Книга Тайна 13 апостола - Мишель Бенуа

— Наша миссия вам известна. С сегодняшнего дня вы станете вносить свою лепту в нашу общую работу. Вам нужно внимательно приглядеться как можно пристальнее к французскому монаху, прибывшему сегодня в Сан-Джироламо. Мне только что сообщили, что иностранный агент чуть не погубил все наше расследование по делу этого монаха. Инцидент прискорбный, ибо агент не получал на этот счет никакого приказа. Но я не контролирую его непосредственно.

Ректор вздохнул. Он никогда не встречался с этим человеком, но имел на него подробное досье; «Непредсказуем. Постоянно испытывает потребность в бегстве от реальности, либо всецело отдаваясь музыке, либо пускаясь в опасные мероприятия. Риск возбуждает его. Моссад лишил его права убивать».

— Здесь инструкции для вас. — Он протянул: новому брату конверт, — Дальнейшие указание вам передадут, когда понадобится. Отныне вы должны забывать, кто вы!

И он указал на распятие, четко выступавшее на фоне панно из красного дерева. На правой руке сверкнул зеленый камень перстня.

«Господи! Никогда еще со времен тамплиеров Ты не подвергался такой опасности. Но когда у Твоих двенадцати апостолов появится в руках такое же оружие, что было у них, мы пустим его в ход чтобы защитить Тебя!»

39

Перед Эмилем Катцингером стоял высокий стройный человек с широким лбом, с очками в прямоугольной оправе. Кардинал жестом предложил своему посетителю садиться. — Прошу вас, монсеньор…

Глаза Ремберта Лиланда блестели даже за стеклами очков. На продолговатом англосаксонском лице выделялись полные губы артиста. Он устремил на его преосвященство вопрошающий взгляд.

— Вы, должно быть, спрашиваете себя, почему мы вас вызвали… Но сперва скажите: ваше время полностью отдано связям с нашими братьями — евреями?

Лиланд улыбнулся, и в его чертах мелькнуло что-то по-студенчески озорное:

— По правде сказать, не совсем, ваше преосвященство. К счастью, у меня есть еще мои работы по музыковедению.

— Вот именно о них-то и пойдет речь. Сам Святейший Отец проявляет интерес к вашим исследованиям. Если вы сможете доказать, что григорианские песнопения ведут свое происхождение от тех, что в раннем Средневековье исполнялись в синагогах, это может послужить нашему сближению с иудаизмом. Мы также назначили вам в помощники специалиста, разбирающегося в старинных текстах, которые вы изучаете… Это французский монах, блестящий толкователь Писания. Отец Нил из аббатства Сен-Мартен.

— Я еще вчера узнал об этом. Мы с ним когда-то вместе учились.

Кардинал улыбнулся:

— Так вы знакомы? Тем лучше — совместите приятное с полезным, такие встречи старых друзей всегда приятны. Он только что прибыл. Общайтесь с ним сколько пожелаете. Да слушайте его хорошенько, отец Нил — кладезь познаний, ему есть что сказать, и вы многое почерпнете из встреч с ним. А затем… время от времени вы будете отчитываться мне о содержании ваших бесед. Письменно, я буду единственным адресатом и читателем. Вы меня понимаете?

Глаза Лиланда расширились от изумления: «Что все это значит? Он меня просит вызвать отца Нила на откровенность, а потом настрочить ему рапорт? За кого он меня принимает?»

Глядя на изменившееся лицо американца, кардинал, как в открытой книге, прочел по нему всё, что происходило в его душе. И добавил с благодушной улыбкой:

— Не беспокойтесь, монсеньор, я не прошу вас сочинять доносы. Вы просто будете информировать меня об изысканиях и трудах вашего друга. Я очень занят и не смогу принять его лично. Тем не менее, мне тоже любопытно быть в курсе последних, новейших достижений экзегезы. Вы окажете мне услугу, расширив в этом направлении мой кругозор.

Увидев, что это Лиланда не убеждает, кардинал сменил тон и сказал уже гораздо суше:

— Хочу напомнить, каково ваше положение. Нам пришлось отозвать вас из Соединенных Штатов и здесь возвести в ранг епископа, только чтобы пресечь скандал, который вы там спровоцировали. Святейший Отец не допускает сомнений по поводу его отказа — категорического и правомерного — поручать миссию священнослужителей женатым мужчинам. Ведь вслед за ними настал бы черед женщин, почему нет? Тем более он не склонен терпеть, если аббат-бенедиктинец, настоятель знаменитого монастыря Святой Марии, публично будет давать ему советы на этот счет. Сейчас вам, монсеньор, выпадает шанс искупить свои заблуждения в глазах папы. Итак, я рассчитываю на ваше сотрудничество, конфиденциальное и действенное. Вам понятно?

Лиланд молчал, глядя в пол. Тогда кардинал, воспроизводя интонации своего родителя, когда тот только что вернулся с восточного фронта, отчеканил:

— Досадно, что я вынужден напоминать вам об этом, монсеньор, но ведь существует и другая причина, по которой пришлось заставить вас срочно покинуть вашу страну, а также возвести в епископский сан, дабы это не только возвысило, но и кое от чего оберегало вас впредь. Теперь понятно?

Лиланд грустно посмотрел на кардинала и кивнул, подтверждая, что понял. Господь прощает все грехи, но церковь заставляет своих служителей расплачиваться за них.

Причем расплачиваться очень долго.

40

Пелла, конец 66 года

— Отец, я думал, мне никогда сюда не добраться!

Двое мужчин с жаром обнялись. Осунувшееся лицо Иоханана свидетельствовало о его крайнем изнеможении.

— Двенадцатый римский легион предал огню и мечу все побережье. Сейчас он с боями отступил от Иерусалима, понеся значительные потери. Говорят, император Нерон вызовет из Сирии генерала Веспасиана, чтобы усилить позиции за счет Пятого и Десятого Сокрушительного легионов. Тысячи воинов, закаленных в битвах, стягиваются к Палестине. Это начало конца!

— А Иерусалим?

— Пока свободен. Там Иаков боролся, как мог, против обожествления своего брата, но в конце концов признал его Богом публично. В глазах еврейских властей это было святотатством, и Синедрион приказал побить его камнями. Христиане в смятении.

«Иаков! С ним исчезла последняя узда, еще сдерживавшая амбиции церквей».

— О Петре что-нибудь слышно?

— Все еще в Риме. А там, по слухам, гонения. Нерон одинаково ненавидит и иудеев, и христиан. Сама церковь Петра в опасности. Может статься, что и там тоже всему конец.

Он показал на свою дорожную торбу, где лежало несколько пергаментных свитков.

— Иаков, Петр… Они принадлежат прошлому, аббу. Теперь по рукам ходят несколько Евангелий, а еще новые послание Павла…

— Я все это получил от наших беженцев. — Он указал на стол в перистиле, заваленный рукописями. — Матфей переделал свой текст. Я заметил, что он следует примеру Марка, тот первым составил нечто вроде истории Иисуса, начав со встречи на берегу Иордана и закончив опустевшей гробницей. На самом деле это вообще не Матфей писал, потому что, сам видишь, написано по-гречески. Он, видимо, сначала написал по-арамейски, а после отдал переводчику.