Книга Скользкий склон - Лемони Сникет

Клаус надел очки и улыбнулся сестре самой отважной своей улыбкой.

— Скажи то, что ты хочешь сказать, когда вернёшься! — крикнул он.

Вайолет кивнула и постучала канделябром по льду. Она услышала глухое «Тум!», словно стучала по чему-то очень плотному.

— Начнём здесь, — сказала она Куигли. — Пристегни ремни.

Выражение «пристегни ремни», как вам, не сомневаюсь, известно, не всегда означает «закрепи какие-то ремни пуговицами, молниями, кнопками, крючками, пряжками и прочей галантереей». Иногда оно означает «приготовься к чему-то, что может оказаться трудным», а карабкаться по замёрзшему водопаду посреди ветреной долины при помощи одного лишь канделябра и нескольких умело пристроенных вилок двум детям и вправду было очень трудно. У Вайолет и Куигли ушло несколько минут на то, чтобы приноровиться к изобретению Вайолет и втыкать вилки в лёд настолько, чтобы не сорваться, но не настолько глубоко, чтобы застрять в замёрзшем водопаде навсегда, и когда им обоим удавалось найти твёрдую опору, Вайолет тянулась как можно дальше вверх и простукивала лёд канделябром, чтобы найти следующее надёжное место. Первые несколько шагов они боялись, что взбираться по обледенелому склону таким образом будет просто невозможно, но время шло, и новоявленным альпинистам удавалось всё лучше и лучше приспособиться к кошкам-вилкам и альпенштоку-канделябру, и в конце концов стало ясно, что изобретательские таланты Вайолет снова оказались на высоте, что здесь означает «помогли Вайолет Бодлер и Куигли Квегмайру взобраться на замёрзший водопад после того, как они пристегнули ремни для трудного восхождения».

— Твоё изобретение прекрасно работает, — снизу вверх окликнул Вайолет Куигли. — Эти кошки-вилки просто чудо.

— Они действительно работают, — согласилась Вайолет, — однако давай пока не будем радоваться. Лезть ещё далеко.

— Моя сестра как-то написала про это двустишие, — сказал Куигли и прочитал стихи Айседоры:

Станешь ликовать на полпути —

До конца рискуешь не дойти.

Вайолет улыбнулась и вытянула руку, чтобы простучать лёд над головой.

— Айседора — хороший поэт, — заметила она, — и её стихи не раз оказывались нам очень кстати. Когда мы были в Городе Почитателей Ворон, она натолкнула нас на мысль о том, где они с братом находятся, зашифровав сообщение в серии двустиший.

— Интересно, научилась она этому способу шифровки у Г. П. В. или сама придумала? — сказал Куигли.

— Не знаю, — задумчиво ответила Вайолет. — Они с Дунканом первыми рассказали нам о Г. П. В., но мне никогда не приходило в голову, что они могут входить в эту организацию. Однако когда я об этом думаю, мне кажется, что этот шифр похож на тот, который использовала Тётя Жозефина. И та и другая зашифровали секретное послание в записке и ждали, когда мы догадаемся, что оно там есть. Может быть, все они были волонтёрами. — Она вытащила левую кошку-вилку из ледяной стены и вонзила её на несколько дюймов выше. — Может быть, все наши опекуны были членами Г. П. В. — на той или на другой стороне.

— Как-то не верится, что нас всегда окружали люди, исполняющие секретные поручения, а мы об этом даже не догадывались, — сказал на это Куигли.

— Как-то не верится, что мы карабкаемся по замёрзшему водопаду в Мёртвых Горах, — отвечала Вайолет, — тем не менее это так. Послушай, Куигли, видишь тот уступ, куда воткнута моя левая вилка? Он достаточно прочный, мы можем посидеть там вдвоём и перевести дух.

— Хорошо, — кивнул Куигли. — У меня в рюкзаке есть мешочек морковки, и мы можем перекусить, чтобы восстановить силы.

Тройняшка взобрался туда, где уже сидела Вайолет, — на небольшой уступ размером едва ли с диванчик — и придвинулся поближе к ней. Альпинисты увидели, что взобрались даже выше, чем думали. Чёрное пепелище штаба виднелось далеко внизу, а Клаус казался лишь крошечным бугорком возле маленькой железной арки. Куигли вручил спутнице морковку, и Вайолет принялась задумчиво её грызть.

— Солнышко любит сырую морковку, — вздохнула она. — Надеюсь, где бы она ни была, её хорошо кормят.

— Надеюсь, что моих брата и сестру тоже кормят хорошо, — сказал Куигли. — Папа всегда говорил, что хорошая еда очень воодушевляет.

— Мой папа тоже всегда так говорил! — Вайолет удивлённо обернулась к Куигли: — А вдруг и это тоже какой-то шифр?

Куигли понуро пожал плечами. С зубцов вилок срывались маленькие кусочки льда из водопада, и ветер уносил их прочь.

— Получается, что мы никогда по-настоящему не знали собственных родителей, — сказал Куигли.

— Мы их знали, — возразила Вайолет. — Просто у них были кое-какие тайны, вот и всё. Тайны есть у всех.

— Ты права, — согласился Куигли. — Но они могли хотя бы раз упомянуть, что являются членами тайной организации со штабом в Мёртвых Горах.

— Вероятно, они не хотели, чтобы мы узнали о таком опасном месте, — сказала Вайолет, глядя с уступа вниз. — Хотя если кому-то нужно спрятать штаб, лучше места, чем эти горы, не найти. Если не считать пожарища, вид здесь очень неплохой.

— И правда неплохой, — кивнул Куигли. Однако глядел он вовсе не на вид, открывавшийся у него под ногами. Глядел он на Вайолет Бодлер, сидевшую рядом с ней.

Трое Бодлеров потеряли в жизни многое. Конечно, они потеряли родителей и потеряли дом — в ужасном пожаре. Они потеряли множество опекунов — опекуны либо погибали от рук Графа Олафа, либо оказывались скверными опекунами, быстро терявшими интерес к троим детям, которым некуда было податься. Они потеряли и достоинство, ведь для маскировки им приходилось носить дурацкие маскарадные костюмы, а недавно потеряли и друг друга. Похищенная Солнышко вела чужое хозяйство на вершине замёрзшего водопада, а Вайолет и Клаус изучали тайны Г. П. В. у его подножия. Однако Бодлеры потеряли и ещё одну очень важную вещь — личную жизнь, что здесь означает «время, когда они предоставлены самим себе и никто не смотрит на них и не вмешивается в их занятия», хотя сами они об этом почти не говорили. Если вы не отшельник и не один из пары сиамских близнецов, вам, вероятно, приятно бывает иногда передохнуть от общества родственников и насладиться одиночеством — возможно, вместе с другом или спутником, а может быть, в своей комнате или в железнодорожном вагоне, куда вы сумели проникнуть без билета. Однако с того ужасного дня на Брайни-Бич, когда туда пришёл мистер По и сообщил Бодлерам, что их родители погибли, личной жизни у троих детей фактически не было. От крошечной тёмной спальни, где сиротам приходилось ночевать, когда они жили у Графа Олафа, до битком набитого фургона на Карнавале Калигари — с учётом всех кошмарных мест в промежутке, — жизнь Бодлеров была так отчаянно ужасна, что у них не находилось ни секунды на личную жизнь.