Книга Серебряный пояс - Владимир Топилин

Насадив на рога пустоту, ретивый жених круто развернулся, желая растоптать соперника, но было поздно. Косолапый уже покорил половину могучего дерева и находился на недосягаемой высоте от нападавшего. Сурово вызывая на поединок невидимого врага, зверь тяжело заревел. Склоненная голова с парными отростками рогов выражали серьезные намерения. Земля полетела из-под копыт обиженного жениха, которому в этом году не досталась невеста. Резко рванув в прыжок, сохатый ударил ствол кедра раз, за ним другой, третий. Запах медведя только кипятил ему кровь. Шальная молодость затмила чувство страха. В эту минуту рогатый был готов сразиться с кем угодно.

Увернувшись от смерти, белогрудый вмиг взлетел на безопасную высоту. Природный инстинкт подсказывал, что детство кончилось.

Страшный соперник мог растоптать его, оставшегося без матери. Сирота испугался, жалобно закричал, призывая на помощь.

Сохатый воспринял его голос как ответный вызов. Утробно затрубив боевую песню, зверь начал метаться вокруг дерева. Он слышал жалобный голос, понимал, что противник находится над ним, но не мог его достать. Кипевшая кровь застила глаза. Зверь торжествовал победу. Сохатому не хватало одного удара для полного удовлетворения превосходства своей силы. Ярость и злоба метались в разгоряченном теле, а противник был где-то высоко. Молодой жених бил рогами в ствол дерева, рвал ногами почву, а конкурент оставался невредимым. Возмущенное состояние обидчика не имело границ: слазь, трус! Однако медвежонок еще крепче вцепился в ствол дерева: попробуй достань!

Односторонние нападения продолжались долго. Прошло много времени. Уставший сохатый, казалось, отупел от ударов головой о дерево. Он уже не ревел взбешенным быком, а стонал загнанным теленком. Его рогатая голова завалилась набок, борода дрожала, губа отвисла, изо рта вылетал тихий стон: хоть бы ты упал!

Косолапый тоже привык к бесполезным нападкам. Удобно устроившись в развилках сучьев, звереныш дремал, недовольно уркая, когда «рогатый дятел» сотрясал ствол: поспать не дают!

Вторая половина ночи положила созвездие Большой Медведицы на туманные гольцы. Уснувший лес замерз под дыханием отрицательной температуры. Нахохлились пушистые деревья. Засеребрились седой шалью изморози стеклянные травы. Живой мир природы погрузился в очарование мудрого сна. Выпятив нижнюю губу, тяжело сопит молодой сохатый. Уснул, бедолага, намаялся в борьбе за продолжение рода. А вместе с ним на дереве после тяжелого дня дремлет белогрудый медвежонок. Последние часы жизни были для него слишком тяжелы.

Вот где-то далеко звонко щелкнул сучок. За ним затрещали рвущиеся травы. Чуткий рогатый поднял голову, вытянул нос, запрял ушами. Он услышал, что сюда по хребту идет одинокий зверь. Знакомые шаги взволновали сердце молодого жениха. Он хотел подать голос, но ответ прилетел сам. Глухой, басовитый стон разбудил ночной покой: где ты, мой незнакомый соперник? Двухгодовалый бык тут же отозвался глубоким позывом. Вытянув шею, склонив голову, он показательно ударил в ствол дерева.

На некоторое время опять воцарилась тишина. Остановился, струсил? Но нет. Вот же, за теми знакомыми скалами, совсем близко, будто в водосточной трубе, задрожал воздух. Другой зверь подошел так тихо, как только может тропить кабаргу голодная росомаха. Подожженный ожиданием скорого поединка, сохатый бросился навстречу, застонал яростнее, одним ударом копыта разрубил невысокую пихту: я здесь, иди сюда!

На некоторое время опять образовалась тишина. Сторожкое чтиво диктует условия противостояния. Первый удар выиграет тот, кто принесет внезапность. А может, пришелец струсил? Но нет! Понимает боец, что враг здесь, идет к нему. Пусть не слышно осторожных шагов, сперто дыхание, не шуршит шкура по упругим ветвям деревьев. Однако дикое восприятие, как третий глаз, говорит о том, что еще мгновение, и нарушится тайна.

