Книга Вихрь - Оливия Уэдсли

— Я должен ехать в Будапешт, Мюнхен и целый ряд каких-то еще городов, — сказал он. — Эбенштейн пришел утром с охапкой приглашений. Ирэн… — он запнулся.

Она стояла, не отнимая своих рук, и смотрела на него. Среди их молчания доносившиеся из сада звуки — пенье птиц и слабый шелест листьев — казались совсем близкими и громкими. Было видно, как билась жилка на шее Жана. Он страстно желал сказать что-то, но его вдруг сковал страх. Наконец, его голос прозвучал хрипло и отрывисто:

— Когда вы выйдете за меня замуж?

Ирэн опять взглянула на него, и Жану на секунду показалось, что он заметил в ее глазах тайные признаки страха и беспокойства.

— В тот день, когда вы захотите, мой друг, — ответила она тихо.

ГЛАВА XXI

Под вечер она отвезла его на автомобиле в город. Она решила проведать дядю Габриэля, который был не совсем здоров и не выходил из комнаты.

Они ехали, держась за руки и глядя, как убегают залитые солнцем деревья и заборы. Ирэн в первый раз думала о том, что предстоят объяснения — с Вандой, со всей родней… Она рассеянно слушала быструю речь Жана. Он рассказывал ей о своем волнении и страхе, когда перед выходом на эстраду он ждал в артистической.

— Бедный друг, — сказала она машинально, когда он сделал паузу.

Ей хотелось ему рассказать о том, что ее мучит, но невозможно было об этом с ним заговорить. Она знала заранее, как отнесется к этому Ванда. Отнесутся ли так же и остальные члены семьи? Но перед кем должна она отвечать? Она принадлежит себе и никому не наносит этим ущерба.

— О чем вы задумались? — спросил Жан.

Она грустно рассмеялась.

— Как неприятно и глупо, что никто, даже совсем одинокий человек, не может поступать всегда свободно, по своему желанию.

— Вы говорите о нас? — быстро спросил он. — Вы думаете о том, что скажут люди, когда узнают, что вы выходите за меня замуж?

Он смотрел на нее испытующе.

— О, я уже слышу, как говорят: «Как! Возможно ли? Правда ли? Графиня фон Клеве выходит замуж за этого человека, какого-то музыканта, скрипача? Но ведь он простого происхождения, он…»

Ирэн зажала ему рот рукою.

— Жан, не говорите таких вещей, это недостойно нас обоих.

— Когда вы говорите таким тоном, — недоверчиво сказал он, — мне кажется, что вы еще больше удаляетесь от меня.

— Слушайте, вы совсем как маленький ребенок, — ответила Ирэн.

— Я обожаю тебя! — воскликнул Жан, задыхаясь от волнения.

Автомобиль переехал трамвайную линию. Он был уже в городе.

— Представьте себе, — сказала Ирэн, — я до сих пор не знаю, где вы живете. Я знаю адрес, но не больше. Я не имею даже представления о том, как выглядит ваша квартира. Зайдем к вам, прежде чем я отправлюсь к дяде Габриэлю.

Жан пришел в некоторое замешательство.

— Я снял небольшую квартирку, — быстро нашелся он, — но как раз сейчас не собираюсь домой, моя дорогая. Мне надо повидать Эбенштейна.

— Мне бы так хотелось посмотреть вашу квартиру. Жан быстро представил себе свою маленькую, запущенную комнату.

— Я бы тоже очень этого хотел, — ответил он, — но сегодня, увы, это невозможно.

Они расстались около дома фон Клеве, возле Пратера, сговорившись, что Жан приедет к ней в замок в ближайшие дни.

Едва разлучившись с ним, она снова почувствовала угнетенность, словно тяжесть на сердце. Воспоминание о Ванде, с которым она до сих пор боролась, снова вернулось к ней.

Дядя Габриэль сидел в громадном кресле, в халате, любовно держа в руке старинную, красиво расписанную глиняную трубку. Он просиял, когда Ирэн, незаметно войдя в комнату, поцеловала его в кольцо седых волос вокруг лысины.

— Как говорит Гете, — заметил он, пряча тайком свою трубку в карман, — во всяком одиночестве есть свой комфорт.

Ирэн, сидя на ручке его кресла, наклонилась и вытащила из кармана «запретный комфорт».

— Дорогой дядя, что сказал доктор Мейниус?

Старик закивал головой.

— Да, конечно, он знающий человек, но чересчур строго относится к своим обязанностям. Больные часто лучше знают, что может ускорить их выздоровление.

Ирэн рассмеялась.

— Ах, вы, дорогой, старенький обманщик!

Она соскользнула с своего сиденья и подошла к камину посмотреть на сигнатурке рецепта, не пора ли принять лекарство.

Дядя Габриэль смотрел на нее. Его глаза при этом несколько прищурились.

— Вы устали? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— В таком случае, вы чем-то встревожены. Всегда, когда у вас бывает эта маленькая складочка между глазами, вы бываете либо утомлены, либо встревожены.

— Друг мой, вы претендуете на ясновидение? Но это плохо согласуется с вашей наукой.

Старик закивал головой и засмеялся.

— Что Карл-Фридрих, здоров?

— Великолепно себя чувствует. Он шлет вам свой нежный привет; это он послал меня к вам.

— Вы могли его привести, — сказал профессор. Лицо Ирэн вспыхнуло. Была причина, по которой Карла нельзя было взять с собой в автомобиле в город.

— Дядя Габриэль, — сказала она неожиданно. — Я должна вам что-то сказать.

Он спокойно кивнул головой.

— Все-таки старый дядя оказался ясновидящим!

— Да, вы всегда чувствуете, когда есть осложнения, — сказала Ирэн.

Она подошла к креслу и села на его ручку, опустив голову на большую подушку, лежавшую на спинке.

Худая рука дяди Габриэля, с раздутыми, склеротическими жилами, слегка дрожала.

— Это не касается Тео? — спросил он наконец. Ирэн вздрогнула.

— Нет, нет! Почему вы…

Он слегка ударил ее по руке.

— Что же такое с вами, моя дорогая?

— Вы не можете догадаться? — прошептала она. Лицо старика вдруг сильно покраснело.

— Вы влюблены?

Он слегка повернулся в своем кресле и взглянул на нее. Его лицо приняло почти ласковое выражение.

— В этом нет ничего страшного, — сказал он кротко. — Вас это беспокоит из-за Карла-Фридриха? — продолжал он тихим голосом.

Ирэн нервно сплетала и расплетала свои пальцы.

— Я люблю Жана Виктуара, скрипача, о котором вам рассказывала Ванда. Он просит меня выйти за него замуж.

— И вы согласились? — резко спросил профессор. Она молча кивнула головой.

Он взял своей дряхлой и дрожащей рукой ее руку и сжал ее. Наступило томительное молчание.