Книга Узкие улочки жизни - Вероника Иванова

— В отчёте ты укажешь то же, что рассказала мне?

Дора закатила глаза к небу:

— Нет, конечно! Ваш брат не поймёт и половины, да полиции это и не нужно. Они хотят услышать только «да» или «нет». Убийство или саморукоприкладство.

— Но полицейские психологи могли бы заинтересоваться и...

— Ты сам-то в это веришь?

Не очень. Госпожа Лойфель чертовски права, как это часто с ней бывает. Но один вопрос всё же остался невыясненным:

— Так что насчёт платы?

— Мне нужно твоё согласие.

— В чём?

Дора опустила ресницы и затянулась сигаретой:

— В одном деле. Очень личном.

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы в случае моей смерти чтением занимался ты.

Необычное желание. Более того, несколько несуразное, потому что настоятельно рекомендуется, чтобы медиум читал мысли у лиц своего пола, а не противоположного, иначе может возникнуть фатальное несовпадение базисов и искажение результата. Строгого запрета, разумеется, нет, и в принципе, Лойфель вправе требовать моего участия, однако... На язык так и просится недоумённое:

— Но зачем?

— Ты очень внимательный чтец, Джек. И настырный. Если чего-то не поймёшь, не остановишься, пока не разберёшься до конца, а это мне и надо.

— Но почему?

Она жёстко улыбнулась, по-прежнему не поднимая взгляда:

— Потому что я, неважно, с небес или из бездны ада, но хочу видеть, как мой убийца понесёт наказание.

— Какой убийца? О чём ты?

Дора придвинулась поближе, так, чтобы слова, слетающие с её губ, становились достоянием только моих ушей:

— Видел ряженую куклу в лимузине? Думаешь, зачем всё это было нужно?

Я не ответил, но не потому, что не догадывался. Теперь, после странного желания, высказанного молодой и вполне здоровой женщиной, многое если и не становилось понятно, то наполнялось опасным смыслом. Я промолчал, потому что мой ответ Доре не требовался. Ей нужно было лишь моё безоговорочное согласие.

— Если меня убьют... Обещай, что попробуешь прочесть!

— Обещаю, До. Я прочту. Обязательно.

— Вот и славно.

Она поднялась на цыпочки и коснулась моего лба странно сухими и горячими посреди осенней прохлады губами, прошептав:

— Спасибо, Джек.

А потом поток пешеходов, не иссякающий перед входом в «Сентрисс» с утра до ночи, подхватил Дору Лойфель и унёс прочь. В будущее, которое, судя по дымке, накрывшей мысли женщины, виделось моей знакомой мрачным и безрадостным.

* * *

Я очень легко заболеваю, но инкубационный период моей любимой заразы обычно проходит практически незаметно и длится ровно столько времени, чтобы невозможно было засечь его отправную точку: миг, взгляд и слово, которые нашли щёлочку в душевном щите. Я очень часто болею переживаниями.

События сегодняшнего дня усугубили моё состояние, но начало новому витку лихорадки размышлений было положено чем-то другим. Может быть, вчерашними впечатлениями? Или недельной давности? Если бы можно было отчётливо выделять среди всей массы проносящихся мимо или увлекающих в свой водоворот бесед, мыслей и образов, я бы давно научился избегать ловушки. Пусть Берг верит, что в конце концов научится распознавать опасность в невинных повседневных вещах, а мне остаётся лишь вздохнуть и развести руками. Моё личное «невозможное» не хочет становиться реальностью.

Две женщины и две судьбы с одинаковым финалом. Каким? Смертью, конечно же, причём смертью внеурочной и нелепой. Кларисса Нейман уже мертва, Дора Лойфель одержима мыслями о скорой кончине. И никакой связи, кроме... Ну да, меня.

Нет смысла думать о том, что Клариссу можно было спасти. Только если оставаться при ней денно и нощно, тщательно следя за её сознанием и сознаниями окружающих, дабы те неосторожными словами или жестами не столкнули с горы страданий снежный ком отчаяния. Кто отважится на подобный подвиг? Кто принесёт всего себя в жертву другому человеку? Уж точно не я. Потому что становиться надсмотрщиком не собираюсь. И потому что слишком жаден. Да, я скупец, и ещё какой. Я трясусь над каждой каплей собственной свободы и просто так не поделюсь ни одной. Только при соблюдении ряда непременных условий, одним из которых является... Любовь, конечно же.

Любовь. Это смертоносное оружие, как выясняется. Кларисса умерла из-за того, что один человек не любил её, а второй не смог выпустить любовь на свет божий. Вряд ли взрослая женщина всерьёз рассчитывала на нежные чувства человека младше себя, но вот откровение герра Крауса вполне могло бы... Хм, а что случилось бы, если бы он признался в любви? Ситуация вполне могла бы усугубиться, хотя... Главное в другом. Женщина почувствовала бы себя женщиной. Да, пусть с лёгким привкусом горечи, потому что кавалер незавиден. Да, она вряд ли ответила бы взаимностью, хотя, чем чёрт не шутит? В любом случае, у Клариссы появилась бы в активе одна маленькая, но очень необходимая победа, воспоминания о которой могли бы скрасить все будущие поражения.

И я снова возвращаюсь туда, откуда ушёл: виновник смерти имеется, и вполне реальный, только обвинить и осудить его невозможно. Нет таких законов в царстве людей, а царство божие... Пусть Господь решает сам, кого казнить, а кого миловать. Я бы не смог вынести приговор, а потому трусливо прячусь в тени. Ты ведь не обидишься, Господи?

Морось дождя, подхваченная порывом ветра, наткнулась на моё лицо и скатилась по щекам, как слёзы. Небеса тоже плачут время от времени, правда, несолёной водой. Плачут над нами, живущими и умершими, потому что видели и наши рождения, и наши смерти. Видели и ничего не могли изменить. Или не хотели? Ответом всегда будет молчание, только оно. И когда Дора Лойфель умрёт, небо снова промолчит... Но почему она должна умереть? Вернее, почему она так уверена в возможности, почти неотвратимости скорой смерти?

Ряженая кукла в лимузине, говорите? Хороший отвлекающий манёвр, спору нет. Стало быть, Дора всерьёз опасалась за свою жизнь. Кто-то преследует мою знакомую? Но почему она не сказала об этом прямо? Почему не обратилась в полицию, не попросила защитить? Потому что не верит? Хотя, чего греха таить: очень редко полицейские успевают обезвредить преступника прежде, чем он претворит своё намерение в жизнь. Если взять серийных убийц, к примеру, то редко дело ограничивается парой-тройкой жертв. Пока эксперты и следователи пытаются найти кончик нити, чтобы размотать клубок преступления, проходит много дней, а то и лет. В любом деле нужна удача, и полицейское расследование — не исключение.

И похоже, речь идёт о серийности, иначе Дора не стала бы так настаивать на чтении. Значит, были и другие смерти. Смерти сьюпов. И почему мне об этом ничего не известно? Хотя, из каких источников я мог бы узнать? Если убийства происходили в Ройменбурге, ещё есть шанс услышать о них, но если где-то в других городах... Надо бы наведаться в Коллегию и поспрашивать там. У меня хоть и приостановленное членство, но не прекращённое, а значит, все права остаются при мне, кроме одного. Права работать без поручительства. А я и не рвусь возвращать себе это право, потому что работа медиума — штука нервная и неблагодарная. Как и жизнь вообще. Настолько нервная, что...