Книга Столетняя война - Эжен Перруа

Итак, Жан де Монфор в июле 1341 г. поспешил в Англию за помощью; ему с радостью обещали помочь в обмен за ручательство, что новый герцог принесет оммаж Эдуарду III как законному суверену Франции. Чтобы крепче привязать Монфора к Англии, ему вернули графство Ричмонд на севере острова, которым когда-то владели его предки. Двор Филиппа отнесся к этому неблагосклонно. Сторонники Пантьевров вселили в короля тревогу, и он потребовал, чтобы Монфор явился ко двору, а здесь упрекнул его за сделки с англичанами и запретил покидать Париж до вынесения грозного приговора. Опасаясь за свою жизнь, тот бежал. 7 сентября пэры Франции, признав обоснованность притязаний Жанны и игнорировав возражения ее заочно осужденного соперника, объявили Карла Блуаского единственным законным герцогом Бретонским и позволили ему принести королю оммаж. Чтобы привести приговор в исполнение, к Нанту подошла внушительная королевская армия под командованием наследного принца Иоанна, герцога Нормандского; крепость капитулировала, Монфор был взят в плен. Казалось, дело закончено.

Но победители не приняли в расчет неукротимой энергии жены Монфора — Жанны Фландрской, которая возобновит борьбу во имя своего юного сына, в то время как Жанна де Пантьевр станет душой противной партии. Началась «война двух Жанн», вполне способная разжечь энтузиазм придворных хронистов, полная прекрасных подвигов, героических побегов, своеобразных поворотов сюжета. Но эта война была фатальной и безысходной для обеих сторон: соперники быстро разорвали Бретань на равные части. За Монфора стояли мелкая знать, большинство городов, крестьяне запада, где говорили по-бретонски; за герцога Блуаского — духовенство, почти вся высшая знать, франкоязычные села. Но решит судьбу Бретани более весомая поддержка — извне. А за спиной Жанны Фландрской стоял Эдуард III, тогда как за спиной Жанны де Пантьевр — Филипп VI. Война королей, на время приостановленная в Эплешене, вновь, несмотря на перемирие, начнется на бретонских полях сражений. Мы не будем рассказывать здесь о ее запутанных перипетиях. Остановимся лишь на английской интервенции и ее долговременных последствиях. Сначала по призыву Монфоров в Бретани высадился небольшой корпус, в составе которого сыграет последний акт своей бурной жизни Робер д'Артуа, и деблокировал Эннебон, где герцог Блуаский осаждал своего соперника; потом, в октябре 1342 г., прибыл сам Эдуард с двенадцатитысячной армией, намеренно разорил страну и двинулся на Ванн. Прежде чем французская армия, которой вновь командовал герцог Нормандский, успела сойтись с англичанами, папские легаты в январе 1343 г. в Малетруа навязали обеим странам перемирие. Рыцарство обоих лагерей вновь, в третий раз за пять лет, лишили большого полевого сражения, о котором оно мечтало всей душой. Тем временем Плантагенет, несмотря на перемирие, продолжал распоряжаться в Бретани, некоторые гарнизоны оставлял на месте, другие выводил, направляя их занимать именем Монфора порты, замки, стратегически важные пункты. Несмотря на перемирие, война скоро возобновилась; Монфор, обещавший не возвращаться в Бретань, все-таки приехал сюда снова, чтобы умереть в Эннебоне. Тогда Эдуард объявил себя опекуном юного Иоанна IV; Жанну Фландрскую, сошедшую с ума, он отправил в заточение. К концу 1345 г. бретонскими делами английский король заправлял сам. Какой путь пройден за пять лет! И как удачно компенсировали потерю Фландрии, которая окончательно произойдет именно теперь, эти новые пункты высадки — бретонские порты! В Эдуарде III одновременно жили два человека — честолюбец, гоняющийся за химерами, и практик, не упускающий случая исправить ошибки первого. Бретонская интермедия дала Англии время собраться. Теперь англичане могли продолжить борьбу непосредственно против династии Валуа.

