Книга Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Одним из главных организаторов этой грязной провокации, — сообщает документ, — является генерал-лейтенант Федотов. …Федотов лично руководил работой „мельницы“, докладывал о ней Берии и Меркулову, выполнял их поручения по применению „ЛЗ“ в отношении ряда советских граждан. …Федотов лично настаивал перед бывшим вражеским руководством НКВД СССР о применении расстрела к ряду невинных советских граждан». И не только Федотов: «…Нами установлен документ, свидетельствующий о том, что применение в агентурно-оперативной работе органов госбезопасности „мельницы“, разрешение на ее практическое использование и финансирование санкционировано т. Серовым». На тот момент т. Серов был председателем КГБ при Совете министров СССР.
Авторы записки предлагали «рассмотреть вопрос о партийной ответственности генерала Федотова», ответственности других сотрудников госбезопасности — тоже всего лишь партийной, а Комитету госбезопасности «решить вопрос о целесообразности работы в органах КГБ лиц», причастных к «указанным мероприятиям». В итоге гора родила мышь: Павла Федотова уволили из КГБ, лишив звания генерал-лейтенанта. И все.
На самом же деле вовсе не Федотов был первым автором идеи «ЛЗ»: чекисты вовсю использовали ее уже с 1920-х годов. Сначала — на границе с Польшей: там были организованы ложные польские заставы и разведпункты, «пляцувки», и чекисты, переодетые в форму стражников польского Корпуса охраны границы, доставляли на эти «пляцувки» задержанных. Далее — см. выше: все было так, как и на хабаровской «мельнице». Затем ложные заставы расплодились в Закавказье — на границе с Турцией и Ираном, в Средней Азии, аналогичные спецоперации велись и на границе с Финляндией — так что число жертв «ЛЗ» явно исчислялось не полутора и даже не несколькими сотнями человек — много больше. Затем этот метод «творчески» был использован и во время войны: в августе 1941 года чекистские агенты-провокаторы под видом немецких парашютистов были заброшены в Автономную Советскую Социалистическую Республику Немцев Поволжья, после чего все немцы Поволжья были обвинены в пособничестве «десяткам тысяч гитлеровских шпионов» и депортированы. Затем была заброска чекистов-провокаторов на Кавказ — к чеченцам, ингушам и балкарцам — тоже под видом немецких парашютистов… Еще одно прямое развитие чекистами идеи «ложного закордона» — создание во время войны разного рода ложных отрядов — якобы карательных немецких, ложных отрядов украинских и белорусских националистов, ложных отрядов польской Армии Крайовой, а после войны — еще и ложных отрядов «лесных братьев» в Прибалтике… Мало того, операцию «Ложный закордон» продолжили затем на территории оккупированной Восточной Германии и, возможно, Чехословакии. В частности, в 1947 году генерал Евгений Питовранов с санкции высшей инстанции организовал такую лжезаставу в Тюрингии — на стыке советской, английской и американской зон. Как докладывал тогда Питовранов, «обмундирование для личного состава английской заставы имеется в наличии. Для американской заставы будет также подготовлено соответствующее обмундирование…».
«Разрешить дополнительно расстрелять»
Считать отпавшими указания, по которым расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не применяется.
Были ли в сталинском СССР расстрелы несовершеннолетних? Спор на эту тему однажды даже дошел до суда: Евгений Джугашвили, полагающий себя внуком Иосифа Сталина, некогда подал иск в защиту чести и достоинства Сталина к известной радиостанции, придравшись к словам ведущего, что вождь народов разрешил расстреливать детей с 12-летнего возраста. Суд претензии гр. Джугашвили удовлетворить отказался, зато сам процесс инициировал публикацию целого ряда архивных документов по этой теме. Впрочем, вовсе не все они в свое время были оснащены грифами секретности. Так, постановление Центрального исполнительного комитета (ЦИК) и Совета народных комиссаров (СНК) СССР от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» было опубликовано в «Известиях». Первый же пункт постановления гласил: «Несовершеннолетних начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилий, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». Формулировка «всех мер» двоякому толкованию не подлежала: всех — значит всех, включая высшую меру — расстрел. Попутно это же постановление ЦИК и СНК отменяло статью 8-ю «Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и Союзных Республик», гласившую о приоритете медико-психологических мер в отношении несовершеннолетних, а другим пунктом рекомендовал привести уголовное законодательство республик «в соответствие с настоящим постановлением»: т. е. изъять все положения, препятствующие применению смертной казни к несовершеннолетним. Хотя это постановление формально ЦИК и СНК, его подлинным автором надо признать Сталина: в архиве сохранился проект документа, испещренный его рукописными пометками, дополнениями и исправлениями.
Советское право представляло крайне сложную конструкцию запутанных и заведомо противоречивых, а то и прямо противоречащих друг другу нормативных актов. По меткому замечанию ряда юристов, это было очень удобным нагромождением «дышл» («закон — что дышло: куда повернешь — туда и вышло»), которые по желанию вождя запросто можно было развернуть в любую сторону. И вовсе не УК был единственным или высшим документом, регламентирующим кары: прямое и безусловное действие имело, прежде всего, любое постановление ЦИК и СНК. Потому, отмечают исследователи советской юриспруденции, кодексы вообще можно было «не портить» поправками «нехорошего», антигуманного свойства: самое существенное регулировалось специальными постановлениями, указами и т. п. Скажем, если за некое преступление по УК полагалось не более пяти, ну, максимум десяти лет заключения, то по специальному постановлению — уже расстрел. Согласно УК, максимальный срок, например, за хищение «социалистической собственности» не мог тогда превышать 10 лет, зато по «закону семь-восемь» (он же «закон о трех колосках») — постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года, которое никто не отменял вплоть до хрущевских времен, запросто можно было «прислонить к стенке» любого! Какими нормами руководствовались исполнители? Риторический вопрос: разумеется, теми, которые определялись именно текущими и сиюминутными постановлениями. Потому если УК как бы воспрещал расстрел малолеток, то постановление (позже роль таких постановлений играли уже указы Президиума Верховного Совета СССР) однозначно гласило: к стенке! Сложно и запутанно? Зато комфортно и очень удобно для реализации высшей политической воли.
Но поскольку таких постановлений и указов принималось несметное множество, перманентно возникал конфликт норм, а не шибко премудрым товарищам карателям на местах порой требовались на пальцах разъяснять: что делать-то, расстреливать или как? Потому уже 20 апреля 1935 года прокурор СССР Андрей Вышинский и председатель Верховного суда СССР Александр Винокуров подписали специальное разъяснение к вышеупомянутому постановлению за № 1/001537 — 30/002517 под грифом «Совершенно секретно. Хранить наравне с шифром», разосланное всем прокурорам и председателям судов: «Ввиду поступающих запросов в связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля с. г. „О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних“ разъясняем:
