Книга Проклятие Гавайев - Хантер С. Томпсон

Капитан Стив все еще сидел на корточках на мостике, когда мы с Аккерманом выгрузили наше снаряжение и собрались уходить.

— Куда вы, парни, — спросил Капитан. — К Хагго?

Я пожал плечами; я был слишком измотан и слаб, чтобы всерьез думать, куда мне пойти, — лишь бы это было подальше от моря. Я не прочь был бы отправиться высоко в горы, в Уаймеа, наняться ковбоем на ранчо Паркера и, время от времени спускаясь на равнину, наливаться по ночам джином и бегать нагишом наперегонки с менехунами, местными гоблинами.

Но когда я поделился этими соображениями с Аккерманом, он с сомнением покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Единственное подходящее для нас место — это Город Спасенных.

Балкон как форма жизни

Пора было уезжать. Идея Аккермана умотать в Город Спасенных казалась в тот момент вполне здравой, но когда мы увидели, во что превратилось во время нашего путешествия к Южному Мысу наше поместье, то поняли, что такая простая вещь, как бегство в храм, где обитают древние суеверия, вряд ли поможет нам обрести спасение и покой. На кой черт нам это местное дерьмо? Где тут телефон? Что нам реально нужно, так это связаться с офисом авиакомпании «Алоха».

Аккерман со мной согласился. Хаос, который поглотил наше жилище, буквально ошеломил нас обоих, когда мы свернули в маленьком кабриолете Аккермана с шоссе на проезд, ведущий к берегу. Тот же самый шторм, что накануне рвал нас на части у Южного Мыса, переместился к северу и теперь обрушивал на побережье Коны пятнадцатифутовые волны и поливал его муссонным дождем. На всем пути от Хонокохау мы видели оставленные на обочине шоссе автомобили и мопеды, а сама дорога была усыпана выброшенными из моря обломками дерева и осколками черного камня. Огромные волны перекатывались через шоссе у Исчезающего Пляжа, который в течение многих лет постоянно то исчезал, то восстанавливался, и мы потратили не меньше двух часов, чтобы добраться до нашего поместья, у ограды которого ревел прибой.

Все заметили значительные изменения, которые произошли в атмосфере, царившей в заливе и вокруг него, и контраст был разителен. Ни одного каноэ на воде, ни одного наблюдателя на гребне черной скалы, плавно спускающейся к морю. Кое-кто из людей Кука почувствовал себя не в своей тарелке, а кое-чье тщеславие, как заметил Кинг, было уязвлено тем, что европейцам уже не выказывают прежнего почтения. Их размышления по поводу того, а не было ли уничтожено местное население некой повальной чумой, или же вывезено кем-то в неизвестном направлении, были прерваны появлением одинокого каноэ, которое двигалось по направлению к «Дискавери». Свирепо выглядящий вождь в одеяниях, утыканных алыми перьями, поднялся на шлюп. Это был Камехамеха, племянник царя — именно его появление так встревожило европейцев три недели тому назад, когда он предстал перед ними в окружении сыновей Терреобу…

Парусных дел мастера, плотники и матросы не имели ничего против того, чтобы устроиться на старом месте и поставить палатки возле heiau. Бейли даже перевез на берег вместе с палатками свои часы и свой телескоп. Жрецы, похоже, были настроены столь же дружественно, как и прежде, и готовы были вновь освятить лагерь моряков, где плотники сразу принялись за дело, особыми методами зачищая основание сломанной фок-мачты, меняя треснувшие стыковочные шкало на новые, изготовленные из крепчайшей древесины дерева тоа, которую они предусмотрительно припасли после отплытия с Муреа.

На следующее утро в залив прибыл сам царь Терреобу, столь же величественный и торжественный, каким он выглядел в свой прошлый визит. Тотчас же безлюдные воды залива заполнились каноэ, и создалось впечатление, что с тех дней, когда европейцы впервые прибыли в залив, ровным счетом ничего не изменилось: люди сновали между кораблями и берегом, и гомон торговли не ослабевал от рассвета и до заката.

Но все было уже не так, как прежде. Подспудно недовольство и злоба просыпались в гавайцах, и скрываемая враждебность готова была излиться на европейцев подобно лаве, которую в избытке выбрасывает из недр своих вулкан Мауна Лоа в дни извержений.

Царь Терреобу, трясущийся и поддерживаемый своими сыновьями, поднялся на «Резолюшн». Почему они вернулись? Что они тут делают? Джем Бернье потом записал: «Все это ему не нравилось».

Ричард Хау «Последнее путешествие капитана Джеймса Кука»

Оба дома были пусты, бассейн превратился в болото, пена прибоя захлестывала крыльцо, а пластиковые кресла были разбросаны по всему газону, обвешанные клочьями чего-то, что напоминало гниющие водоросли. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это были мокрые и скользкие останки трехсот тысяч китайских петард и порванная в клочья красная оберточная бумага от десятков китайских же бомб, с которыми мы тогда развлекались. Я думал, всю эту пиротехнику смыло в море, что и произошло на самом деле; но смыло недостаточно далеко, и теперь волны возвращали нам наши подарки.

Ральф и его семейство испарились. Дверь в его дом была распахнута настежь, а место, где он парковал свою машину, было по щиколотку затоплено соленой водой. Фасады обоих строений были покрыты какой-то красной слизью, над всем повисло ощущение смерти, и мне почудилось, будто в наше отсутствие обитатели этих опустевших домов были затянуты прибоем в морскую пучину, а потом расплющены о береговые камни могучими волнами прибоя.

Аккерман меня в моих фантазиях не поддержал, предположив, что все, вероятно, переехали куда повыше, прежде чем прибой принялся атаковать газон и пороги домов. Это была обычная для периода зимних штормов история в этом районе — сначала орут сирены, потом появляются завалы на дорогах и общая паника, и, наконец, следует насильственная эвакуация населения из прилегающих к пляжу домов силами спасателей гражданской обороны.

— Каждый год тут такое, — объяснил он. — Мы теряем несколько домов, несколько машин и совсем немного людей.

Я все еще копался в спальнях в поисках следов жизни, одним глазом поглядывая на море. Большая волна в любой момент могла без предупреждения ударить в нас подобно бомбе. Воображение подбросило мне картинку: Ральф в белой пене прибоя цепляется за какой-то обломок черной скалы и зовет на помощь, а в это время мощные челюсти тихоокеанского угря впиваются в его лодыжку.

Что бы мы смогли сделать, если бы услышали его крик и увидели, как он барахтается в сотне ярдов от берега?

Ничего. Нам оставалось бы только смотреть, как волны одна за одной бросают его на скалы. К утру его бы разодрало в лоскуты.

Был мгновенный соблазн взять фонарь и пойти поискать его в море, но потом я передумал. И что, если бы я его обнаружил? Это зрелище неотступно сопровождало бы меня всю мою оставшуюся жизнь. Мне пришлось бы смотреть, как он гибнет, и не сводить с него луча своего фонаря, пока безумный блеск его глаз не померкнет в пене волны и сам он не исчезнет из виду…

Я услышал голос Аккермана как раз в тот момент, когда огромная волна ударила в бассейн и выстрелила в небо десятью тысячами галлонов воды.