Книга Трали-вали - Владислав Вишневский

Не выходя из квартиры Генка прожил там и серую осень, дожди потому что за окном – он видел – лили, потом снег на улице пошёл – из окон холодом сильно всю зиму дуло – потом весна пришла, солнце всё-всё на улице высушило. На улице вновь появились зелёные и разные другие весёлые краски, а в квартире всё так же было мрачно… Но Генка привык. Спал он часто с собакой, так теплее было. Ел в основном то, что Рексу предназначалось, потому что тётя забывала человеческие продукты покупать… Сама она дома не ела, говорила, утром не успевает, а вечером, говорила, сил уже у неё нет. Иногда она с ложечки кормила больную старуху, часто делала ей какие-то уколы, стирала её бельё, в комнате и сушила… Генка, страшась собаки, усердно мыл пол, выносил и подкладывал судно под старуху – горшок такой необычный, специальный, всё своё в ванне стирал себе сам – в основном, когда тётя заставляла… Выстирав, мокрое ещё, сил таких не было выжать, вешал на батарею, так обычно тётка делала, там точно быстро сохло… Боком обходил старуху. Боялся её. Боялся и Рекса. Рекс то лизал его, то набрасывался на него, валил на пол, дёргался тазом, крепко держа Генку передними лапами, играл так… Тётка смеялась, когда дома была, а старуха молчала. Старуха всё время молчала. Только неподвижно смотрела на Генку скорбными глазами, словно не видела, или не могла вспомнить, что хотела сказать… или в потолок сутками смотрела. Ещё дома тётка много курила… Научился и Генка. Потом однажды утром старуха почему-то взяла и не проснулась… Умерла, значит. Тётка быстро перекрестилась, сказала: «Ну слава Богу! Преставилась!» Обрадовано засуетилась, захлопала дверями… зазевалась с вызовом врачей… карету какую-то заказывала… Генка и прошмыгнул в двери…

На улице на какое-то время он почти ослеп, от яркого солнца, и голова почему-то сильно закружилась от неожиданно вкусного воздуха, прямо до звона в ушах. Генка, чтобы не упасть, присел на корточки, держась рукой за холодную стену переждал, когда круги перед глазами исчезли, поднялся, и пригибаясь, чтобы тётка из окна случайно не увидела, побежал от этого дома, куда ноги побежали.

* * *

Правильно говорят, что короля делает свита. Кто будет спорить? Действительно, каким бы не был хорош брильянт, без оправы он – камень. Не кирпич, конечно, но стекляшка. Так и в армии, полк без оркестра – обычное воинское подразделение… зелёное, потное, наверное опасное… Ни лирики в нём, ни красы, ни романтики… Потому что без музыкантов, без оркестра… Всё равно, как, извините, бритьё на сухую. Это особенно заметно, когда полк молча топает по городу. Куда? Зачем? Не важно… На какой-нибудь, например, парад, или на встречу с ветеранами… Он тогда сильно похож на неуклюжего слона в посудной лавке, как говорится, костюмчик жмёт. Стесняются солдаты своих прямоугольных форм в «коробках», неповоротливости своей, холодной молчаливости… А когда с оркестром… Ну, с оркестром! Тогда другое дело! Совсем другое!

Невероятно поразительный эффект в душах от военной маршевой музыки возникает! Невероятно… Что интересно, рассказывают, есть люди, кто заслышав какую плясовую, тут же выскакивают в круг, принимаются самозабвенно плясать… Хоть час, хоть два… Не знаю, наверное они есть, но звуки военного марша собирают толпы людей, можно сказать стадионы, чтобы поднять свой личный тонус, сверить, выровнять сердечный ритм под жизненно важный, созидательный маршевый камертон – настроить, – это точно. Замечали? В военных маршах есть что-то колдовское, не от лукавого, а от чего-то близкого и родного… Как плечи своих близких рядом почувствовать, – что очень полезно впору неожиданного общественного разлома и разъединения – весьма полезно. Как например больному нужное лекарство. И что очень важно, сами музыканты, выразители той питательной музыки, если посмотреть, внешне такие же, вроде, как и все, в том строю, как мы, но…

