Книга Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все еще впереди, – произнес Громовзловеще. – Накаркаете.
– Это Карашахин накаркивает, – указал я. –Нельзя во всем видеть происки…
Павлов сказал неприятным голосом:
– Да, всего лишь культурные связи, пробный шар. Ноабсолютно ясно, что вернутся в Англию с докладом, что кобызы – дружественный кАнглии народ, который надо всячески поддерживать и оберегать от злых русских.
Забайкалец сказал тоскливо:
– И начнется это давление по линии ПАСЕ, ЮНЕСКО,МАГАТЭ, ФИДО, ОБСЕ, НАТО, СЕАТО, МВФ…
Сигуранцев кивал, только при каком-то слове насторожился, ноЗабайкалец перечислял и перечислял инструменты, которыми можно любую странувздернуть на дыбу, а не то что согнуть в нужную позу, и он помрачнел, как и всев комнате. Павлов прав, кончилась короткая эра абсолютной независимостигосударств, когда любой взгляд расценивался как вмешательство во внутренниедела суверенного государства. Сейчас отвечают: да, вмешиваемся! Человечествоедино, мы у себя в благополучной стране не можем смотреть спокойно, когда рядомугнетают наших сородичей, то есть людей. И неважно, что в ответ оттуда кричат,что это у нас благополучная, а у вас угнетение, это мы должны к вамвмешиваться, главное в другом: границы уже почти рухнули, существуют только дляпередвижения больших армий, а вот так вмешиваться вроде бы можно и даже нужно.
Я проговорил как можно тверже:
– Я не понимаю, почему мы должны расценивать визитанглийских культурологов как угрозу нашей стране. Похоже, мы инстинктивнорассматриваем все как угрозу, особенно этих несчастных кобызов, чтоестественно…
– Угроза? – спросил Сигуранцев живо.
Я поморщился:
– Восприятие как угрозы. У нас демографическаяпропасть, уже редкая семья заводит больше одного ребенка, на этом фоне кобызывыглядят угрозой… Надо ли вам объяснять прописные истины, почему в семьяхкобызов уже во втором поколении будет по одному-два ребенка?
Забайкалец сказал невесело:
– Турки и курды, переселяющиеся в страны ЗападнойЕвропы, – одно, а кобызы – другое.
– Но почему? – спросил я. – Почему для нихособые законы?
– Турки и курды во Франции и Германии – всего лишьпереселенцы, а кобызы – народ. Целый народ, что сейчас в стадии пассионарности.Я бы даже сказал, в самой высокой стадии! Для них это – прекрасно, для всехокружающих – опасно. Просто смертельно опасно. Мы просто забыли в своемневежестве, что когда наступали чрезвычайные обстоятельства, то люди плевали навсе юридические законы и даже морали и поступали… чрезвычайно. Когда посредневековой Европе прошли две чумы вслед за разрушительными войнами, папаримский декретом разрешил мужчинам брать в жены столько женщин, сколько смогутпрокормить и обеспечить. Всем одиноким женщинам предписал рожать от когоугодно, мол, все – дети Божьи. Да, так было! С разрешения и настойчивогопобуждения церкви. Этими чрезвычайными мерами удалось поднять численностьнаселения до прежнего уровня… А тем временем потихоньку отказывались отчрезвычайщины, вернулись к строгим нормам единобрачия…
Громов буркнул:
– А как в нищей и вымирающей Германии, где уже никто нехотел рожать, прибегли к искусственному осеменению? Дебилов пустили под нож, аздоровых женщин в тюрьмах заставили непрестанно рожать. И страна мало-помалунаполнилась народом.
Сигуранцев подсказал негромким голосом:
– А тот нашумевший расстрел безбилетников? Или расстрелтех, кто гадил в общественных туалетах мимо унитаза? В один день Германия сталасамой чистоплотной страной в мире!.. Но так как никто не признается, что простобоится наказания, всякий с важным видом говорит детям, что, мол, как некрасивописать мимо унитаза, как безнравственно ездить в трамвае или поезде без билета,как нехорошо материться на улице или бросать обертку от мороженого мимо урны!
Я поднялся, руками оперся о стол, в голос подпустилстрогости:
– Совещание окончено. Господа демократы, фашысты,толитаритаристы и общечеловеки – все свободны! Благодарю за содействие.
Сердце словно окаменело, в черепе грохочут молоты позвонкой, как литавры, наковальне. Пока шел по коридору, в глазах потемнело,пришлось ухватиться за стену, переждал, в черноте мелькали блестящие мошки, вовсем теле слабость, колени подгибались, но я заставил себя добраться доВладимира Львовича, дежурного медика, он всего через два кабинета.
Он подхватил под руку, я ощутил под собой мягкое сиденье, вруку чуть повыше локтя кольнуло. Над ухом журчал успокаивающий голос:
– Все-все, теперь в полном порядке!.. Вы успеливовремя. Дальше рутина, никакого экстремизма.
– Да, – прошептал я, – а это что?
– Перегрузка, – объяснил надо мной голос. Тьмарассеялась, проступило пока еще расплывающееся лицо Владимира Львовича, бледноеи встревоженное. – Вы зря отказываетесь вставить чип под кожу. Зато мы нарасстоянии знали бы все ваши характеристики… Задолго до приступа, под вашейдверью…
– С носилками?
– Судя по обстоятельствам, – ответил онуклончиво. – Иногда можно снять и таким вот простым уколом. Полежите вотздесь на кушетке, а я заодно сниму кое-какие данные, раз уж представилсяслучай…
Я терпеливо ждал, пока он и появившаяся медсестраприкрепляли к моей груди, голове и рукам множество датчиков. Прикосновенияуспокаивающие, едва слышные. Я чуть не задремал, лекарство нагоняет сонливость,слышалось легкое жужжание, сервомоторчики что-то перематывают, двигают, самипереползают вокруг кушетки, даже ее поворачивают… или это в голове у меня всеначинает поворачиваться, наконец вблизи раздался осторожный голос:
– Дмитрий Дмитриевич, как вы себя чувствуете?
Я поднял веки, Владимир Львович деликатно присел на крайстула напротив, в глазах тревога, лицо застыло, стараясь не выдавать эмоций.
– Прекрасно, – сказал я саркастически. – Сейчаснапьюсь и пойду по бабам. Если ветра не будет.
Он скупо улыбнулся:
– По бабам – можно, но если их самих будут приводить.Но все равно бы не советовал. Нагрузка на сердечно-сосудистую систему возрастаетмногократно, а у вас и так… гм… Слыхали небось анекдоты про бизнесменов, что набабах помирают?
– Слыхал.
– Так вот, то не анекдоты.
– Спасибо, – поблагодарил я ещесаркастичнее. – Что мне еще нельзя?.. Как насчет дышать?
– Можно, только не слишком часто. У вас слишком большойбукет…
– Чего? – спросил я. – Рак еще не добавился?
Он отшатнулся, замахал обеими руками:
– Как вы можете такое? Сплюньте немедленно!
– Тоже мне медик, – уличил я. – В приметыверит!