Книга Тайна брата - Дэн Смит

— Не важно. — Пальцы касаются больного места. Как же я ненавижу эту свору.

Есть соблазн рассказать все Стефану, пусть найдет их всех, но как ему потом выкручиваться? Буду молчать.

Окна закрыты светомаскировочными занавесками, так что в комнате царит абсолютная темень. Прижимаю на секунду пальцы к глазам и вижу на потолке яркие круги. Разглядывая их, думаю про «Пиратов эдельвейса».

— Жаль, что я не твой отец, — говорит Стефан. — Может, тогда ты бы рассказывал мне, что с тобой происходит. Заодно я бы выбил из тебя дурь, которую внушают в «Дойчес юнгфольк». Зря мама тебя туда отпустила.

— Я должен был записаться. Это закон.

— Ну… Но искренне верить же необязательно?

— Я больше не верю.

— А что изменилось?

— Все. Папа. Ты. Лиза. Листовки вчера ночью.

— Листовки? — В голосе Стефана звучат резкие ноты. — Что за дела с листовками?

— Никаких дел. — Не рассказывать же ему, что у меня лежит листовка в книге «Майн кампф». Он заставит ее выкинуть.

— Знаешь, если тебя избили старшие ребята, и на них найдется управа. У меня есть друзья…

— «Пираты эдельвейса»? — говорю я на автомате.

— Что? Откуда ты это услышал?

— Видел надписи на стене. И цветки, как был у тебя на куртке.

— Никому никогда не рассказывай. — Брат явно встревожен.

— А Лиза нашла деревянный цветок. Его оборонил убегающий парень.

— Выкинь лучше это из головы. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Думаешь, я выдам тебя гестапо?

— Нет, но… смотри, у тебя полно друзей из «Дойчес юнгфольк», и ты слишком… увлекаешься этой темой.

— Я уже сказал, с этим покончено.

— Но если ты случайно ляпнешь…

— Не ляпну.

Стефан вздыхает.

— Ладно, смотри, — сдается он, — мы обычные люди. Есть несколько отрядов с разными названиями, но все мы — «Пираты эдельвейса». Здесь действует отряд «Навахо»…

— Как индейцы?

— Именно. А мы называемся «Апачи»…

— Значит, ты из них? Я угадал насчет цветка на куртке?

— Ага.

— Но ты не преступник? Я слышал, они преступники.

— Нет, мы просто любим музыку и развлечения.

— И пишете на стенах.

— Есть такое дело. А еще деремся с гитлерюгендом. Но в основном мы играем на гитаре, поем песни, гуляем с девушками. Помнишь Яну? Ты видел нас с ней. Она хорошо играет и прекрасно поет. Никому не говори, иначе этот хмырь из гестапо всех нас пересажает.

Вспоминаю слова Вольфа, мол, кто-то швырял кирпичи в окна завода. Он утверждал, это дело рук «Пиратов эдельвейса». Интересно, брат был среди них?

— Думаешь, он и впрямь у себя в штабе делает с людьми… страшное?

— Ты имеешь в виду пытки? — уточняет Стефан.

— Да. В доме у реки.

— Конечно. Для того гестапо и создали.

Гоню прочь мысли о солдатах, утаскивающих герра Финкеля. Вместо этого размышляю о том, что поведал Стефан. Наконец я вытянул из него правду о цветке. Похоже, я сумел завоевать толику его доверия.

Рассказываю, как при аресте герра Финкеля ребята сыпали сахар в бензобак и что они заглядывали к нам домой.

— Знаю их, — говорит Стефан. — Но они заходят слишком далеко. Я держусь от них подальше.

— А сколько вас?

— В нашем отряде немного, человек двенадцать, но есть и большие сборища.

Здорово быть членом отряда. Вот что мне нравилось в «Дойчес юнгфольк»: тебя окружают братья. Раз уж я понял, что герр Гитлер плохой, хорошо бы найти себе другую команду. Представляю, как с друзьями иду искать ребят с парада. Мы такие находим их, бросаемся в драку и так им навешиваем, что они лежат на земле и умоляют о пощаде.

— Можно к вам присоединиться?

— Тебе нет, ты еще маленький, — отвечает Стефан.

Снова прижимаю пальцы к глазам и смотрю на цветные круги, ползущие по потолку, как лучи прожектора.

А ведь мы с Лизой можем организовать свой отряд «Пиратов эдельвейса».

Ночные учения

Мне достается редкий подарок — пара шикарных дней. Погода стоит прекрасная, мы с Лизой подолгу катаемся на великах в лучах закатного солнца. Стефан ходит работать на мельницу, а потом провожает Яну домой. Когда они гуляют, за ними повисают мучные облака. Маме с каждым днем все лучше, иной раз она даже выглядит счастливой.

Нас не бомбят. По радио сообщили, что наши танки прорвали оборону Советов и скоро войдут в Ленинград. Попутно идет Наступление на Киев, и до капитуляции русских остаются считаные дни. После победы жизнь вернется в прежнее русло.

Есть и другая радость. Я ни разу не встретил инспектора Вольфа, хоть и оглядываюсь временами, проверяя, не следит ли он за нами.

Но потом благолепие рассыпается на куски. Под утро я слышу, как Стефан бродит по спальне. Который час, я не знаю, но еще темно. Похоже, брат одевается.

— Что случилось? — сажусь я на постели. — Воздушный налет?

От одной мысли сердце заходится, только вот не слышно ни воя сирен, ни гула самолетов.

— Ничего не случилось, спи давай, — шепчет брат.

— Да я уже не усну.

Стефан цыкает зубом, на ощупь добирается до моей кровати и садится рядом.

— Слушай, мне надо уйти, — объясняет он.

— На улицу?

— Ага, но я скоро вернусь. Никому не рассказывай.

— Ты идешь на дело с «Пиратами эдельвейса»? С «Апачами»?

Долгий миг Стефан молчит, а потом вздыхает:

— Да, в каком-то смысле.

— Можно с тобой?

— Нельзя. А теперь обещай, что сохранишь эту тайну.

— У тебя будут проблемы?

— Не будет, если ты меня не выдашь.

— Расскажи, что вы собираетесь сделать.

— Ну елки-палки, Карл… — В шепоте брата звенит нетерпение. — Давай я завтра тебе все объясню, сейчас нет времени. Мне надо бежать.

Скрипят пружины матраса, и смутная тень встает между нашими кроватями. Даже не силуэт, а темное пятно в темноте. Эта чернильная клякса потихоньку тает, уходит прочь.

Тихо щелкает замок, когда дверь открывается, и еще раз, когда закрывается. Шелестят шаги по лестнице, под ногами скрипят половицы.

Я выслежу его.

От этой мысли екает в груди. Ночная прогулка — отличная штука. В прошлом году у нас в «Дойчес юнгфольк» устроили ночные учения, это был чистый и незамутненный восторг. Резвиться во тьме даже еще круче, чем при свете. Идея выследить Стефана всколыхнула те же чувства.