Книга Карта Талсы - Бенджамин Литал

– Ваша сестра… это Лидия?

– Уху. – И Род снова вернулся к каталке.

– Последите за повязкой, – сказал медбрат, – это очень важно. Вы не подержите? – обратился он ко мне.

– Да, – согласился я, совсем не ожидая, что он тут же вручит мне пузырь с молочно-белой жидкостью. Приподняв его, чтобы отделить его трубку от остальных, я почувствовал некое сопротивление и с ужасом подумал, что она ведь приклеена к коже Эдриен. Я вытянул и напряг руку, чтобы она не дергалась.

Мы вчетвером нога в ногу шагали по коридору, а Эдриен как бы плыла посередине. У повязки на глазах была мягкая подкладка, как с нежностью сложенная салфетка для уборки. Я ее любил. Провода и капельницы тянулись за ней, как вагоны поезда, только Род шел с пустыми руками. Я подумал, не следует ли мне его пожалеть.

Заставляя всех остальных жаться к стенке, мы завезли Эдриен в лифт, там ее каталка казалась похожей на банкетный стол. Но все отворачивались. Только одна женщина, афроамериканка, держалась, как настоящий дипломат, и смотрела на Эдриен с неугасающим сочувствием – и так пристально, словно Эдриен это было необходимо. Я же сам рассматривал те части ее тела, которые не пострадали, неповрежденную кожу, нормальный участок вокруг носа, нетронутую руку, показавшуюся из-под простыни. Вообще я не знал, куда направить взгляд. Я попытался улыбнуться той милой женщине; я посмотрел вверх, в сторону, на счетчик этажей над дверью. Но ехали мы долго, так что мне пришлось сдаться и перевести взгляд снова на каталку Эдриен. Одна рука была в гипсе, но другая, та, что ближе ко мне, почему-то оказалась раскрыта, и она лежала, обнаженная, ладонью вверх, мягкая, влажная, пальцы чуть согнуты. Я спросил сам себя, должен ли я взять ее за руку, может, я за этим и проделал такой путь: позволить себе эту единственную вольность. Я улечу даже раньше, чем Эдриен придет в сознание – так что я просто сожму ее руку и уеду. Но тут вдруг лифт повис на своей веревочке. Двери задрожали и как будто неожиданно разъехались.

Перед нами стояла Лидия, сцепив опущенные руки. Пока мы всем парадом шли в новую палату Эдриен, она нетерпеливо улыбалась. Медсестры избавили меня от молочного пакета и оттолкнули нас от каталки; переезд получился быстрый. Я смотрел через дверь, как группа из четырех-пяти сестер переложила Эдриен и моментально подключила все оборудование. Сразу же громко затикало, потом облегченно засвистело. Лидия подошла поближе, ей было интересно, и она приподняла простынь – на Эдриен надели белые пластиковые надувные леггинсы, поделенные на секции, и они по очереди то сдувались, то надувались, неспешно поднимая и опуская ее ноги, такой механический массаж. «Чтобы тромбы не образовывались», – объяснила сестра.

Уложив Эдриен поровнее, медсестры ушли, и Лидия тут же повернулась к Роду.

– Ну вот.

Он снял шляпу и почесал затылок; потом бросил взгляд на меня.

Лидия была женщиной импозантной. Довольно высокой, чтобы нести гриву иссиня-черных волос, которая не умаляла ее серьезности. Держала она себя скорее по-мужски, выставив вперед одну ногу и уперев кулак в бок, как какой-нибудь персонаж из пьесы Шекспира. На ней было простое платье без рукавов и без пояса длиной до лодыжек. Она смотрела на Рода прямо, и такой взгляд весьма соответствовал ее внешности: тупой нос с большими ноздрями, морщины, идущие вниз от глаз и носа, говорящие не об усталости, а о добродушной терпеливости. Губы накрашены аккуратно и откровенно, глаза подведены красиво, как у совы.

– Ты же понимаешь, что обратно ее уже не переведут. Единственный способ вернуться в реанимацию – это на «Скорой».

Род опустился в кресло.

– Это в твоем стиле – если врачи облажаются, ты будешь звонить, вызывать новую «Скорую», чтобы начать все сначала.

