Книга Фонтан тайн - Джози Литтон

Что же делать? Найти другую кровать или бросить одеяло на пол и устроиться там? Последний вариант не привлекал Гейвина, а первый отпадал сам собой. Он не мог оставить Персефону одну. Наконец, решившись, он собрался с духом и лег рядом с ней. Она слегка пошевелилась, но не проснулась.

Облегченно вздохнув, Гейвин повернулся на бок и прижал ее к своему большому сильному телу. Впереди была долгая ночь.

Наконец он забылся неглубоким сном, наполненным обрывками мыслей.

Персефона… кто она? Что скрывает?

Хоукфорт… долг…

Эвакуация? Но как эвакуировать такое количество людей?

Персефона… такая мягкая, такая… уютная…

Каменный лик в пещере. Он знал его всю жизнь, видел бессчетное множество раз.

Он никогда до него не дотрагивался. • Когда-нибудь он дотронется, и тогда…

Хоукфорт. Долг. Он не может следовать зову сердца, как бы ни настойчив был зов. Он не может…

Персефона…

На плечо Гейвина легла холодная рука. Тихий голос вырвал его из беспокойного сна: – Гейвин, проснись.

Он лежал на спине, охваченный минутным бессилием, которое иногда сопровождает внезапное пробуждение. Персефона сидела рядом с ним, одной рукой придерживая простыню на груди, а другой касаясь его плеча. На ее лице играл очаровательный румянец. Черт возьми, как же она хороша!

– Я думал, как эвакуировать триста пятьдесят тысяч человек, – пробормотал Гейвин. – Если, конечно, понадобится.

Персефона на миг отвела глаза. Когда она опять посмотрела на Гейвина, взгляд ее стал мрачным.

– Понадобится, – со значением произнесла она.

– Мы пока не знаем.

– Я знаю. Гейвин, ты должен меня выслушать. Его так и подмывало привлечь ее в свои объятия и страстно поцеловать. Но она выглядела такой серьезной, такой решительной, что он сдержался.

– Я не хотела засыпать вчера вечером, – поведала Персефона. – Я ждала, когда уйдет Полонус, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Поговорим сейчас. – Гейвин откинул одеяло и встал с кровати. Услышав, как за его спиной Персефона тихо охнула, он весело усмехнулся. – Мужчина часто просыпается возбужденным, здесь нет ничего необычного. К тому же на меня влияет твое присутствие.

– Мне не следует здесь находиться. Почему ты не отнес меня в мою комнату? А еще лучше – разбудил бы меня.

Он потер рукой подбородок, вспомнив, что нужно принять душ и побриться. Полонус не любит терять времени. Если он обещал созвать Совет, то он сделает это без промедления.

– Я не хотел тебя будить, – признался Гейвин. Его откровенность удивила Персефону.

– Не хотел?

– Нет. Я хотел, чтобы ты оставалась здесь, со мной.

– Чтобы я спала в твоей постели? Его губы скривились в усмешке.

– Да. Вообще-то довольно странно. До сих пор я предпочитал спать один.

– Я тоже.

– Ты по-прежнему любишь уединение?

Она села, придерживая простыню на груди, и в упор посмотрела на Гейвина.

– Нет, и ты знаешь.

– Откуда? Ведь ты ничего мне не говорила.

– Зато теперь сказала. Ну ладно, хватит. Нам надо обсудить куда более важные вопросы.

– Сначала я приму душ.

– Гейвин… тебе нужно срочно?

– Ты можешь помыться вместе со мной. Она покраснела еще гуще.

– Не думаю, что ты высказал хорошую идею. Он пожал плечами:

– Как хочешь. Тогда подожди, я быстро.

Когда он вернулся, еще мокрый и с полотенцем, закрученным вокруг бедер, Персефона сидела за столом у окна, облаченная в мягкий белый халат.

Сайда принесла завтрак и ушла. Они остались одни, их разделяли невысказанные слова, незримо витавшие в воздухе.

Гейвин сел напротив Персефоны. Она налила ему кофе. На подносе лежали круглые тосты с маслом, яичница и тонкие, как бумага, куски ветчины. Гейвин с удивлением понял, как ему приятно участвовать в такой простой, почти семейной трапезе.

Несколько минут они молча ели, потом Персефона положила свою вилку и промокнула губы салфеткой.

– Ты должен меня выслушать.

Гейвин допил кофе и снова наполнил чашку, мысленно приготовившись к разговору.

– Я весь внимание.

– И не только выслушать, но и поверить.

– Я обещаю серьезно обдумать твои слова.

Такой ответ явно не удовлетворил Персефону, однако она продолжала:

– Еще в раннем детстве я узнала, что Акора живая. Опять! Он-то думал, что Персефона расскажет ему о себе, а она вернулась к тому, что они уже обсуждали.

– Да, люди в нее верят, – подтвердил он.

– И не напрасно. Я долго жила одна, в тишине… Я говорю не о той тишине, когда нет шума, а о той, что у нас в душе. Меня редко отвлекали посторонние вещи, и я спокойно слушала землю, воду, ветер. Я слышала Акору.

– Персефона… – Гейвин помолчал, подбирая слова. Он только сейчас начал понимать, как сильно ему нравится эта женщина. Да, древний закон запрещал причинять вред представительницам слабого пола, но даже без закона он не представлял себе, что мог бы сознательно ее обидеть. – Ты много времени провела в одиночестве, ты сама сказала. Такой образ жизни…

– Ты думаешь, я страдаю галлюцинациями? – тихо спросила она, словно предвидя подобное предположение. А может быть, такая мысль посещала и ее саму.

– Нет. На мой взгляд, вполне естественно, что ты воображаешь присутствие другого существа…

– Нет, Гейвин, я ничего не воображаю. Мы знаем, что Акора, возможно, всего лишь крошечная часть чего-то огромного, которое меняется. – Она вздохнула. Гейвин видел в ее глазах боль. – Нас ждет новый катаклизм.

Его поразила та уверенность, с которой она произнесла свои слова. Он оттолкнулся от стола и встал, желая немного отдалиться от своей собеседницы.

– Мы пока не знаем.

Персефона тоже встала. Бледные лучи утреннего солнца осветили ее прямую стройную фигурку и сосредоточенное лицо.

– Я знаю! Ты должен меня выслушать. Подготовь свой разум, распахни свое сердце…

– Мой разум помог мне понять, что происходит на Акоре. По-твоему, чем я занимался последние месяцы? Изучал, исследовал, открывал…

– Да, ты прав. Тебя подводит не разум, а сердце.

– Эмоции не решают проблему.

– А интеллект решит? Ты хочешь понять происходящее и надеешься найти верный ответ с помощью одного лишь интеллекта, но признаешь, что тебе не хватает знаний. Их неоткуда взять просто потому, что их не существует. Послушай же меня. Ты акоранец и…