Книга Чистая бредятина - Стив Мартин

Я, естественно, хотел бы выглядеть как можно интереснее, поэтому несколько событий в этой книге также были придуманы. Мои футбольные достижения в старших классах средней школы в том виде, в котором приведены здесь, — не совсем мои, а, скорее, комбинация случайных чисел, превышающих сто, разделенных такими словами, как «гол» и «на». Восхищенные комментарии болельщиков–поклонников с трибун по ходу сфабрикованного таким образом матча являются пастишем из комплиментов, высказывавшихся Папе Клименту VIII Галилеем в 1605 году. Описания моей сексуальной доблести — размеры, снятые со статуи Давида работы Микеланджело и умноженные на 1,25.

Иные литературно обработанные воспоминания, приводимые здесь не для того, чтобы одурачить читателя, а исключительно для того, чтобы проиллюстрировать различные аспекты моего характера, включают в себя мое собственноручное асфальтирование двухмильного отрезка бульвара Сансет, мой отказ от Нобелевской премии за мои разработки в области генной терапии и мое оплодотворение бесплодных домохозяек с молчаливого согласия их благодарных супругов.

Несмотря на то, что я уверен в наличии у меня детей, отыскать их я не смог — как не смог отыскать и каких–либо свидетельств их существования вообще. Возможно, это результат психической игры, разыгрываемой со мною кем–либо, но я отчетливо помню, как был отцом невесты. К этому вопросу я обращусь в последующих томах.

Ради пущей драматизации действия определенные дискретные события были сжаты в одно; в особенности это касается области остроумных реплик и удачных ответов. Зачастую — на самом деле, всегда — представляется, что моя ответная реплика произносится непосредственно в момент оскорбления. В некоторых случаях, однако, прежде, чем я открывал рот для ответа, могло пройти до трех лет, причем ответ этот являлся не моим собственным плодом остроумия, а продукцией команды высокооплачиваемых писателей–юмористов.

В целях поддержания повествовательного потока я также преувеличил свое участие в определенных видах благотворительной деятельности. Это призвано показать мою глубокую озабоченность нуждами тех, кому повезло меньше, нежели мне, хотя озабоченность эта никогда не переводилась ни в какие иные действия. Тем не менее, я оказывал помощь лицам, выпадающим из поля зрения крупных благотворительных организаций, предлагая им советы, такие как: «Найди себе работу» и «Все ваши болезни — у вас в голове».

Интересно также отметить, что восемь лет, проведенные мною в Йеле, не попали в официальные документы этого учебного заведения, или, что еще хуже, таинственным образом были стерты из них чьей–то зловещей рукой. Документы эти неким образом оказались в Начальном колледже Санта–Аны, Калифорния, с заниженным средним баллом успеваемости. К тому же я с тревогой обнаружил, что выпускную фотографию моего класса кто–то редактировал, в результате чего я на ней стал походить на обсоса, который теоретически мог бы потерять девственность только в прискорбном возрасте 22 года.

Я получил бесплатный доступ к записям моего психиатра — или, по крайней мере, к записям, которые он оставил на своем рабочем столе перед тем, как извиниться и на минутку «выскочить за кофеином». Записи эти демонстрировали интересное и глубокое понимание меня объективной и незаинтересованной стороной, которой я плачу деньги. Цитирую некоторые из них:

…приснился сон настолько тупой, что мог бы произойти на самом деле.

Купить крем–ополаскиватель.

[разнообразные каракули]

Мне следует выразить благодарность нескольким людям, внесшим свой вклад в написание данной автобиографии. Хотелось бы поблагодарить моего редактора, чей комментарий «Я это прочел» смыл остатки сомнений с моей души и придал мне мотивацию писать дальше. Я благодарю свою бывшую жену Делорес, чей мудрый совет — «Лучше, если там не будет ни одного негативного слова обо мне, или весь мир узнает, как ты двигался кокаином с Либерачи» — подсказал мне необходимость переоценки всей нашей совместной жизни, заставившей меня признать, что годы, проведенные с нею вместе, были сущей идиллией. И, наконец, я хочу выразить свою признательность греческому поэту Гомеру, поскольку без его «Илиады» я бы просто не знал, какими словами передать некоторые из своих подвигов в ходе операции «Буря в пустыне».