Лидия поправила сумочку на плече и собралась уходить.

– Я уверен, что они свое дело знают, – добавил Род.

– Род, вот именно что у них деловой подход. Я не сомневаюсь, что им просто кровать надо было освободить, – она повернулась ко мне. – Ты идешь со мной за гамбургерами?

Мы с Лидией вышли из больницы по крытому мосту. Я не успел представиться повторно, но она, похоже, уже успела взять меня под контроль. Эта женщина шла, как королева, огромными шагами, и платье хлопало по лодыжкам. В конце коридора она уперлась руками в дверь, используя силу набранной инерции, чтобы открыть ее.

И все резко изменилось. От яркого света и кондиционированного воздуха больницы не осталось и следа. Мы как из кинотеатра вышли: в гараже было темно и сыро. В нос ударил запах бензина. Снизу доносился мягкий шум заведенного мотора или двух; где-то вдалеке капало, но звук окружал нас со всех сторон.

Лидия остановилась и начала пристально всматриваться в темноту. Потом вскинула руку с брелоком, нажала кнопку, машина вздрогнула и замигала.

Мы пошли к ней.

– Надеюсь, я не задел, – сказал я.

– В каком смысле?

– Тем, что пришел сегодня.

– Я с Родом ругаюсь, потому что если этого не делать, все покатится под откос. Ему надо противостоять.

Я из вежливости сделал вид, что удивлен.

– Это ее отец?

– Да, она родилась от него.

Я взялся за ручку дверцы, ожидая, что Лидия сядет первая, но она принялась рыться в сумочке.

– Ну, – продолжил я, – я очень надеюсь, что она восстановится.

– Ага. Послушай…

Чтобы продолжить разговор, пришлось сесть в машину. В ней стоял острый запах холодной кожи.

– Восстановится, – Лидия вдавила прикуриватель. – У нее выбора нет. Но нам придется быть осторожными. Думаю, нейрохирургия – не самое сильное направление в медицине. Согласен? А больница Святой Урсулы – не клиника Мэйо. С ума сойти, они тебя заставили капельницу нести. Я их за одно это засудить могу. А отец соглашается на все, что ему скажут…

– Наверное, считает, что распоряжения врача должны выполняться беспрекословно.

– Угу. Но иногда надо стоять на своем, – Лидия подняла обе руки, увешанные бижутерией, и осторожно встряхнула ими в воздухе где-то между нами.

– Путь наименьшего сопротивления, – добавил я.

Она усмехнулась, выпрыгнул прикуриватель. Она протянула пачку.

– Спасибо, не курю.

– Мгм. – Лидия зажала сигарету в губах, поднесла к ней раскаленную спираль прикуривателя и втянула воздух, как через соломинку. Потом выпустила дым.

– Тяжелее всего пострадал нижний отдел, так что даже если она не восстановилась бы, все равно смогла бы ходить. S2. Знаком с этой терминологией?

– Нет.

– S относится к крестцовому отделу позвоночника. – Лидия сдала задом и остановилась, поставив свою длинную машину наискосок поперек прохода. – Ну вот, крестец. Это самый конец позвоночника, там, где треугольная кость. – Она показала его размеры пальцами, а потом щелкнула ими. – Он разбит в осколки. И спинной мозг в том районе тоже пострадал. – Она пристально посмотрела на меня. – Этот отдел отвечает за работу кишечника. – Лидия пожала плечами и уставилась вперед, как будто в лобовое стекло. – А над ним Т 7. Седьмой грудной позвонок. Он отвечает за работу ног. Он не раздроблен, но сломан на две половины, и один из осколков давит на спинной мозг. Мы хотим поставить его на место и скрепить со второй половиной, пока он не сместился еще дальше и положение не ухудшилось. Надо снять нагрузку с этого участка позвоночника. Со временем она может очнуться и начать ходить. Операцию по стабилизации этой кости и шейного отдела, где есть микротрещины, будем делать завтра. Это всего лишь первичная операция, после которой ее состояние должно стабилизироваться. Но после этого ее надо держать в реанимации, под непрестанным наблюдением.