Книга Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

1. К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел).

2. В соответствии с этим надлежит считать отпавшими указание в примечании к ст. 13 „Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик“ и соответствующие статьи уголовных кодексов союзных республик (22 ст. УК РСФСР и соответствующие статьи УК других союзных республик), по которым расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не применяется». Правда, при этом тут же было обтекаемо сказано, что «применение высшей меры наказания (расстрел) может иметь место лишь в исключительных случаях», потому «применение этой меры в отношении несовершеннолетних должно быть поставлено под особо тщательный контроль», и всем прокурорским и судебным органам деликатно предлагалось (но не приказывалось!) «предварительно сообщать прокурору Союза и председателю Верховного суда СССР о всех случаях привлечения к уголовному суду несовершеннолетних правонарушителей, в отношении которых возможно применение высшей меры наказания». При всем этом, «при предании уголовному суду несовершеннолетних по статьям закона, предусматривающим применение высшей меры наказания (расстрела), дела о них рассматривать в краевых (областных) судах в общем порядке». Проще говоря, расстреливайте хоть 12-летних, лишь не забывайте об этом нас информировать…

Животрепещущий вопрос, стрелять или не стрелять малолеток, еще раз обсудили на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 26 апреля 1935 года. Судя по подписанному Сталиным протоколу заседания, среди прочих тем в повестке дня значится и такая: «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Там же и вполне недвусмысленное пояснение, что к числу мер уголовного наказания, применяемым в отношении малолетних преступников, «относится также и высшая мера (расстрел)». В другом пункте решения Политбюро говорится об отмене положения УК, «по которым расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не применяется». Тов. Сталин все разъяснил четко. Точка. Что здесь неясного?

Были ли расстрелы несовершеннолетних в реальности? А как же! Иначе зачем Сталину было весь этот огород городить, он был товарищ практичный, прагматичный и весьма предусмотрительный. Конечно, казни малолеток не носили столь же массовый характер, как расстрелы «взрослых», но они были. Задокументировано, что на московском Бутовском расстрельном полигоне в 1937–1938 годы расстреливали и 15–17-летних подростков. Подсчитано, что среди тех 20 761 расстрелянных и зарытых на Бутовском полигоне, чьи имена удалось установить, было и 196 несовершеннолетних. Это лишь на одном из сотен (если не тысяч) расстрельных полигонов страны, и всего лишь за год с небольшим — с августа 1937-го по октябрь 1938 года.

В свое время Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) представил справку на одного из таких расстрелянных: Анатолий Дмитриевич Плакущий 16 лет от роду (1921 года рождения) был осужден и расстрелян 16 декабря 1937 года по обвинению в совершении «контрреволюционного преступления»: «из озорных и хулиганских побуждений, наколкой татуировки на левой ноге, выше колена нарисовал одного из вождей Коммунистической партии». Сталина наколол, негодник, как такого не отправить в расстрельный ров?!

Конечно, какая-то часть тех несовершеннолетних получила пулю в затылок за преступления не мифические — «контрреволюционные», а за вполне конкретные, уголовные: по стране бродили миллионы беспризорников, добывавших себе хлеб и пропитание единственно возможным для них путем — преступным. Но тогда надо задаться вопросом: откуда в стране «победившего социализма» вдруг в одночасье взялись миллионы малолетних преступников? Куда делись их родители, счет которых тоже тогда должен был идти на миллионы? Кто, наконец, лишил эти миллионы детей всего — родителей, дома, куска хлеба, — разве не тот же товарищ Сталин, со своей коллективизацией, истребившей крестьянство, индустриализацией, голодомором и «законом о трех колосках»?

Глава 2. «Высказывал анекдоты…»

Не секрет, что последнее десятилетие в некоторых слоях нашего общества, как правило, не обремененных серьезным знанием истории отечества, весьма модно стало утверждать, что товарищ Сталин — эффективный менеджер, а развязанные им массовые репрессии — это такая мифическая страшилка, потому как если даже и сажали, то, мол, исключительно только «за дело», а вовсе не «за три колоска». И уж тем паче такие граждане и гражданки, архивных документов в их подлинном виде в жизни не видевшие, зато обожающие громогласно объявлять «я все архивы изучила!», убеждены: тезис про то, как «при Сталине за анекдоты сажали», и вовсе есть злобная клевета на «отца народов». Что ж, получите тогда документ, можно сказать, юбилейный — ему ровно 80 лет.

21 сентября 1935 года исполняющий обязанности начальника Актюбинского областного управления НКВД Духович направил спецсообщение первому секретарю Актюбинского областного комитета ВКП(б) Абилкаиру Досову. Чекист информировал секретаря обкома, что «по имеющимся данным уполком. заг. СНК (уполномоченный Комитета по заготовкам сельскохозяйственных продуктов при СНК СССР. — Авт.) Тыщенко Ново-Российского района 16/IX-с/г. на Пленуме Райкома ВКП(б) во время частной беседы — во время перерыва высказывал антисоветские анекдоты дискридитирующие (так в тексте. — Авт.) вождей партии и правительства, рассказанный им в то время анекдот сводился к следующему». Далее бдительный чекист приводит полный текст пресловутого «антисоветского» анекдота:

«…Одна студентка гор. Москвы получила при сов. власти воспитание и захотела иметь хорошего, умного ребенка и написала заявление тов. Сталину, с просьбой о том, что он(а) хочет от него ребенка, тов. Сталин это заявление прочел невнимательно — наложил на этом заявлении резолюцию — тов. Молотову, для исполнения, а тов. Молотов тоже это заявление прочел невнимательно, наложил резолюцию — личному секретарю — для исполнения».

Так вот, товарищи из НКВД, оперативно взяв «анекдотчика» Тыщенко в разработку, установили, что тот «этот анекдот рассказывал нач. ПО (начальнику политотдела. — Авт.) Кзыл-Каинского совхоза Умутбаеву, пред. РИКa (председателю райисполкома. — Авт.) Друмбетову и своему шоферу Богини, последний б/п (беспартийный. — Авт.), со слов Умутбаева, что он об этом докладывал секретарю РК ВКП(б) — Смирнову и требовал этот поступок Тыщенко обсудить на Бюро, но Смирнов этому вопросу не придал никакого значения». Тем не менее негодника по партийной линии все же слегка вздрючили: «Тыщенко по требованию членов Пленума признал свою ошибку, что он говорил этот анекдот, и повторил анекдот дословно». Одним словом, товарищ публично покаялся и раскаялся, как в те времена и было положено. Однако члены райкома партии, собравшиеся на тот пленум, выслушали этот анекдот, надо полагать, не без удовольствия, хотя и скрытого: какое-никакое развлечение, да слушать анекдот про товарища Сталина и товарища Молотова куда интереснее, чем часами отсиживать задницу, выслушивая косноязычные речи о выполнении плана хлебозаготовок в свете решений июньского пленума ЦК ВКП(б) об уборке и заготовках сельскохозяйственных продуктов, «решительной борьбе с разбазариванием и расхищением убранного хлеба, представляющего общественную социалистическую собственность» и «мобилизации колхозных масс и совхозных рабочих на это дело». Это уже подлинные цитаты из материалов пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося 5–7 июня 1935 года.