Книга Фонтан тайн - Джози Литтон

«Убеди его, направь его. Пусть он почувствует то, что чувствуешь ты, и узнает то, что знаешь ты».

Персефона встала, отбросив в сторону свои неуместные мысли, и вышла из храма. Все убыстряя шаг, она добралась до лестницы и совершила восхождение от сумрака пещер к свету уходящего дня. В коридоре ее встретил Гейвин. Он стоял, сердито сверкая глазами и упершись руками в узкие бедра.

– Черт возьми, где ты была? – мрачно спросил он.

Его поза и тон застали Персефону врасплох. Перед ней стоял не тот страстный и нежный любовник, который самозабвенно ласкал ее прошлой ночью, и даже не тот благородный принц, чьи терпение и самообладание казались почти бесконечными. Поглощенная серьезной проблемой, она тем не менее удивилась откровенной грубости Гейвина и, наверное, ответила бы ему в той же манере, если бы не другой мужчина, стоявший у него за спиной и смотревший на нее с насмешливым любопытством.

– Гуляла, – бросила она и быстро добавила; – Что-то случилось?

– Я не знал, где ты.

Персефона не привыкла к тому, чтобы о ней думали, за нее волновались. Ответ Гейвина поразил ее и глубоко тронул.

– Ну вот… как видишь, со мной все в порядке.

– Да… хорошо. – Гейвин обернулся к мужчине постарше, который с приветливым интересом следил за их разговором. – Это мой дядя Полонус. Полонус, это Персефона.

– Очень приятно с вами познакомиться, милая, – проговорил Полонус. – Вы с Илиуса?

– Нет, – коротко ответила она, не желая распространяться о своем происхождении.

– А… понятно.

– Персефона знает о ситуации на Акоре, – сообщил Гейвин. – Она мне помогает.

– Тогда нам троим нужно поговорить, – предложил Полонус.

В дальнем конце семейного крыла располагался приятный закуток с большими окнами, выходящими на море, удобными диванами и креслами. Гейвин сел рядом с Персефоной, Полонус устроился напротив и внимательно наблюдал за молодыми. Судя по его ласковой улыбке, ему нравилось то, что он видел.

– Ты уже думал о том, какой будет твой следующий шаг? – спросил он у Гейвина.

– Нам надо обратиться в Совет.

– Зачем? – спросила Персефона. Она не спорила с Гейвином, а просто хотела понять, что он намерен делать.

– Члены Совета помогут нам подготовить людей к тому, что может случиться, – объяснил Гейвин.

К тому, что должно случиться, мысленно уточнила Персефона, но не стала поправлять его в присутствии Полонуса. Лучше дождаться, когда они с Гейвином останутся одни.

– Но поверят ли они тебе? – усомнилась она.

– Я ему верю, – вмешался Полонус. – Во всяком случае, я согласен с тем, что этот вопрос требует самого пристального внимания. А я член Совета. Еще один дядя Гейвина, принц Александрос, тоже входит в Совет, но в настоящее время Алекса нет на Акоре. Остаются трое: целительница Елена – самая старшая среди нас, Марселлус, который раньше служил (причем служил безупречно) главным магистратом, и Горан, самый младший. Пожалуй, убедить Горана будет труднее всего.

Персефона откинулась на спинку дивана. Она очень устала за день, но все равно пыталась вникнуть в суть разговора.

– Почему? – спросила она.

– Он с Лейоса, – объяснил Гейвин, назвав остров, расположенный по сравнению с Илиусом на противоположном участке Внутреннего моря.

Персефона несколько раз плавала туда на лодке, и ее поразила красота Лейоса, славившегося своими великолепными лошадьми. Когда она поделилась своими впечатлениями об острове, Гейвин усмехнулся и вдруг сделался моложе. Персефона увидела, каким он мог быть, если бы не бремя ответственности, лежавшее на его плечах.

– Лошади Лейоса чудесны, – согласился он, – но остров также известен невероятным упрямством населения. Жители Лейоса медленно раскачиваются и еще медленнее берутся за дело, но уж если они за что-то взялись, то никто не сравнится с ними в силе и упорстве.

– Значит, Горан будет важным союзником, – сказала Персефона.

– Совершенно верно, – согласился Полонус и пустился обсуждать с Гейвином, как лучше подступиться к советнику с Лейоса.

Персефона очень хотела участвовать в их беседе, но веки ее постепенно тяжелели, и ей приходилось прикладывать все силы к тому, чтобы не заснуть.

Она должна победить сон, ведь ей предстоял очень серьезный разговор с Гейвином… Но усталость за день, до предела насыщенного событиями, взяла свое. Персефона непроизвольно положила голову Гейвину на плечо и закрыла глаза. Увидев, что она спит, Гейвин прижал ее к себе.

Наконец принц Атрейдис обратился к Полонусу:

– Спасибо тебе за помощь, дядя. Персефону уже сморило, но отдохнуть не мешает нам всем.

Он встал, бережно подняв ее с дивана. Она не проснулась, лишь прильнула к его широкой груди – так естественно, как будто всю жизнь провела у него на руках.

Полонус тоже поднялся.

– Горан сейчас в городе, так что ты можешь уже завтра обратиться в Совет. Если хочешь, я устрою.

– Конечно, хочу. Нет смысла откладывать.

Он пожелал дяде спокойной ночи и пошел к двери, но тут Полонус тихо произнес:

– Я не вижу в ней ничего общего с Дейлосом. Гейвин остановился и крепче обнял Персефону, словно хотел ее защитить. Но получилось глупо, потому что она спала и ничего не слышала. К тому же Полонус вовсе не думал ее обидеть. Он догадался, почему Гейвин расспрашивал его про Дейлоса, и сделал свои выводы.

– Она не похожа на него ни внешностью, ни манерами, – продолжал дядя Гейвина. – И все же она кого-то мне напоминает.

– Кого?

– Не знаю. Не могу вспомнить. Может быть, со временем до меня дойдет. Или она сама скажет тебе, кто она такая.

Полонус ушел, воспользовавшись лестницей, которая соединяла семейное крыло с нижними этажами. Оставшись наедине со спящей Персефоной, Гейвин, ни секунды не колеблясь, прошел мимо гостевых комнат и двинулся дальше, к собственным апартаментам. Не потревожив свою живую ношу, он толкнул дверь, шагнул за порог, закрыл ногой деревянную створку и направился прямиком к кровати.

В окна спальни струился лунный свет. Гейвин уложил Персефону в постель, потом быстро снял с нее сандалии и тунику. В Англии женщины носили невероятно затейливые туалеты, усложненные пуговицами, петельками и пряжками. Мода становилась все более пуританской, и бедные дамы напяливали на себя невообразимое количество вещей. Одевание, так же как и раздевание, являлось долгим и непростым ритуалом. То ли дело на Акоре. Платье Персефоны легко снималось.

При виде ее нагого тела, белеющего в серебряных лучах луны, Гейвин возбудился так быстро, что ему пришлось втянуть ртом воздух и напомнить себе, что она, во-первых, еще не привыкла к плотским утехам, а во-вторых, очень устала.