Книга Тайна графа Эдельмута - Анжелина Мелкумова

— Ничего. Ведь ты сразу его уверишь, что то не Жозефина, а… некая тетя Бартоломиния, которая вечно теряет голову от рассеянности.

Да, план был беспроигрышный. В последний раз повторив свою роль — «Не хотите ли испробовать эликсир молодости, ваше сиятельство?.» — и вдоволь насмеявшись — граф попадется в собственные сети! — девочки спустились к лодке. Столкнули ее в воду… С шумом выпорхнула из камышей утка и, хлопая крыльями, поднялась в небо.

Поставив в лодку бутыль, Эвелина забралась следом.

— Ох, ваше сиятельство, боюсь я. Может быть, еще не поздно, а? И я пошла бы с вами?

— Нет, нет, и не выдумывай! Забыла, что граф узнает Фауля по запаху? И кроме того… в замок идти должна только я. Ведь вся затея — из-за моего отца. Вот в чем дело. Понимаешь?

Эвелина схватилась за весла — тяжелые, неповоротливые…

— С-сохрани Пресвятая Дева ваше сиятельство! — Марион изо всех сил оттолкнула нос лодки от берега.

Под покровом ночи та тихо заскользила к мрачному замку.

Дождь закапал внезапно, чертя круги на черной воде, забарабанил по бортам лодки. И вмиг замочил красный кафтан и синюю шапочку. Все сильнее, и сильнее, и сильнее. Крупные капли катились по лицу Эвелины. Уже и не стало видно белого платка Марион на берегу. Зато замок за спиной становился все больше и больше, рос на глазах.

«Отец… Я уже близко. Тебе недолго осталось ждать. Знал бы ты, как я люблю тебя. Скоро я открою твою тайну — и ты снова станешь свободен. Жди меня!.».

Ливень шумел все сильнее, заглушая ночные звуки. Нос лодки мягко врезался в мокрую листву островка.

Глава 5

Про усы святой Матильды, «эликсир молодости» и ключи от лаборатории

Граф был в бешенстве. Он бегал по лаборатории, в который раз обшаривая полки, скамьи, сундуки, заглядывая в сосуды, склянки и котлы.

Все было на месте, все стояло нетронутым, не было главного: ради чего он не спал, не пил и не ел тринадцать ночей, колдуя при свете факела до самого рассвета.

Так что же пропало?

— Синего шелка тугой мешочек, Сверху розовый шнурочек, Внутри чудесный порошок,

— шептал граф, вылезая из-под скамьи — весь мокрый от холодного пота. Чудесного порошка не было.

А ведь принцесса должна прибыть с часу на час. Посланные вперед гонцы повстречали ее свиту утром за холмом.

В десятый раз представив себе картину — ее высочество приседает в низком реверансе: «Да, конечно, я буду вашей супругой, то моя давняя мечта…» — граф застонал. Без соглашательного порошка принцессе и в голову не придет выдать подобное.

Догадаться, кто вор, было нетрудно. Ах, как легко можно было теперь догадаться!

Теперь. Когда уже поздно.

Началось с того, что служанку повесили. Обычное дело. Граф уже был готов забыть на следующий день, когда — вот тебе на! — прибежал слуга, задыхаясь: тело повешенной исчезло!

Как — исчезло?

Вот так — исчезло, а голова осталась висеть.

Батюшки мои. Граф аж перекрестился. Идите ищите, и без тела не возвращайтесь! Но подозрения уже зародились.

Кое-какие подозрения. Он еще сомневался. Пока не выяснилось, что видели этой ночью, как безголовое тело в розовом платье заглянуло в конюшню. Страх был! Все в обморок попадали. Потому графу никто вовремя и не доложил.

Тогда уж все сомнения, конечно, отпали. Выругавшись по-страшному, Шлавино распорядился голову «повешенной» водрузить на шпиль башни, а самим спрятаться и смотреть в оба. Была надежда, что Безголовый клюнет и полезет за головой. Неудобно же ему все время ходить без головы.

Увы, надежда не сбылась: и до сих пор голова скучала на шпиле, поджидая тело, а тело все медлило с визитом.

Само собой, граф отрядил с дюжину людей прочесать окрестности. Но женщины без головы так и не нашли. Хитрый Безголовый!

— Розовое платье… розовое платье… — бормотал граф, сидя на полке между склянками.

И как он сразу не догадался? Розовый цвет — любимый цвет Безголовых. Розовый цвет и улыбка на устах. Бартоломеус! Кому еще понадобится совать нос в его лабораторию? Верная собака ищет своего хозяина!

Руки у графа зачесались от желания сейчас же, немедленно кого-то придушить.

Ту-ту-у! Ту-ту-у! — пропел рожок из далекого сверху.

— Ваше сиятельство!..

— Что-о, черт возьми! — рявкнул Шлавино от всей души.

— Принцесса Розалия со свитой — у ворот!

* * *

Дочь короля Сигизмунда Замечательного, принцесса Розалия славилась на весь мир красотой, добротой, скромностью, дружелюбием, щедростью, честностью, сообразительностью, прямодушием, хитростью, умом, веселым нравом, мудростью, спокойствием, миролюбием, любовью к сладкому и благочестием.

— Решено, я отправляюсь в обитель уже завтра. Я буду за вас молиться. А если удастся, — шепчет она, доверительно прильнув к уху графа, — привезу вам оттуда кусочек святых мощей.

Черт, думает граф, что предпринять, чтоб задержать старую дуру в замке? Ведь на изготовление нового соглашательного порошка уйдет не один день. Устроить так, чтобы принцесса сломала ногу? Например, посадив ее на норовистую лошадь… Или послать за святой Матильдой?

А что, это мысль.

— Зачем же вашему высочеству так утруждаться? — всплескивает он руками. — Идти по темному лесу в бедную обитель? Тогда как святая Матильда сама по первому моему свисту прискачет сюда вместе со своими усами.

— Нет, граф, — с терпеливой улыбкой качает головой Розалия, — я должна сама, пешком, надев бедные одежды, и желательно босиком…

— А дикие звери? — настаивает Шлавино. — Ими кишит лес.

— О чем вы, граф? Злой зверь не нападет на благочестивую душу. Господь возьмет под свою защиту жаждущих приобщиться к благодати.

— Да стоит ли так торопиться ради какой-то монашенки? — начинает терять терпение Шлавино. — Пусть ваше высочество хорошенько отдохнет в моем замке, съездит пару раз на охоту, погуляет — тут такие чудные места!

— Что вы, мой граф. — Во взоре принцессы проскальзывает недовольство. — Разве вы не слышали? То не какая-то монашенка, а святая — и с усами! Многие паломники ходили смотреть на диво и все подтверждают: усы настоящие — кудрявые и длинные.

Осуждающе взглянув, принцесса отворачивается.

Что ж, думает граф, скрежеща зубами, остается еще вариант со сломанной ногой.

…В ночное небо выплыл месяц. В замке смолкли флейты, стих шум голосов — знатные гостьи улеглись спать.

Самолично пройдя к конюшням, граф подзывает конюха.