Книга Дитя огня - Юлия Крен

Что бы ни послужило причиной того, что они с Матильдой пока оставались одни, Герлок огорчилась: ей не удалось похвастаться своими нарядами и драгоценностями перед франкскими знатными дамами. Но, как обычно, она не показала своего разочарования. Герлок открыла маленькие шкатулки и коробочки, в которых привезла украшения – сережки из розового кварца, пряжку в форме полумесяца, украшенные янтарем и прикрепленные к поясу флакончики с нюхательной солью, рубиновое ожерелье, серебряные и бронзовые браслеты, – и принялась размышлять, по какому случаю могла бы надеть каждое из них. Потом девушка начала разбирать свою одежду: нижние юбки, которые она наденет одну поверх другой, темно-синюю и пурпурную туники, кожаный пояс с золотыми и серебряными пряжками, витту – тканую головную повязку из золотой парчи.

Матильда не удержалась и восхищенно погладила эту повязку, которая хоть и выглядела дорогой, но, к удивлению девушки, оказалась жесткой на ощупь. А что, если муж Герлок был таким же – красивым и статным, но жестоким, бессердечным? Матильда, наглухо закрывшая свое сердце, не могла назвать навязчивую Герлок своей подругой, однако, увидев ее восторг, очень захотела, чтобы это воодушевление не исчезло в последующие дни и девушке не пришлось страдать от разочарований.

– И ты действительно совсем не боишься увидеть его? – еще раз робко спросила она.

Герлок только рассмеялась:

– Я ведь уже говорила: он франк, и у него есть власть.

Матильда хотела сказать, что франки тоже бывают злыми, а правители – жестокими, но решила оставить свои мысли при себе. Герлок так долго ждала, когда сможет выйти замуж и избавиться от своего «наследства». И кто, если не она, Матильда, мог понять, какое облегчение девушка сейчас испытывает.

Было уже поздно, и встречу с Гильомом Патлатым пришлось отложить. Вскоре девушки уснули: Герлок в постели, а Матильда в изножье ее кровати. На полу громко храпели две служанки, которые поднялись еще до рассвета. Утром Матильда чувствовала себя так, будто за ночь не сомкнула глаз, однако кости уже не ломило, а завтрак из свежего хлеба, сыра и простокваши был просто превосходным.

Если Герлок, помимо любопытства, все-таки ощущала страх перед знакомством со своим женихом, то ничем этого не выдала. Она прихорашивалась, причесывала волосы и надевала украшения, болтая, как обычно, и к обеду была готова выйти в большой зал. Матильда с радостью осталась бы в комнате, но Герлок решительно потребовала:

– Конечно же, ты пойдешь со мной! Кто еще расскажет всему миру, какой красивой я была в этот час?

Послушница хотела возразить, что она не относится к числу людей, которые разбираются в красоте, но сдержалась и в который раз подчинилась воле Герлок.

Путь в большой зал вел через гостиную, множество маленьких комнат, кладовых, кабинетов нотариусов и покоев для знатных гостей. Каменные стены всюду были голыми, и только в зале их украшали фрески и шкуры быков и оленей. В печи, сложенной из бутового камня, потрескивал огонь; окна, несмотря на то что весна уже укутывала землю зеленым покровом, были утеплены грубой тканью; на потолке висели керосиновые лампы.

Сначала Матильда не поднимала глаз, но потом стала осторожно осматриваться: искала она не Гильома Патлатого и не Герлок, а Арвида. Большинство лиц, обращенных к ней, были ей незнакомы – она узнала лишь графа, Бото, Осмонда и молодого воина по имени Йохан, который обучал Ричарда датскому языку. Как всегда, Йохан дружелюбно улыбнулся послушнице, а она залилась краской и опустила глаза.

Лишь через некоторое время Матильда заметила, что лицо Герлок тоже стало пунцовым. Ее будущий муж подошел к ней, низко поклонился, взял за руку. Услышав смех Герлок, Матильда вздохнула с облегчением и теперь осмелилась украдкой рассмотреть Гильома Патлатого.

Он был высоким, но чуть ниже, чем норманны из окружения графа Вильгельма. Гильом отличался плотным телосложением, но не носил наводящего ужас оружия. У него была рыжая борода, такого же цвета волосы и карие глаза. Во взгляде этого мужчины не чувствовалось тепла, но на улыбку Герлок он ответил – может быть, оттого, что девушка ему понравилась, а может быть, потому, что она была завидной невестой. Гильом Патлатый, как Матильда узнала накануне, пользовался сомнительной славой. Его отец Эбль, умерший в 934 году, был бастардом, которому приходилось отстаивать свою власть в борьбе с многочисленными врагами. Вместе с землями он передал в наследство своему сыну и этих врагов.

Гильом Патлатый провел Герлок к столу, отодвинул для нее стул и порезал мясо на маленькие кусочки.

Вдали от своей спутницы Матильда вдруг почувствовала себя одинокой. Она с удовольствием устроилась бы в уголке большого зала, но там уже расположились воины, сопровождавшие влиятельных правителей, и ей не оставалось ничего иного, кроме как сесть за стол. Ее взгляд снова упал на молодого Йохана, который жестами звал ее к себе. Поскольку вид у него был доброжелательный, она решила принять приглашение.

Йохан порезал для нее мясо, так же как Гильом Патлатый для Герлок. Выбор мясных блюд впечатлял: жареный гусь с каштанами, приправленный тмином и перцем, свинина с хрустящей корочкой, говядина, отваренная в бульоне из тимьяна, купыря и любистка, жаркое из баранины с розмарином. Чуть позже внесли инжир, айву, персики, лесные и грецкие орехи, а также орехи, которых Матильда еще никогда не видела.

– Это миндаль! – сказал Йохан, наслаждавшийся вкусной едой не меньше, чем обществом Матильды. – Его привозят с юга и подают только по особым случаям.

Матильда была не так голодна, как ее спутник, но от духоты, царящей в зале, почувствовала жажду и выпила больше, чем следовало, сладкого ежевичного вина, которым, вместе с яблочным и грушевым сидром, угощали женщин. Вскоре у девушки закружилась голова, и, когда Йохан громко сообщил ей, что подали кобылье молоко – деликатес, который могли себе позволить только очень состоятельные люди, – ей показалось, что лицо молодого воина раздвоилось. Матильда поморгала и сделала глубокий вдох – лицо Йохана обрело четкие контуры, и она снова ясно увидела музыканта, ударившего по струнам лютни. Как только зазвучали первые такты, Герлок и Гильом Патлатый пошли танцевать.

Матильда заметила лихорадочный блеск в глазах Герлок, которая уже не заходилась своим привычным громким смехом, а лишь улыбалась какой-то незнакомой улыбкой. Может, она устала от пережитых волнений? Или же рядом с могущественным франком женщине запрещалось громко смеяться? В любом случае она выглядела счастливой, даже если Матильда никому бы не пожелала такого счастья. Должно быть, кровь, кипящая в венах Герлок, обжигала сильнее, чем ежевичное вино.

Возвращаясь вместе с Гильомом Патлатым к столу, девушка подошла к Матильде и наклонилась к ней.

– Он ведь тебе нравится? – шепнула Герлок ей в ухо.

– Гильом, несомненно, прекрасный человек…

– Я говорю не о своем женихе, а о… нем.

Герлок многозначительно подмигнула и перевела взгляд на Йохана. Прежде чем Матильда успела понять, на что намекает сестра графа, та уже скользнула на свое место, не дав послушнице с возмущением заявить, что ей нет дела до мужчин и что она хочет жить в монастыре.