Книга Кого за смертью посылать - Михаил Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богатырь тряхнул головой.
К нему — вполне наяву — приближались настоящий Яр-Тур и настоящий Лю.
Никакой женщины в челноке, уже вытащенном на берег, не было, и бык, привезший Бедного Монаха, был не красный, а самый обыкновенный, бурый.
Только вот лицо у короля осталось белым.
За побратимами мелкими шагами поспешала гувернянька Апокалипсия Армагеддоновна с хворостиной в руке. Ради праздничка ведьма принарядилась в платье с петухами. Голову же она украсила немыслимой прической в виде корабля с парусами.
— Нет слов сказать, как я рад вас видеть, сэр Джихар! — тихо сказал король и попробовал поклониться, но чуть не споткнулся. Лю Седьмой успел поддержать его.
Жихарь вскочил, подбежал к побратимам, обхватил их за плечи. Тут же к нему присоединился Сочиняй-багатур.
— Что с тобой, братка? — вместо привета вскричал Жихарь.
— Достойный Яо Тун утомился с дороги, — пояснил Бедный Монах.
— Ха! — воскликнул Сочиняй. — Говори! Сочиняй все видит: Камелот-каган у себя много крови пролил! Сейчас лечить буду, трава баш-кильдым варить, баранья мозга кормить!
— Успокойтесь, сэр Сочиняй! — улыбнулся Яр-Тур. — Сэр Лю внимательно осмотрел эту пустяковую царапину…
— Да, — склонил голову Бедный Монах. — Яо Тун-ван уже не нуждается ни в каком лечении…
— Сейчас мы его в баньке попарим, — сказал Жихарь.
— Оставьте, сэр брат. Боюсь, что баня не пойдет мне на пользу, — улыбка у короля тоже была какая-то бледная. — Поздравляю вас с наследником. Теперь вы можете быть спокойны за судьбу державы… В отличие от меня…
— Как добрались до меня в одночасье? — спросил Жихарь. — Договорились, что ли?
— Шествующие незримыми путями неизбежно встречаются, — объяснил Лю Седьмой.
— Друг мой, — добавил он шепотом, — не тревожьте покуда Яо Туна вопросами.
Ему нужен покой. Когда-нибудь я вам все растолкую или вы сами догадаетесь.
О, кто эти достойные старцы?
— Мои наставники, — гордо представил Жихарь Кота и Дрозда. — Страшные, ужасные разбойники! Счастье ваше, что нынче не промышляют они на незримых путях, да и на зримых больших дорогах…
— А я? А меня? — обиделся Колобок из травы и подпрыгнул, чтобы гости смогли его разглядеть.
— Какая радость! — воскликнул Бедный Монах. — Вот она, подлинная сущность человека, избавившегося от всего лишнего! Смел ли я надеяться, что увижу такое собственными глазами!
— Это Колобок, гордость наша, — сказал Жихарь. — Он, братка, постарше тебя будет!
Лю Седьмой почтил Гомункула особенным каким-то поклоном.
Рапсодище тоже не стал дожидаться, покуда его представят, схватил гусли и грянул по струнам.
— Нишкни! — прорезалась наконец и гувернянька. — Я ведь чего пришла? Вы здесь тунеядствуете, герои, а кто будет кур резать? Ляля и Доля? Ну-ка ступайте все на птичий двор, там показывайте свою доблесть!
— Добрая старушка права! — воскликнул Яр-Тур. — Мы не имеем права обременять дам кровавой работой…
И все дружной толпой двинулись на куробойство, причем Кота и Дрозда вредная бабка подгоняла хворостиной, а разбойники уклонялись от ударов, подскакивая.
— Зачем вся орда ходи? — удивился Сочиняй. — Надо одному Каравай-багатуру ножик дать. Он как раз ростом с курицу — честный поединок будет, секим-башка…
— Я тебе не гладиатор наемный! — возразил Колобок. — Да и куры тут какие-то вечно голодные: того и гляди последнюю изюминку из меня выклюют… Не к лицу Вечному Герою будет сложить голову в битве с курями.
Насельщицы большого курятника тем временем почувствовали надвигающуюся беду и решили побороться за жизнь: собрались в кучу, вышибли ворота и рассыпались далеко за пределы птичьего двора. Петухи же предусмотрительно попрятались.
Сочиняй взял главенство на себя, расставил мужиков в цепь и велел гнать добычу к нему. Хоть и говорят, что курица не птица, но многоборская курица именно что птица — поджарая, закаленная, отчаянная. Прошлым летом, например, забрался ночью в княжеский курятник вор, так они его чуть не до смерти заклевали…
Яр-Тур снял с пояса охотничий рог и затрубил. Лю Седьмой вынул из бездонного рукава бронзовый колокольчик и стал размахивать им над головой.
Остальные просто улюлюкали.
— Надо было их прежде маком накормить, — сказал Колобок. На всякий случай он вооружился острой щепкой. — Они бы и уснули…
— Богатыри спящих да лежачих не бьют! Апокалипсия Армагеддоновна стояла и скалила немногочисленные зубы:
— Охотнички бесталанные! Пока зайца убьют, вола съедят!
Наконец загнали-таки в цепкие руки Сочиняй-багатура одну-единственную черную курицу. Степной витязь одним взмахом ножа обезглавил бедняжку, другим выпустил ей потроха, третьим движением отбросил жертву в сторону.
— Хозяин режет — бабы перья выдергай! — пояснил он.
Кое-как загнали кур в загородку, взялись за ножи.
Тут выяснилось, что жуткие душегубы Кот и Дрозд не могут даже курицу зарезать.
— Как же вы на большой дороге промышляли? — ахнула Армагеддоновна.
— Мы со всеми по-хорошему договаривались, — разом отвечали Кот и Дрозд. — За нами грозная молва стояла, мнение народное. Ты лучше стряпух веди своих, пусть перья дергают…
Лю Седьмой расправлялся с курами не глядя — следил только, чтобы не запачкать нарядный халат. Король Яр-Тур делал свое дело с отсутствующим видом. Жихарь старался не смотреть казнимым птицам в глаза.
— Закончим, а потом все-таки в баню надо, — говорил он Яр-Туру. — Что ты, братка, в самом деле? Я вон даже Сочиняя уломал, хоть ему и не позволяет дедовский обычай…
Яр-Тур хотел что-то сказать, но тут страшный визг распорол воздух, и король Камелота даже выронил недорезанную птицу.
Визжали и вопили собравшиеся стряпухи.
Куриные каратели переглянулись, потом поглядели перед собой и чуть было хором не присоединились к вопленницам.
Безголовые и выпотрошенные куры продолжали ходить по двору и даже пытались что-то найти на земле, двигая пустыми шеями.
Но не тем холодным сном могилы…
Михаил Лермонтов
Хитрый Митрий — умер, а поглядывает.
Поговорка
…Ее уход заметили не сразу и не все.
Потом кто-то чистил репу ножом, порезал палец, а кровь не пошла. Другой строгал доску, загнал в ладонь занозу, а боли не почувствовал. Третий по пьяному делу улетел с обрыва на камни, но не затих, раскроив голову, а встал и, ничего пока еще не сообразив, пошел дальше, соря мозгами и прихрамывая на сломанную в двух местах ногу.