Последние минуты неизвестности. Молодой самец хотел крикнуть еще раз, позвать собрата, но не успел. Сбоку, из-за скалы, вылетела черная тень, бросилась к нему. Сохатый успел развернуться, убрать от острых рогов правый бок, подставил под удар прочный лоб.

Упавшим на камни сухим деревом хрястнули рога. Тяжелыми булыжниками ударили кости. Глухим обвалом упавшего снега дрогнули сильные тела. Сотряслась земля. Закачались ветви деревьев. Тупое эхо разнесло весть о битве двух исполинов далеко вокруг. Любой житель тайги, даже ее хозяин медведь, сейчас не отважился бы находиться рядом с такими недругами. Разъяренные звери, будто далекие потомки динозавров в пору брачных игр, в слепой ярости не ведают страха. Никто не желает оказаться на рогах стремительной смерти.

Схватка врагов до первой крови приняла вольный характер. Не уступая друг другу, они сражались в полную силу. Оставшиеся без подруг молодые самцы вымещали боль и обиду на противнике. Они не знали, что приходятся братьями. Таковы суровые законы природы: жить ради продолжения рода, используя любые возможности. Зверь прогонит родного брата, чтобы сестра досталась ему.

Пришлый был сильнее на год. На двух его рогах окрепли шесть отростков. Зверь был крупнее, выше, плотнее двухгодовалого собрата. Три суровых зимы воспитали в нем крепкий характер. В прошлом году, осенью, он уже участвовал в свадебных турнирах. Хотя и безуспешно, имел опыт прошлых поражений. Участь двухгодовалого быка была решена заранее.

Несколько слепых столкновений очень скоро определили победителя. Через некоторое время у двухгодовалого подломились ноги, потом он присел, отступил, замолчал, подставил бок и наконец-то побежал прочь. Трехлеток преследовал его, продолжая бить побежденного сзади: сам позвал, получи! Еще на что-то надеясь, в позорном молчании беглец крутился вокруг деревьев, прыгал через колодины, стараясь освободиться от преследования, рванулся к спасительной скале, но в конце концов сдался, сложил уши и, взбрыкивая копытами, бросился вниз под гору. Победитель еще какое-то время гнал его, подгоняя ударами тонких рогов. Оба быстро исчезли с бранного поля боя. Потом глубоко в логу вырос довольный стон выигравшего схватку. Побежденный двухлеток молчал.

Все это время слушая борьбу, медвежонок дрожал от страха. За ветвями деревьев, в черноте ночи он не видел сражения сохатых. Глухие стоны, удары, дрожь земли, покачивающийся ствол кедра навели на малыша панику. Испугавшись, звереныш залез еще выше, оказался под макушкой дерева, где провел остаток времени до синего рассвета.

Неожиданная тишина немного успокоила малыша. Он понял, что под деревом, внизу никого нет. Однако покидать безопасное место не торопился.

Сверху хорошо видно, как на востоке ясно рубцуются черные горы. Матовая синь разлилась во все небо. Где-то неподалеку затрещал разбуженный дрозд. Ему ответили шальные кедровки. Точно под деревом пуховой подушкой порхнул рябчик. Далеко едва слышно взбил крыльями перину тяжелый глухарь. За распадком, на противоположном склоне, опять застонал сохатый победитель. Отвечая ему, на покатом белогорье дружно завизжали маралы. Для белогрудого это значило, что опасность миновала.

Все еще осторожничая, звереныш слез с кедра и, не оглядываясь, побежал дальше. Непредвиденная задержка, едва не стоившая ему жизни, кончилась. Путь к дому был свободен. Надежда радости встречи с матерью и сестрой вновь вспыхнула счастливым пламенем. Память прошлого, как пестрый ковер весенней земли, звала к себе ностальгической лаской. Медвежонку казалось, что все, что произошло вчера — страшный сон. Он верил: стоит ему очутиться в знакомых краях, все будет по-прежнему: ласковая мать примет его под свое покровительство, безобидная сестра будет играть с ним, а жестокий мир бытия, злые собаки и человек больше никогда не потревожат покой их семьи.