Книга Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

Но лейтенант отличался досадной настойчивостью, не уступавшей его нечувствительной самоуверенности.

— О, мисс Роуэн, будет вам! Не стоит на меня нападать. — Он улыбнулся ей лениво и приторно, как будто не сомневался, что его снисхождение — сущий подарок. — Для мужчины нет ничего лучше, как спасти дамочку, что попала в беду.

Высокомерный болван, пытающийся оказать ей покровительство, превратился в еще большего болвана, одержимого припадком то ли галантности, то ли гордыни, — как ни назови. Святая Маргарита! Этому человеку она даже не нравилась. Что за осел, абсолютный и непрошибаемый идиот!

На кончике ее языка уже дрожала фраза: «Уверена: тетя Летиция будет ужасно рада стать вашей дамочкой», — но Катриона сдержалась: не смогла сказать это вслух, когда рядом были Артур и Алиса, которые наблюдали и слушали ее пикировку с лейтенантом с круглыми от любопытства глазами.

Поэтому она поймала эти слова прежде, чем они успели слететь с языка, и заставила себя выразиться сдержаннее, лишив свой голос того жара, что кипел у нее в душе.

— Благодарю за заботу, сэр, хоть в ней не было необходимости. Вы можете отпустить поводья моей лошади.

Но он не стал слушать.

— Как же не было необходимости — возразил он, подбираясь к ней ближе на своем коне, как будто она не просила его только что удалиться, как будто, напротив, удостоила приглашением. Тон его сделался низким и вкрадчивым. — Осмелюсь заметить, вы пробыли в Индии слишком недолго, чтобы понять: здесь белой женщине не подобает ездить на прогулки в одиночку. Мой долг английского джентльмена велит защищать вас. — И он снова улыбнулся, будто надеясь, что светлые волосы и смазливое лицо ее ослепили, и даже протянул руку, будто в самом деле намереваясь похлопать ее по плечу.

Кто угодно пришел бы в ярость. Он внушал ярость. Катриона была разъярена. Разъярена тем, что этому человеку достало наглости именовать себя джентльменом. Она стиснула пятками бока лошади, и превосходно обученное животное немедленно сделало изящный разворот, так что ему было не дотянуться до всадницы.

Небольшое расстояние, отделяющее ее от наглеца, придало Катрионе уверенности. И вместе с уверенностью пришла ясность мышления. За спиной лейтенанта она увидела Танвира Сингха с двумя всадниками чуть поодаль. Он наблюдал тайком, с хищной настороженностью ястреба.

Она почувствовала, как легкие наполняются жарким воздухом. Она не одна. Его вид придал ей храбрости. Хватит с нее хороших манер — даже если откровенность пойдет ей во вред.

— Не стоит беспокоиться из-за моей особы, лейтенант. Я не одна. Со мной родные, а еще очень сильный эскорт. И беззащитной меня не назовешь.

И для пущей ясности она беспечно извлекла из складок амазонки старинный пистолет, который везла с собой, как надгробный камень, из самой Шотландии, и положила древнее, но смертельно опасное оружие поперек луки седла с видом полного спокойствия, которого на самом деле отнюдь не испытывала. Внутри у нее все смешалось, как сцепившиеся в жестокой драке коты.

Катриона ненавидела этот пистолет. Ненавидела! Но некий инстинкт повелел ей зарядить его и благоразумно сунуть в карман перед самой прогулкой.

И ощущение защищенности, хоть и зыбкое, придало ей вид обманчивого спокойствия.

— Как вы очень убедительно сообщили моей тете Летиции прошлой ночью, лейтенант, Шотландия — действительно дикое место, поэтому шотландские девицы с бесцветными точно сыворотка лицами имеют привычку вооружаться. На случай, так сказать, нежелательного и недостойного внимания.

