Книга Феодал. Усобица - Александр Логинов

Оставшиеся в живых пушкари, провожали татар отборным матом. Но ученые горьким опытом, первым делом рванули к пищалям. Зарядили пушки, пищали. Оставили одного у орудий, все равно отправились за добычей, оправдывая себя, что не дело оставлять своих павших товарищей, заодно и трофеи собрать.

Вот и нашел Семен мужиков у ворот, они еще несколько раз отбивались от татар, а один раз дав залп, бросились в рассыпную, татар оказалось слишком много. Те предпочли не отвлекаться на четверых урусов и ускакали на лед реки. А там уже их поджидали легкая конница Салтана в количестве трех десятков, которая била маленькие отряды прорвавшихся из зимовья татар, а если их было много, то легкие лучники рассыпались осыпая врагов стрелами, но в сечу не ввязывались.

Пока мужики сбегали за лошадьми, пока запрягали коней, Семен спешившись, вышел прогуляться за ворота. Парню и в голову не пришло, что конные татары Салтана могут его подстрелить, приняв за врага, но полусотник узнал опознавательный знак на макушке шелома Сеньки и приказал свои людям не стрелять. Семен второй раз в жизни участвовал в большом сражении и потому ему все было любопытно.

Берег завален трупами людей и коней. Ледяной спуск и так страшен для спуска, лошади все ноги переломают, особенно если они не подкованы, а на полном скаку — это вообще страх божий. Да и татары Салтана били не людей, а коней. С людьми они потом развлекались, гоняя их по люду реки, словно зайцев. Часть нукеров контролировала ледяную стену вдоль реки. Нет нет, да и находились смельчаки удиравшие пешими, перемахнув стену. Таких били стрелами, опасаясь близко приближаться к стенам, там постреливали и уже трое всадников отправились на тот свет. Свои вои, погибшие при напуске лежали в сторонке, уложенные рядками. Это покойный боярин еще распорядился прибрать своих погибщих. Нукеры Салтана лежали на особицу, при каждом из них его личное оружие. Его не тронули.

Семен подал знак, помахав рукой татарам. Полусотник подъехал поближе узнать что надо урусу. Семен прокричал ему, что уводит пушечный наряд по приказу своего государя и теперь защита ворот исключительно забота полусотника. Тот прокричал в ответ, что ему дела нет до ворот. У него приказ контролировать реку и спуск к реке, а государь уруса ему не указ.

Семен махнул рукой на упрямство татарина, и пошел назад, прихватив с убитого пухлый хамьян и опояску с саблей. Не пустому же идти? Бородатые пушкари уже собрались, даже успели выгнать сани покойного боярина, уже груженные трофейным добром, все едино ему оно уже без надобности.

Пока Андрей дожидался пушкарей, Костя стал собираться. Боярин категорично заявил, что уходит. На возражения Андрея боярин отвечал кратко:

— Так надо.

Князь поругался с другом, чуть было сабли не обнажили, но Данило вмешался, уговорив государя не мешать резанцу. Пущай чешет. Успокоившись, Андрей все же примирился с Костей и договорился с ним, пристроить к его маленькому отряду пару своих вьючных кобыл. Анфал нашел в куче добра деревянную кувалду и вдвоем с Данилой они плющили серебряную посуду, чтобы в сумы вошло как можно больше серебра. На художественную ценность изделий им было плевать. Андрею тоже. Кулчук попросил резанца прихватить с собой пару арабских скакунов, с коими Кулчуку не хотелось расставаться, а уж отдать их Сеидке — уж лучше умереть.

Косте выделили лошадей, палатку одну на всех, по три заводных лошади на каждого воина, да два десятка лошадей с мешками полными овса и съестных припасов. Как все было готово.

Костя отбыл, прихватив своего драгоценного пленника. Андрей провожал друга печальным взором, гадая увидятся ли они еще. Жизнь такая штука непредсказуемая. Особенно в это неспокойное время.

Из печали князя возвернули Булат с Ахметом. Мужики притащили целый воз покойников нерусской национальности. На всех приличный доспех, хорошее оружие лежало рядом с трупами. Воз со скорбным грузом покрывало полотнище ярко красного цвета.

— Это что? — опешил Андрей.

— Так сам сказал, спрятать серебро, — шепнул на ухо государю Булат.

— И?

— В нутрях никто искать не станет, — самодовольно сказал Ахмет. — Это я придумал.

— Молодец! — Андрей вынужден был похвалить старого татарина за смекалку.

С прибытием пушкарей с пушками, Андрей вздохнул с облегчением, теперь можно двигаться дальше. Даже зная, что все трофеи будут отданы в общий котел, Андрей не мог отказаться от сохранения добра. На что он надеялся? Бог весть, но отдавать добытое потом и кровью добро князь не собирался.

В захваченном татарском подворье оставались немногочисленные пушкари, Анфал за старшего и четверо холопов братьев. Все едино они поранены и толку большого от них нет. Еще вместе с ними оставались трое фрягов. Рыцарь с оставшимися двумя сержантами будет сопровождать князя. У пушкарей изъяли пару пищалей. Анфал выпросил дозволения князя оставить ему Федьку.

Уже когда все были готовы выступать, оказалось, что испанец остался безлошадным. Низкорослые татарские лошадки не подошли для рыцаря. Пришлось отыскивать труп его коня, снимать с него упряжь. Теперь испанец восседал на длинном и толстобоком крокодиле с узкой маленькой головой, а ноги рыцаря еда не доставали земли. Стремена-то у рыцарей не такие как у русских и татар.

Пора выступать, еще пару часов и стемнеет, а сражение за зимовье все никак не закончится.

Андрей решил идти напрямик к поставленной цели, если обходить стороной, то не факт, что быстрее дойдут. А если идти прямо, то продеться повоевать чуток. Башня до сих пор не взята, там все еще идут военные действия, но основная масса напавших разбежалась по зимовью.

На встречу им попался отряд русских воинов, в котором Андрей признал своих воинов. Все в посеченных бронях, Прохор идет хромая на левую ногу. На санях лежат несколько тел. Вон Афанасий вместе со своими стрельцами Гришкой Морозом и Третьяком. Слава богу — живые. Митяй полусидит, полулежит на санях и морщиться от боли. Дитрих, которого с легкой руки братьев теперь зовут не иначе как Дмитрий Кабан, идет пешком, следом за ним лошадка тащит еще одни сани груженые под завязку оружием: своим и трофейным. Воеводы Андрей не углядел, внутренне холодея. Если с Лукой что-нибудь случилось, то это будет настоящая катастрофа. Именно Лука Фомич был тем стержнем, на котором держалась вся княжеская дружина.

— Живой, живой воевода, — поспешил успокоить государя Афоня.

— Что с ним? — озабоченно спросил Андрей, спешиваясь. Сани как раз остановились рядом с всадниками. Лука лежал на сене весь в крови, на лице один большущий синяк, зерцало измято, словно по нему со всей дури колотили молотом, кольчужный рукав разорван. Ноги воеводы укрыты тулупом и, есть ли ранения на ногах — Андрей не видел.

— Ошеломили воеводу знатно, — сообщил Гришка и вдруг с того не с сего рассмеялся.

— У парня нервный срыв, — догадался Андрей, — не иначе.

Третьяк замычал, тыча рукой обмотанной красной от крови тряпицой в сторону Митяя. Жест паренька был встречен бурным хохотом всех, кто мог еще смеяться.