Книга Карта Талсы - Бенджамин Литал

Больница Святой Урсулы стояла на возвышении, современное здание галочкой, два крыла под острым углом, она возвышалась над дорогой, как будто бледно-розовая секция, вынутая из Пентагона. Вокруг нее высадили городские груши. На фоне розовых стен листва казалась черной.

Припарковавшись, я внезапно успокоился. Я здесь; я тут все знаю. Когда я в детстве стоял в очереди на водную горку, как раз смотрел на больницу Святой Урсулы – она была далеким ориентиром, такой футуристический замок с полосками окон. Я захлопнул дверцу. Войдя в больницу, я понял, что сейчас в какой-то мере потеряю Эдриен, ту, на которую я опирался в своих мыслях, – надо вдохнуть поглубже. Я подошел к стойке и произнес ее имя. Это было нелегко. По определению бывшая девушка – это такое воспоминание, на которое уже не имеешь права. Но я уже ничего не контролирую.

Я поехал на лифте вниз, он как бы завис, но потом звякнул на моем этаже. Меня радовала мысль, что Чейза не будет. Может, придет Эдит? Или Лидия, тетка Эдриен? Но что бы ни случилось, я покрыт броней, я мрачен – двери разъехались в стороны, я вышел в большой холл, полный родственников больных. Видно было, что они родственники. Я пошел дальше, таща за собой свой огромный чемодан, в самый дальний угол этого зала длиной в девять-десять диванов. Люди принесли подарки: наборы с предметами первой необходимости, корзины с фруктами, бумажные пакеты с одеялами, спортивными напитками «Гэтороейд» и кроссвордами. Почти все говорили по телефону, рассказывая кому-то, как обстоят дела. Матери, тетушки и сестры: они имели на это полное право.

Я увидел мужчину, в котором без сомнений узнал Рода Букера: он держался в сторонке. Я пошел дальше, делая вид, что не знаком с ним. Я катил чемодан по периметру, поворачивая его боком, когда нужно было протиснуться мимо чьего-нибудь лагеря, и приподнимая пакетик с галстуком. В конце концов я остановился у него за спиной и поставил чемодан. Он не обернулся, я похлопал его по плечу. Казалось, что хлопаешь окорок.

Так вот твой отец: он встал; отвел локти, вытянулся. Род Букер был мужчиной грузным, двигался медленно, но оказалось, что он даже выше меня. Заросшее буйволиное лицо, большие голубые глаза, как у Эдриен. Конопушки и другие пигментные пятна осыпались в белоснежную бороду.

В глаза он не смотрел.

– Мистер Букер? Я Джим Прэйли.

– Ты к Эдриен?

Я кивнул.

– Ну тогда идем. – Он шел мимо диванов медленно, с достоинством. Пропустил вперед мальчишку с гоночной машинкой «Хот-уил», она жужжала очень реалистично.

Я нес галстук под мышкой.

– У нее много посетителей? – поинтересовался я.

– Вчера вечером из ваших было много, – сказал он.

Выйдя из холла, мы словно попали в лабиринт одиноких лабораторий, но Род знал дорогу. Остановившись, он надавил на поршень в стене, и впереди по коридору открылись, разъехавшись, две чрезмерно огромные двери. Я все уверял себя, что посмотрю на Эдриен и не отвернусь, как бы она ни была покалечена: что она сильно пострадала, что ей трудно выдерживать взгляды и поддерживать беседу.

Что подумает Род, став свидетелем такого воссоединения? По сути, я, наверное, знаю его дочь лучше, чем он сам. Думаю, это их самая длительная встреча за последние десять лет. Но он шел впереди, как безропотный медведь.

Он завел меня в небольшое отделение, в торце которого стоял стол медсестры, а остальное пространство было забито каталками и кроватями. Оно выводило в пять-шесть палат; все они были заняты за исключением той, перед которой остановился Род. Свет там горел чрезмерно яркий, как в ночном клубе после закрытия, внутри мыли пол.

– Вы что, ее уже перевезли? – крикнул Род.

Уборщик испуганно посмотрел на него – он не понимал по-английски.

Я отошел к заброшенным сбитым в кучу кроватям, словно знал что-то такое, чего не знал Род. И нашел ее.

2

Каталку с Эдриен, высота которой доходила мне до диафрагмы, поставили в коридоре.

На глазах у нее была повязка, на шее воротник, остальное тело накрыто простыней.

На губах появились белые точки, как на убранном в холодильник куске жареного мяса. Кожа с краю повязки, закрывавшей глаза, припухла, почернела, как графит, к уху вели ужасные тающие ручейки. Она была без сознания, но выражение губ мрачное, знающее.

Узнал я ее по носу.

Род подошел к изголовью и взялся за углы. Он надул щеки, посмотрел на Эдриен, а потом легонько вздохнул, выпуская воздух на ее спутавшиеся волосы.

– Она в сознании?

– Она не очнется еще несколько дней, мой друг.

Я был в шоке. Возможно, глаза Эдриен завязали не зря, как будто она не могла посмотреть в лицо случившемуся. Но зачем все остальное – смятые простыни, капельницы, которые на время положили ей между ног? Я вообще не мог поверить в реальность Эдриен. И в то, что она так сильно и основательно пострадала.

Род обошел каталку и встал напротив меня, взялся за поручни, расставив руки.

– Она настоящий боец, – сказал он.

– Да, – согласился я.

– Ты откуда приехал?

– Из Нью-Йорка. А вы все еще в Род-Айленде?

Он посмотрел на меня с удивлением. Потом кивнул.

– Она показывала мне видео. Которое сняла лет в двенадцать.

Род на секунду задумался, потом кивнул.

– Точно. Эдриен ко мне приезжала…

– Место, похоже, красивое…

– Так ты прямо из Нью-Йорка прилетел?

– Да.

– Поразительно, – он покачал головой и как будто бы снова принялся рассматривать дочь. – Это много значит.

Род начал пытаться подвинуть каталку. Но колеса были заблокированы. Он принялся вяло тыкать в них тупым носком своего огромного ботинка, но тут появился медбрат с синей клейкой лентой.

– Извините, мы с Кевином займемся этим, – он встал на место Рода и начал приклеивать лентой провода, которые шли от монитора Эдриен, склеил вместе трубки капельниц, еще что-то – катетер, или как оно там называется.

– Давайте я помогу, – предложил Род.

Медбрат пропустил это мимо ушей.

Я вспомнил случай, когда мы с Эдриен пошли купить кусок мрамора. Он продавался в магазине типа «все для дома и сада». Она хотела потрогать каждый кусок, продавец чуть было не отказал ей. Он буквально выхватывал все из рук. Наконец, она сказала ему: «Выйдите минут на десять, когда вернетесь, я что-нибудь куплю».

Род подошел ко мне. Поскольку медбратья еще не ушли, он прошептал мне на ухо:

– Моя сестра считает, что ее не надо перевозить.

– Все так сложно?

– Ну, тряска Эдриен не на пользу. А сестра думает, что они хотят эту кровать освободить, и поэтому ее перевозят.