Лейтенанту Беркстеду потребовалась целая вечность, чтобы оторвать взгляд от глянцевито блестящего дула и понять смысл того, что она сказала. Она заметила момент, когда к нему пришло понимание — точно молотком ударили по голове, — потому что наконец ему хватило такта залиться краской. Но, к сожалению, не хватило ума, чтобы замять разговор и удалиться. Напротив, ее замечание, казалось, придало ему новый пыл, вместо того чтобы унять. Ему бы извиниться, как сделал бы джентльмен. Но он заговорил с еще большей вкрадчивостью и доверительностью:

— Она передала вам мои слова, эта ваша тетя Летиция? Осмелюсь предположить, что она немножко ревнует: еще бы, такая молодая и красивая соперница прямо у нее под боком.

Не такими сказками кормил он ее тетку в уютном мраке садовой беседки. Ужасно, что он взвалил всю вину на голову бедной Летиции! Особенно в присутствии юных родственников Катрионы. Отвратительный человек, обманывающий самого себя. Лейтенанту очень понравилась эта мысль — две женщины сражаются из-за него!

— Сэр, вы переходите границы. — Она говорила ради детей, да и себя самой тоже. — Я ни в коем случае ей не соперница.

Улыбнувшись, он придвинулся ближе.

— Но она, конечно, видит это в ином свете. Позвольте дать вам совет, милое дитя. В этом мире, где правят ревнивые Летиции Саммерс, вам понадобится друг. И я могу стать таким другом.

Святая Маргарита! Катриона рассмеялась бы, не будь так возмущена. И изрядно напугана. Лейтенант оказался опытным и расчетливым лжецом. Неужели дамы из его обычного окружения мирятся с этим? Неужели и Летиция верит его очевидной лжи? Должно быть, он думает, что все женщины — конченые идиотки. Дружба! Подумать только. Но какой ценой? Мужчины вроде лейтенанта не предлагают такой расточительной вещи, как дружба, не предполагая получить взамен какой-нибудь не менее щедрой награды.

Лейтенант по-прежнему сиял улыбкой, которая казалась ему очаровательной, но что касается Катрионы, то ей, глядя на этого загорелого красавца, вспоминался золотисто-рыжеватый шакал, которого она видела сегодня утром на улице. Голодный, лишенный всяких моральных принципов, пробирающийся сквозь рассветную дымку, явно что-то укравший. Смертельно опасный.

Катриона почувствовала, как ее рука сжимает гладкую рукоять пистолета. Пришлось заставить себя расслабить сведенные пальцы.

Что намеревался лейтенант украсть у нее, кроме очевидного, поскольку это он уже получал от Летиции? Или лорд Саммерс столь неосмотрительно поведал лейтенанту о своей щедрости в отношении ее — о размере предполагаемого приданого? После того как Беркстед высмеял предположения Летиции, объяснить внезапный интерес лейтенанта можно было только так. Отсюда его решимость и увертки. Должно быть, его интерес распалила жадность. Такие не сулящие выгоды чувства, как любовь и восхищение, здесь ни при чем.

— Надеюсь, мы сможем стать очень хорошими друзьями, вы и я, — проворковал он, глядя ей прямо в глаза. Снова протянул к ней руку в перчатке, словно намеревался погладить по щеке, но Катриона резко осадила лошадь, и его рука успела скользнуть лишь по плечу. — Очень хорошими друзьями!

Катриона больше не могла терпеть ни его прикосновения, ни вообще его присутствие — ни минутой больше.

— Возможно, сэр, вы не понимаете меня, ибо мой акцент напоминает вязкую овсянку, поэтому слушайте внимательно. — Она наклонилась вперед и продолжила, проговаривая каждое слово, безупречно подражая отрывистой апатичной великосветской манере своей тетки: — Меня не интересует такая дружба, которую лживо предлагаете вы. Как и та дружба, в которой вы практикуетесь с чужими женами в темном саду и, несомненно, еще более темных спальнях. Нисколько не интересует. — Она вновь попыталась осадить кобылу. — А теперь прошу меня извинить. Желаю хорошего дня, сэр.