СЛОВО ОТ ИМЕНИ СЛОВ

Во–первых, позвольте сказать, насколько мне нравится быть одним из слов в этой книге, и как признательно я за предоставленную мне возможность выступить от имени всей нашей группы. Часто мы бываем так заняты тем, что говорим за других, что нам никогда не удается высказаться самим или обратиться непосредственно к тебе, читателю. Наверное, это избыточно — обращаться к тебе, читатель, словами «ты, читатель», но писать мы не привыкли, да и, на мой слух, такое обращение звучит гораздо лучше, чем «вы, два огромных кулака, что держат меня», или «ты, огромная и тяжелая масса протоплазмы».

Кроме того, в этой книге присутствует мило разнообразный ассортимент слов, а от этого всегда получается удовольствие. Мы можем тусоваться с крутыми утилитарными словами, вроде что, и даже выпивать с ними пива, или можем загулять в сторону и навестить инспектировать, который оказался очень славным глаголом с очень приятной женой — балериной. Мохнатая тоже оказалась веселой компанией — у нее прекрасное чувство юмора, она приветлива, и у нее мы все многому научились. Я никак не могу решить для себя, кем мне хочется быть в этом мире слов — пролетариатом или буржуазией. Обычные слова, вроде местоимений или переходных глаголов, употребляются часто, но они устали (поглядели бы вы, как они тут носятся, таская на себе свои дополнения). Экзотические слова, например — полубак, — производят сильный эффект, но на службу их призывают нечасто. Мне повезло. Я — кальсоны. Иногда меня употребляют невинно, а в какие–то другие разы я оказываюсь в довольно пикантных предложениях дьявольски неплохих книжек. Конечно, некоторые случаи словоупотребления я нахожу шокирующими. К чему я, собственно, и клоню: когда читаете что–то, и оно вызывает у вас омерзение, не вините слово. Мошонка, например, тут ходит с таким видом, будто у него только что застрелили лучшего друга, а на самом деле — вполне себе легитимный парнишка, которого придурки пользуют отвратительным образом. То же и с прыщом. Я был рядом, когда его употребили во фразе «прыщ на лице человечества». Бедняга месяц после этого тосковал. Бродил повсюду с видом висельника и даже хотел было подружиться с видом висельника, да только у нас тут словосочетания со словами не общаются. Не хотят, и все. Меня тут еще одно раздражает: когда паре обычных слов вдруг придается дефис, и они становятся такими важно–горделивыми. Я? Конечно, мне бы хотелось стать собственно именем, но это вряд ли, так что вот. Даже при нынешней моде давать детям необычные имена, маловероятно, чтобы какая–нибудь пара назвала своего новорожденного Кальсонами.

Кроме того, это у меня первый в жизни случай оказаться на странице после того, как я начал печатать 23 января (скоро день рождения!). Когда я был компьютерным словом, все было просто великолепно. Я мог носиться по всему киберпространству, прокручиваться на экранах, путешествовать в Индию. Теперь же, когда я на странице, меня беспокоит, что тут по большей части будет темно. Моя просьба к вам, личность, нависающая надо мной с двумя огромными линзами, прикрывающими глаза, — дочитав эту книгу, хоть изредка открывайте ее, чтобы до нас долетало немного свежего воздуха. Пролистать странички вполне достаточно. Не то чтобы я было здесь несчастно. Вокруг довольно разнообразных слов, чтобы наша маленькая цивилизация развлекалась еще двадцать или сколько там лет, что мы рассчитываем простоять на полке, проваляться в углу или продаваться в гараже.