На самом деле, нет, конечно. Музыканты очень сложные существа. Потому что многогранные. Не в том смысле, что ничто человеческое им не чуждо, что и молоды, и мужчины, это понятно, главным образом потому, что всю эту маршевую, классическую, часто народную и некоторую танцевальную музыку – лучшие для армии образцы – через себя пропускают, сквозь сердце. А как иначе? Иначе нельзя! Они же не музыкальные автоматы, – люди. Без артистизма, исполнительского мастерства и чувств «Гоп-стоп…» не сыграешь, не говоря уж о… И они – сами – тоже положительными патетическими зарядами заряжаются. Ещё как! Это уж непременно. Действительно, попробуйте-ка не зарядиться, если целыми рабочими часами, из месяца в месяц, из года в год исполнять чувственные, ритмичные, возвышенные марши о любви к стране, к народу, к вооружённым силам, к человеку…

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…», «Славься, Отечество, наше свободное…», «Всё выше всё выше и выше, стремим мы полёт наших…»… Птиц или душ, не важно… Важно, что стремим. А потом за двери оркестровой комнаты выйти, за ворота воинской части, и… Окунуться в прозаическую сегодняшнюю действительность, на которой лежит печать яростной перестройки и её смачные демократические следы, как собачьи экскременты на детской площадке… Пришлось это заметить, извините. Не к слову, а чтобы другую сторону в характерах музыкантов открыть, негативную. Объяснить, почему музыканты в быту часто выглядят скептиками и циниками. Всё просто: рефлекс защитный такой. Чтобы от психушки уберечься. От сдвига. Большие контрастные нагрузки на мозг музыканты испытывают… Яркие и разрушительные… Даже сознание можно от этого потерять, упасть, удариться… очнуться – в лучшем случае – гипс, в худшем… и угадывать не стоит. Потому что сердечная восприимчивость у них первична… У банкиров, и около денег сидящих, видимо мозг, им проще. У чиновников, мафии и бандитов, вообще этого нет… только проблемы… Что аксиома.

Мы, извините, не о них говорим, мы говорим о военных музыкантах. Музыканты – вообще лучшие образцы общества, тем более военные. Настоящие граждане, профессионалы, творцы и патриоты… К тому же, побывавшие за границей, как те военные музыканты оркестра, где по контракту служат наши друзья: и Кобзев, и Мальцев, и Трушкин, и Чепиков, и Завьялов, и Тимофеев, и старшина Хайченко, и дирижёр, и все остальные – весь полковой оркестр. Заслуженно отмеченные отличием и премией международного интеллектуального жюри в Швеции, в Стокгольме, как лучшая музыкальная группа военной направленности. Да и у себя, на Родине, в Росси, все проверки у них только на «4» и «5»… Больше на «5», конечно, что безусловно положительно их характеризует, не считая мелких нарушений когда воинской дисциплины, когда общественного порядка… Об этом можно не говорить! С кем не бывает. Люди-то молодые, везде и всё хотят узнать, испытать, попробовать. Короче, лучшие они… Такими себя и считали… Если уж все так считают…

Только вот происшествие с «налётом» на машину друга, Валентина Завьялова (большой, высокий, 32 года, русский, женат, в оркестре на флейте играет), последующие затем поиски преступников, и разборки с ними бросили тень на честь мундира. Не прямо так на форму, как клякса такая, а глубже, по душам царапнуло. По совести. Музыканты вида не подали, даже вздохнули вчера с облегчением, когда второпях, почти единогласно приняли решение сдать это хулиганьё за решётку, в детприёмник или куда там, в милицию, но тень на души легла… В разной правда у всех степени, но легла. Сегодня – более того, отсутствие на разводе музыкантов Мальцева и Кобзева, назначенных конвойных, в смысле сопровождающими, добавило беспокойства, как досадная незавершёнка: как там, и что там?