Книга Все пули мимо - Виталий Забирко

Ну и глупенький же! И полчаса не прошло после разговора, как Сашок это самое письмо в руках держал.

Ну, думаю, сейчас прямиком к мужику непонятливому почапаем и мозги вставлять начнём. Ни фига подобного — едем к Хозяину на «фазенду». Въезжаем во двор, к особняку подкатываем, выходим. Я по привычке хочу в прихожей остаться, но Сашок по-своему решает.

— Идём. Пора тебе перед глазами Хозяина мелькать, да и ему к тебе привыкать надо.

Заходим в кабинет. Бонза за столом сидит, сигару больше жуёт, чем курит. В курсе, что один кандидат заупрямился, потому нервничает. Чего, спрашивается? Я бы на его месте и в ус не дул, а на этого кандидатишку ва-аще никакого внимания не обращал. Кто он такой? Инженеришка из института научного — полгода без зарплаты сидит, где ему кампанию избирательную провести. Тем более без всякой поддержки — ни в какой партии он не числится, так, чурбан независимый. Дурь, видно, с голодухи в голову стукнула, вот он и выдвинулся.

— Докладывай! — рычит в нетерпении Бонза, как только мы входим. Садиться, естественно, не предлагает. Как посмотрю, заносчивый он больно, даже свою «правую руку» не особо жалует.

— Вот, изъяли, — лаконично рапортует Сашок и кладёт на стол конверт.

Бонза в нетерпении ломает сигару в пепельнице, жадно конверт хватает, вскрывает и читать начинает. Прочитав, презрительно кривится и на спинку кресла облегчённо откидывается.

— Я-то думал… — пренебрежительно цедит сквозь зубы. — У кого эта писулька была?

— У приятеля его давнего. Они вместе в университете учились.

— И что с приятелем?

Сашок морщится, но отвечает корректно:

— Методы моей работы вы знаете — я применяю крайние меры только в экстренных ситуациях. Ничего с приятелем не случилось. Мы обшарили в его отсутствие квартиру и нашли письмо в ящике стола.

— Надеюсь, не насвинячили там? — вопрошает Бонза и начинает глазками по нашим лицам бегать. Противно так, что таракан лапками.

Сашок молчит, лишь губы кривит.

— Ладно, извини, — тушуется Бонза, глазки в сторону отводит и начинает пальцами по столешнице барабанить.

— Так что всё-таки твоя контора на него выкопала? — спрашивает после некоторого молчания.

— Ничего, — пожимает плечами Сашок. — Чист, как стёклышко.

— Это ты брось! — взрывается Хозяин. — Нет таких людей! Чего бы он тогда артачился? Явно за плечами кто-то стоит! Пусть не мафия, пусть не партия — может, масоны?

— Да бросьте вы эти сказочки о жидо-масонских заговорах, — морщится Сашок. — Никого за ним нет. Терять ему, как раньше говорили, кроме своих цепей, нечего, а жизнь свою скотскую он и в копейку не ценит. Просто на авось рассчитывает.

— Ты насоветуешь… — цедит Бонза. — Пусть сейчас он действительно никому не нужен, однако стоит его грохнуть, вся диаспора на уши встанет. Такой хай поднимут — вовек не отмыться, поскольку и дураку ясно, кому его смерть на руку.

Молчит Сашок, ничего не говорит. Видно, другого мнения придерживается.

— Сделаем так, — хмуро бросает Хозяин, вздыхает тяжко, лезет в стол и достаёт пакет какой-то. — Передашь ему это. Но если не согласится принять, — двигает пакет к Сашку, — делайте своё дело.

Берёт Сашок пакет, и тут Бонза его неожиданно спрашивает, на меня, будто на статую неодушевлённую, кивая:

— Как твой стажёр? Осваивается потихоньку?

— Он уже три месяца как в штате, — спокойно доводит до сведения Бонзы Сашок.

— Да ну?! — саркастически изумляется Бонза и вновь начинает теперь уже по всей моей фигуре глазками бегать. Но в этот раз ощущение такое, словно на лапках тараканьих коготки острые.

— Хорошо, будь по-твоему, — вроде бы одобряет Хозяин и машет рукой. — Действуйте.

Но в тоне его сквозит плохо скрытое недоверие к моей персоне. Ох, точно это Пупсика работа — он меня в «оперотдел» без моего согласия запроторил. Покопался в голове Сашка, когда глупость сморозил с его отчеством, и «уговорил» меня приветить. Сказано, пацан — не знает, кого в подобных случаях обрабатывать требуется. Аукнется мне эта его медвежья услуга…

Выходим мы из особняка, в мою «вольву» садимся. Сашок адрес домашний кандидатишки упрямого называет, и мы едем. Я машину веду, а Сашок пакет вскрывает. Ну баксы там — дело понятное, но ещё бумаги какие-то гербовые и фотография цветная коттеджа двухэтажного на фоне пальм и лазурного моря. Баксы с фотографией Сашок назад в пакет суёт, а бумаги начинает изучать. Да прилежно так, что я уже и к дому кандидата нашего подкатил, и машину возле подъезда припарковал, а он всё штудирует. Наконец глаза от бумаг отрывает, в окно выглядывает, и его чуть кондрашка не хватает.

— Ты что, сдурел?! — шипит на меня. — Дуй отсюда немедленно!

Тут и до меня доходит, что я отчебучил. Ежели не сговоримся с кандидатом по-хорошему — это ж сколько свидетелей, видевших мою «вольву», найдётся…

Убираемся мы отсюда подобру-поздорову и машину на платной стоянке возле скверика, в кварталах трёх от дома кандидатишки, оставляем.

Здесь Сашок меня и озадачивает, причём в обоих смыслах:

— Я первым «в гости» пойду. А ты возьми по бутылке шампанского, коньяка и «пепси», минут пять выжди и тоже подходи. Дом ты знаешь, второй подъезд, квартира тридцать один.

Разворачивается он и уходит. А я стою опупело — такое впечатление, будто на именины мы направляемся, а не мозги упрямцу по стенке размазывать. Но, делать нечего, выполняю первый смысл «озадачивания» — покупаю в ларьке бутылки, складываю в пакет полиэтиленовый, с бабой экзотической на нём пропечатанной, и со вторым смыслом «озадачивания», так мною и не решённым — на фига? — чапаю по указанному адресу.

Дом клиента нашего ещё тот. Хрущоба времён семилетки совковской. Подъезд обшарпанный, грязный, ступени стёрты по самое некуда, и кошками воняет. Поднимаюсь по лестнице и на номера квартир смотрю. Чёрта с два нужную найдёшь! Нет номеров — будто корова языком слизала. Понятно, ребятня шустрит — делать-то ей нечего, разве котам к хвостам банки пустые консервные привязывать, лампочки в подъездах бить да номера с квартир срывать. Правда, на первом этаже на одной из дверей «22» мелом написано, и на втором лишь на одной двери семёрка перевёрнутая на гвоздике хилом покачивается. Спугнули, видно, пацанов, не успели они дело своё «геройское» до конца свершить. Зато на третьем ва-аще все двери голые, хотя дедуктивным методом дохожу, что моя, с тридцать первым номером, здесь должна быть.

Стою я на площадке, глаза, что буриданов осёл, выпучил и мозгую, в какую из четырёх квартир сунуться. Не дай бог, ошибиться — Сашок второй промашки за день не простит.

Тут дверь одной из квартир распахивается, выглядывает из неё Сашок и пальцем меня манит. Не, нормальный он мужик, знает, где я могу застопориться. Перевожу дух и проскальзываю в прихожую.