Книга Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони - Франсуаза Декруазетт

В венецианских архивах хранится множество бухгалтерских и юридических документов вполне серьезного содержания, подтверждающих большую экономическую и политическую роль театральной антрепризы.

Вилла: удовольствия…

Если верить Монтескье, то «нет ничего красивее, чем дорога от Падуи до Вероны. Одно и то же поле дает вам и зерно, и вино, и шелк, и дрова, не говоря уж о фруктах с деревьев».[210] Он мог бы прибавить, что Падуанская равнина — это край виноградников и оливковых рощ, плодородная почва, на которой прекрасно произрастают пшеница и фруктовые деревья, рис, конопля, шелковица, имеются превосходные пастбища для скота, не говоря уже о многочисленных горячих источниках, как, например, источник Абано (Абано-Терме), где принимали ванны желающие успокоить нервы.[211] Плодородные илистые почвы Полезине простерлись вокруг городка Ровиго, а берега озера Гарда, что к югу от Ровиго, прославились своим особым микроклиматом, делавшим их «особенно очаровательными».[212] Он также мог бы сказать, что материк является «экономическими легкими» порта Венеция, однако Венеция плохо вознаграждает свои «легкие» и совершенно их не ценит. Материк поставляет сырье и изделия, питающие торговлю. Там энергично развиваются мануфактуры: в Брешии изготовляют оружие, в Бергамо, Вероне и Брешии производят текстиль, шелк и шерсть. На материке отмечается значительный прирост населения. Там проживает 75 % всего населения Венецианской республики (Владычицы подвластных ей территорий), иначе говоря, 2 210 тысяч жителей (в то время как общая численность населения равна 2 860 тысяч). Процент плотности населения на материке весьма высок.[213] Во всех городах материка, кроме Падуи и Кремы, после 1764 г. наблюдается быстрый рост населения, в то время как Венеция теряет четыре тысячи жителей. Понятно, почему венецианцы, отложив в сторону сухие бухгалтерские отчеты и позабыв о своих делах, в массовом порядке отправляются обустраиваться на этих плодородных землях с целью извлечь из них свою «маленькую прибыль».

Но не тяга к земле толкает венецианцев массово переселяться на материк. Поначалу это переселение, начавшееся в конце XV в., находит объяснение вполне в духе гуманистов: чтобы достичь счастья, человек должен соблюдать равновесие между физической и умственной деятельностью. Деревенская жизнь позволяет ощутить себя творцом и одновременно возвысить свой ум, то есть обрести мудрость. На свежем воздухе среди садов тело здоровеет, и если даже человек, живущий в деревне, продолжает играть, любить застолье и дружеские беседы, развлечения эти не принесут ему вреда. Благородные гуманисты доводят до совершенства «культуру загородных вилл», утонченную, элитарную, нашедшую свое отражение в неоклассических дворцах Палладио, таких, как Ротонда и Мальконтента, построенных вдоль канала Брента. Их владельцы, эти «пионеры переселения», не видят никакого противостояния между Венецией и материком.

Однако в XVIII в. равновесие нарушается. Речь идет уже не о выборе стиля жизни, а о моде. О том свидетельствует нарастание строительства вилл: в XVI в. было построено 252, в XVII в. — 332, а в XVIII в. — 403, из них 150 на территории Вероны и 147 в провинции Виченца.[214] «Местре сейчас, — объясняет персонаж из „Ловкой служанки“, — это маленький Версаль. Там начинается канал Мальгера, он орошает всю местность и течет до самого Тревизо».[215] В XVIII в. конкуренцию берегам Бренты начинает составлять Терральо. По сути, начинается освоение новых территорий, только в районах менее гостеприимных, нежели Падуанская равнина или окрестности Вероны. Так, в Фельтре «значительно холоднее, и там чаще бывают заморозки», объясняет Гольдони, «город лежит в гористой, обрывистой местности. В течение всей зимы он до того заносится снегом, что в узких улицах двери домов совершенно закрыты и жители вынуждены выходить через окна антресолей».[216] Тамошняя земля бедна на природные богатства, зато прекрасная охота и орехи; также там выращивают кукурузу, и она «произрастает прекрасно»; и, разумеется, там нет никакой коммерции, ибо все портовые города далеко. Но там можно «совершать чудесные пешие прогулки».[217]

Некоторые венецианцы-мизантропы, подобно Гаспаро Гоцци, ценят деревню за ее умиротворяющую атмосферу. Свою виллу в Визинале, а точнее, во Фриуле он называет «убежищем». Именно там, в «буколической простоте», он мечтает принимать друзей, ибо деревенская обстановка, по его мнению, способствует поддержанию человеческих отношений:

Когда вы приедете, двенадцать, а может, и пятнадцать соловьев, прячущихся в живой изгороди, встретят вас своей песней… Каплуны, утки и куры составят ваш эскорт, а индюки распустят хвосты, словно павлины… Предводителем их станет молоденькая, прихрамывающая крестьянка добрейшая душа, так любящая своих подопечных, что каждый раз, когда приходит пора свернуть шею одной из куриц, она непременно пустит слезу. Вы будете пить вино цвета рубина, которое быстро протечет по вашему организму, из глотки в мочевой пузырь, а из мочевого пузыря сразу на землю. Хлеб у нас здесь белый, словно первый снег, и от всего этого на сердце царит такая радость, что все время хочется петь, и если ты этого не делаешь, то не потому, что тебе не весело, а потому, что у тебя занят рот.[218]

Подобная любовь к уединению и деревенской жизни не была нормой; старый гольдониевский Панталоне из «Ловкой служанки» считает молодого Флориндо грубым и некультурным только за то, что юноше нравится в одиночестве бродить по лугам, заходить в хлева и делить трапезу со своими крестьянами.[219] Для большинства венецианцев сельская жизнь не является более «невинным развлечением», восстанавливающим силы, она превратилась в «манию, страсть», которая призвана освободить венецианца от принуждений города, но при этом — высшая нелепость! — прихватив с собой «городскую роскошь и суету» и разрушая славное прошлое и коммерцию.[220] Первая комедия Гольдони, написанная на тему «дачного безумия», — это «Момоло на Бренте» (1739), впоследствии переработанная и получившая весьма примечательное название «Расточитель» (1755): автор особенно настаивал на этом названии. Герой комедии, озабоченный только тем, чтобы получше угостить своих друзей, ведет тяжбу, и в случае проигрыша ему грозит потеря ренты и всех своих владений; его собственный управляющий вместе с крестьянами дурачит его, и он спасается только благодаря преданности и проницательности своей невесты. Загородный дом, созданный для «пользы и удобства городских жителей», по мнению Гольдони, превратился в «фетиш, требующий непомерных затрат, порождающий в своем владельце страсть к безудержной роскоши и даже подчиняющий его себе целиком».