: если до начала августа город не получит поддержки, он безоговорочно капитулирует. Жители очень рассчитывали, что французский король появится раньше условленной даты. Но Филипп, ошеломленный первым поражением, как будто вовсе обессилел. Его армия медленно переформировывалась, но она уже была меньше по численности, и боевой дух ее был ниже. Ни командующий более не верил в нее, ни она в него. В июле она вступила в Булонскую область. Английские авангарды начали ее беспокоить и преградили путь. Филипп остановился, помедлил несколько дней, а потом отступил. Кале сдался 4 августа 1347 г. По историческим сочинениям хорошо известен гнев победителя, ярко отражающий характер этого жестокого и утонченного рыцаря; много раз рассказано, как он хотел истребить всех жителей, чтобы наказать их за слишком долгое сопротивление; как потом он решил принести в жертву только мэра и самых богатых граждан; как наконец мольбы жены, Филиппы де'Эно, утихомирили его гнев и побудили всех помиловать. На полотне Эпиналя изображена финальная сцена драмы.

Победив при Креси и овладев Кале, Эдуард исчерпал свои силы до предела. Вконец изнуренный, теперь он мог лишь возвратиться домой — увенчанный славой, но почти с пустыми руками. По крайней мере, заключая новое перемирие, он позаботился оставить в Кале гарнизон, способный отбить любой внезапный налет; на место некоторых горожан, изгнанных из своих жилищ, предусмотрительно поселили английских колонистов. Филиппа же тяготила собственная непопулярность — состояние, характерное для побежденных.

Он мог бы свалить вину на подданных, обвинив их в безразличии перед лицом опасности, в нежелании вносить свой вклад в борьбу. Ведь никто не верил в победу Плантагенетов, никто не рассчитывал на длительную и дорогостоящую войну. Даже в 1343 г. с трудом удалось уговорить Штаты оставить прежний размер габели и на год обложить все продаваемые в королевстве товары новым «побором».

За это пришлось пообещать вернуться к полноценной монете. В последующие годы от местных собраний, всегда непокорных, удавалось получать лишь скудные суммы. За несколько месяцев до Креси Штаты Лангедойля подали пространную жалобу; они всегда требовали одного и того же — отмены принудительных займов в пользу короля или его приближенных, ограничения призового права, учета реквизиций пищевых продуктов при выплате податей, удаления бесполезных чиновников, ограничения судебных прав бальи и сенешалей, докладчиков Палаты прошений короля, лесничих. Если они соглашались сохранять существующие нормы сборов, то лишь за обещание отменить их при первой возможности. Они считали, что при лучшем управлении доменом король мог бы жить только за счет своего, не взимая налогов. Депутаты Лангедока проявили больше податливости. Иоанн Нормандский добился от них субсидии, хоть и небольшой, позволившей финансировать осаду Эгийона. Но когда потребовалось помочь Кале, оказалось, что сундуки пусты.