Книга Сплошной разврат - Анна Малышева

В «Роще» ему нужно было появиться обязательно, а вот Татьяна в списках участников семинара как раз не значилась. Газету «Молодежные вести» на семинаре должен был представлять ее главный редактор, но в последний момент что-то переигралось, как подозревал Трошкин, не без Таниных усилий, и вот она здесь.

Впрочем, с одной Татьяной он бы справился, тем более что и муж ее тоже здесь, так что как ни крути, а ей придется соблюдать приличия, и она не сможет гоняться за ним все два дня и три ночи. К тому же она хотя и подвержена влиянию страстей, но все-таки человек интеллигентный, следящий за своей репутацией и умеющий вести себя на людях. Чего не скажешь о Светке. Этой на приличия наплевать, она, наоборот, любит публичные скандалы, а учитывая, что не далее как три часа назад Светлана объявила ему войну, положение Трошкина в лучшем случае можно было назвать незавидным. Светлана устроила ему форменную истерику, со слезами, угрозами и проклятиями. Теперь ему придется воевать на два фронта, а это уже гораздо сложнее.

Сидя в ресторане, он прикидывал, как ему развести двух взбесившихся женщин и выйти сухим из воды или хотя бы не очень вымокшим. И тут он увидел эту девочку.

Сначала она его развеселила. Девочка старательно играла светскую даму и сама забавлялась своей ролью. Было видно, что она не привыкла к высоким каблукам, платью с открытой спиной и, главное, совсем неуютно чувствует себя в непривычном обществе. Но держалась она блестяще. Сдержанные улыбки, поворот головы, походка, жесты…

Опомнился он, когда она уже всецело заняла его мысли. Даже предстоящая встреча с Татьяной перестала его волновать. А вот девочка…

Александр Дмитриевич жил в ладу с самим собой и хорошо знал, как, в случае нужды, усмирить собственный прагматизм и заткнуть свой не вовремя раскричавшийся внутренний голос. Он умел договариваться со всеми, и с собой в том числе. Вот и сейчас он в считанные минуты уговорил себя, что именно эта девочка поможет ему выпутаться из передряги «Татьяна — Светлана», а заодно и снимет лишнее нервное напряжение. В глубине души Трошкин чувствовал, что привирает себе и выдает желаемое за действительное. Но поделать уже ничего не мог. Потому что Александр Дмитриевич Трошкин, известный политолог и очень прагматичный человек, обладал одним серьезным для политика недостатком — он был влюбчив, а когда влюблялся, то обязательно без памяти.

На его беду, девочка оказалась прелестной. На нее приятно было смотреть, с ней приятно было разговаривать. Трошкин чувствовал, как с каждой минутой его затягивает все глубже, и, испытывая мазохистское удовольствие от собственной слабости, не предпринимал никаких попыток защититься.

Девочка же, как ему казалось, силы своей не понимала, власти своей не чувствовала, и пассы Трошкина воспринимала как общеобязательные по протоколу ухаживания.

Двух минут ему хватило, чтобы навести о ней справки — у администратора узнал имя и место работы, а его ребята, которым он позвонил сразу же, вытащили ее досье из базы данных. Единственное, что его удивило, — ее появление на семинаре. С чего бы? Любой не то чтобы чужой, а внестатусный человек на подобных сборищах вызывал недоумение и тревогу. Трошкина не удивило, что здесь Дуня Квадратная — эта акула всегда прорывалась куда угодно. Объяснимо было и присутствие еще нескольких журналистов — завсегдатаев закрытых тусовок. Но Саша Митина никак не вписывалась в схему. Мохов, правда, попытался объяснить, зачем он привез сюда свою сотрудницу, намекая на давний должок перед ней, но Трошкин не поверил. Есть правила, специфические приличия, и не принято привозить с собой журналисточек на закрытые семинары. Или она любовница Мохова? Эта мысль была Трошкину неприятна. И он расстроился, когда она, завидев Мохова, радостно понеслась к нему.

Стоило ей отойти от его стола, как к Трошкину подскочил Иратов.

— Нравится девушка? — хитро поинтересовался он. — Понимаю, хорошенькая. Только, боюсь, на ближайшие Дни тебе женщин будет более чем достаточно.

— Слишком много женщин не бывает, — ответил Трошкин. — Женщины — не водка, похмелья опасаться нечего.

— Только водку не обижай, — засмеялся Иратов. — А что касается похмелья… Вон уже Танька к тебе подкрадывается. Так что не зарекайся.

Он быстренько отошел, уступая место Татьяне Эдуардовне Ценз.

— А вот и я, — с напускной радостью сообщила она как будто он сам не видел.

— Наконец-то. — Он взял ее за руку и поцеловал в ладонь. — Я уж решил, что ты передумала со мной общаться, радость моя.

— Да ну? — Ценз недобро прищурилась. — Представляю, как бы ты расстроился.

— Что ты хочешь сказать? — Он сделал вид, что обиделся. — Неужели ты сомневаешься…

— Нет. — Ценз усмехнулась. — Нет, Саша, я не сомневаюсь. Ни секунды не сомневаюсь. Ты не только не рад нашей встрече, но и чрезвычайно ею опечален.

— Хорошо, что ты всегда лучше меня знаешь, о чем я думаю, чего хочу и не хочу и как у меня там все устроено внутри, — начал раздражаться Трошкин. — А то бы я всю жизнь пребывал в тяжком неведении.

— Внутри у тебя ничего особенного. — Ценз уперлась взглядом ему в живот, как бы стремясь рассмотреть его поджелудочную железу. — Та же дрянь, что у всех. А что касается того, чего ты хочешь, а чего не хочешь… Валяй, у тебя есть шанс переубедить меня, что ты хочешь того же, чего и раньше хотел. Я вся внимание и готова поверить любому вранью. Расскажи мне, дорогой, о нас с тобой. А то я ощущаю неприятную нестабильность. Расскажи заодно о вас с Григорчук, а то я вынуждена питаться слухами.

— У нас с тобой все по-прежнему, — улыбнулся Трошкин и сделал попытку взять Ценз за руку.

Она вырвалась со словами:

— Мы не виделись четыре месяца. Четыре!

— Да, у меня сейчас дикий график. Начинается предвыборная кампания, и я себе уже не принадлежу. Таня, мне неловко говорить тебе такие банальности, ты же все понимаешь. На меня все жалуются, на меня все обижаются. Я к матери сто лет не заезжал!

— Я сейчас заплачу от умиления. — Ценз зло расхохоталась. — Все ждала, когда ты вспомнишь маменьку. Одно утешение — у тебя с лихвой хватало времени на Свету Григорчук.

— Да, хватало! Мне нужен их журнал! Почти миллионный тираж, а женщины, как известно, самый активный электорат. Я сказал, что ввязываюсь в выборы. Что тут не понятного? — рявкнул Трошкин. — Наши с тобой отношения всегда были хороши тем, что мы друг другу не мешали. Ты делала карьеру, я делал карьеру; ты была свободным человеком, я тоже. Что изменилось?

— Просто раньше я не знала о том, что ты включаешь в арсенал своих политических методов столь действенные средства. Слушай, а может, тебе переспать со всеми своими избирательницами? — Татьяна Эдуардовна просто исходила презрением. — Или ты решил экономить силы и окучивать только руководителей средств массовой информации? Скажи, а мужиков ты тоже совращаешь?

— Перестань! — Трошкин брезгливо поморщился. — Что ты несешь? Таня, дорогая, я тебя не узнаю.