Последняя попытка добиться мира, предпринятая Климентом VI, закономерно провалилась, потому что Эдуард чувствовал себя готовым к новой войне. Однако понтифик не жалел ничего, чтобы довести предпринятое им как посредником дело до благополучного конца. Он помнил, как хлопотал о примирении обоих королевств, еще будучи просто кардиналом Руанским, Пьером Роже. Ему давно были знакомы участники распри, болевые точки, редкие пункты, по которым было возможно согласие. Если он потерпел неудачу, то лишь потому, что Валуа и Плантагенет, умудренные опытом первых военных столкновений, теперь знали, как быть, уточнили свои цели в войне, сформулировали для себя минимальные требования, при условии выполнения которых сложат оружие, и взгляды обоих более чем когда-либо оставались непримиримыми. Последовав за их полномочными представителями на Авиньонскую конференцию в октябре-декабре 1344 г., мы узнаем, каких принципов будут упорно придерживаться оба противника, за исключением кратковременных периодов слабости, в течение более чем половины столетия.

Эдуард начал с того, что потребовал возвращения себе «долга», то есть Французского королевства, причитающегося ему в качестве «наследства» его матери Изабеллы. Притворство чистой воды. Наученный тяжкими поражениями, он больше не надеялся и никогда не будет надеяться увенчать себя короной, которую так трудно завоевать. Династические притязания для него — лишь разменная монета. И тут же выяснилось, чего он действительно хотел: возвращения Гиени в пределах, как можно более широких, — пока речь шла о границах герцогства времен доброго короля Людовика Святого, но от успехов английского оружия аппетиты будут возрастать. Более того, для этой увеличенной Гиени он был намерен требовать полного суверенитета: больше никаких вассальных связей, никакого вмешательства французских чиновников в ее дела, никаких апелляций в Парижский парламент, никаких угроз конфискации. Если бы Гиень перестала быть частью Французского королевства, Плантагенеты наконец стали бы в ней хозяевами, и сам повод к войне исчез.

Советники Филиппа не менее стойко отстаивали свои принципы. Они начали с утверждения, что Аквитания конфискована по праву; незачем возвращаться к приговору, который к тому же еще и не приведен в исполнение. Потом они попытались предложить иллюзорные компенсации, которые якобы были возможны в Шотландии или в других доменах; наконец они согласились на «возврат» этого фьефа — чисто символический, потому что по-настоящему Плантагенетов изгнать из него и не удавалось; они даже были согласны признать его расширенные границы, которых требовал Эдуард. Но от суверенитета они отказаться не могли. Французский король имел право передавать домены в лен, но не расчленять королевство. Если король Англии отказывался приносить ему оммаж, считая, что вассальная связь несовместима с независимостью его короны, пусть уступил бы герцогство Аквитанское в апанаж одному из своих сыновей; тот станет вассалом французской короны, и все останутся при своем. Советники Филиппа VI произносили гордые слова; потом их будет повторять Карл V, приближенные Карла VI... Один только Иоанн Добрый забудет их под тяжестью поражения. Но не будем забегать вперед. Довольно и того, что мы выявили константы конфликта, который до конца века и даже дольше сохранит в основном феодальный характер.

II. КРЕСИ И КАЛЕ

Срок перемирия, продлевавшегося несколько раз, истек в начале марта 1345 г.; после провала Авиньонской встречи его не возобновляли. Сразу же последовало нападение англичан — в Бретани, где прибывшие из-за пролива отряды, которыми командовал грозный Томас Дагуорт, брали крепости от имени Иоанна IV, и прежде всего в Аквитании, где неистовая англо-гасконская армия под началом графа Дерби вновь двинулась вперед, грабила окрестности, плохо защищенные замки брала с ходу, устраивала безнаказанные набеги на Лангедок. Против нее-то французский король и решил бросить самые крупные свои силы. Внушительная, хорошо экипированная, но слишком долго собиравшаяся армия была в мае 1346 г. передана под командование герцога Нормандского, наместника короля в Лангедоке. На долгие недели она застряла под стенами хорошо укрепленной крепости Эгийон, стоящей в месте слияния Ло и Гаронны, — ключа к аквитанской равнине, которую несколько месяцев тому назад не хватило сил удержать. Она бы там осталась намного дольше — наследник престола был известен своим упрямством — если бы невероятные новости из Северной Франции не заставили 30 августа 1346 г. снять осаду: король только что потерпел в полевом сражении жесточайший разгром за всю войну.