Книга Шхуна "Колумб" - Николай Трублаини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В три минуты одиннадцатого секретарь вернулся и, показывая рукой на двери кабинета, проговорил:
— Войдите к начальнику!
Через минуту агент № 22 сидел в знакомом кабинете. Лицо начальника пряталось в тени абажура. На столе лежала исписанная бумага. Агент узнал свое донесение.
— Я подробно ознакомился с вашим донесением, — сухо проговорил начальник. — Вы заканчиваете его так… — Начальник перевел глаза на исписанные листы бумаги и прочитал: — «Звук взрыва в море свидетельствовал, что шхуна «Колумб» погибла, а вместе с ней и профессор Ананьев. Его портфель с бумагами находился у меня. Основные задания были выполнены. Осталось добраться до «Каймана». Вскоре со стороны бухты послышался громкий лай. Завербованный мною агент узнал голос своего пса. Возможно, что пес вел кого-то по нашим следам. Я понял, что должен был немедленно выбираться в море. Наша маленькая байдарка была удобна только для одного гребца. С двумя пассажирами она значительно уменьшила бы скорость. Я должен был спешить. Мой помощник споткнулся и упал. Когда я склонился над ним, он лежал неподвижно. Я быстро проверил его пульс и сердце. Он был мертв. Я тотчас же спустил байдарку на воду и отчалил. Проплыв двести — триста метров, я услышал лай пса и голоса людей, которые, очевидно, искали нас. Через три часа я был на палубе. Единственная моя ошибка — это папироса с трифенилометрином. Куда она девалась, я так и не понял». Я вам верю, что это было так.
Начальник помолчал, потом открыл ящик и вынул оттуда портфель.
— Владелец этого портфеля, — продолжал он, — остался жив. В советской прессе его фамилия снова упоминается.
«Номер 22» чуть побледнел.
— Бумаги из этого портфеля, — продолжал начальник, — я передал специалистам. Вот их выводы. Документы очень интересны, в них есть ссылки на чрезвычайно важное открытие, которое нас интересует. Но самого открытия в них нет. Очевидно, профессор хранил его в другом месте.
В сиянии рассвета гасли последние звезды. Из-за морского горизонта выглянул алый край солнца, и точно луч могучего прожектора пробежал по воде, заиграл самоцветами в росистой траве. Наступало утро жаркого августовского дня. Остров просыпался. Вылетели птицы за добычей; над трубой крайнего рыбацкого домика уже вился дым, у колодца громыхали ведра.
На берег накатывался прибой, далеко выбрасывая языки пены, слизывая все, что попадалось ему на пути, и откатывался назад, обнажая гладкий, ровный пляж. Волна отбегала от острова, смыкалась с новой волной, поднималась вверх и вновь, шумя, бросалась на берег, чтобы через миг остановиться и с шипеньем отступить для нового стремительного нападения. В этой бушующей воде у самого берега болталась какая-то темная масса. Волны то поднимали ее вверх, заливали, то подкатывали к берегу, чтобы вновь отбросить назад. Все же движение вперед было сильнее, и темная масса подплывала все ближе, иногда касаясь уже каменистого прибрежья. Размеренно, одна за другой, накатывались волны прибоя, вороша и обтачивая мелкие камешки.
На берег вышел мальчик, держа в руке смотанный шпагат с нанизанными на него крючками. Мальчик был смуглый, босой, в длинных черных трусах и синей майке. Из-под соломенной шляпы выбивался белокурый вихор. Идя по берегу, мальчик поглядывал на восток и пел:
Плыл по морю маленький матрос
На парусном корабле.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
А навстречу акула ему —
Глаза страшны, зубы остры, ай-ай-ай!
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
А навстречу ему камбала —
Один глаз, колючий хвост.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
Это был восьмилетний Грицко Завирюха, сын смотрителя маяка. Летом Грицко жил не дома, а у сестры Марии в Соколином выселке. Сегодня он встал очень рано, чтобы пойти на берег и наловить рыбы. Он знал одно место, где по утрам хорошо шли на крючок большие бычки. Грицко считал себя настоящим рыбаком и сердился на взрослых за то, что они не брали его с собою в море. Больше всего дулся он на Марка. Шхуна «Колумб» часто приходила в бухту Лебединого острова, и Грицко не раз просил брата, чтобы тот поговорил со шкипером и взял его в море. Марко всегда отвечал одно и то же: «Погоди». Грицко злился, но брат всякий раз привозил ему подарки: с моря — какую-нибудь необыкновенную рыбу, а из порта — заводной автомобиль, пистолет, лодочку, и, получив очередной подарок, мальчик затихал. Вот и сейчас, отправляясь на рыбалку, он думал о том, что ему привезет брат. «Колумб» ждали в бухте дня через два.
Грицко подошел к камню и стал разматывать шпагат. Но не успел он закинуть крючки, как заметил в сотне шагов от себя какой-то странный предмет, прибитый волной к берегу. Мальчик не мог разглядеть, что это такое, но вспомнил, какую сенсацию среди его сверстников вызвал мертвый дельфин, выброшенный на берег волною. «Может, это тоже дельфин», — подумал Грицко. Но это был не дельфин. Грицко подошел поближе и убедился, что перед ним человек: море вынесло на берег мертвое тело. Спина утопленника показалась мальчику знакомой. У него мелькнула мысль, что, может быть, шхуна погибла и это лежит кто-то из ее команды. Минуты две стоял Грицко над утопленником и внимательно вглядывался, стараясь узнать его. Но, так и не узнав, повернулся и что было сил побежал к выселку. Он спешил сообщить рыбакам страшную новость.
Через полчаса почти все обитатели Соколиного сбежались на берег. Рыбаки, их жены и дети обступили труп. Тимофий Бойчук перевернул его, и все увидали изувеченное лицо. Одежда была изорвана в клочья. Вглядевшись в мертвеца, Тимофий узнал его.
— Это наш новый рыбный инспектор, — сказал он.
Теперь почти все узнали утопленника. Действительно, это был новый рыбный инспектор, назначенный вместо убитого Ковальчука и приехавший в Соколиный выселок всего десять дней назад. Накануне вечером он поплыл на каюке, чтобы зажечь огонек на плавучем бакене при входе в бухту. До бакена он, очевидно, добрался — огонек там мерцал всю ночь и, верно, не погас и до сих пор. Никто не обратил внимания, вернулся ли инспектор, но теперь всем было ясно, что каюк перевернулся, а он, может быть не умея плавать, утонул. Из выселка принесли холстину, положили на нее утопленника, прикрыли куском паруса и отнесли в красный уголок. Похороны назначили на следующее утро.
День прошел в заботах. Многие рыбаки ушли на шаландах в море и должны были вернуться этой ночью. В выселке оставалась только бригада Тимофия Бойчука. Рыбаки сколачивали из досок гроб для инспектора, а несколько девочек вместе с Зорей Находкой, жившей теперь у Тимофия, пошли на островной луг собирать цветы для венка.
В сумерках с запада надвинулись тучи и обложили звездное небо. Надо было снова зажигать бакен у входа в бухту, чтобы указать путь шаландам, которых ночью ждали с моря. Тимофий Бойчук сел в лодку, приветливо махнул рукой стоявшей на берегу Зоре и двинулся к выходу из бухты, уверенно загребая веслом. Вскоре он скрылся в темноте. Девочка постояла еще немного и ушла домой.
