Книга Снежная смерть - Брижит Обер

Беготня по коридору.

— Это немыслимо!

Юго торопится, вырывает тело из моих рук, пытается сделать массаж сердца. Его кулаки стучат по грудной клетке. Теперь Летиция беззвучно плачет. Леонар застыл рядом со мной. Он дрожит. От холода? От эмоций? Мне тоже холодно.

— Но как она смогла?.. — стонет Иветт. — Как ей пришло в голову взять бельевую веревку и перекинуть ее через балку? Наверное, видела в одном из этих проклятых фильмов! Мой троюродный брат умер именно так, играл, что вешается на радиаторе отопления.

Блокнот: «Где был стул?»

— Валялся, опрокинутый, — отвечает Иветт. — Ну, Юго?

— Думаю, это конец, — говорит он, задыхаясь. — Черт возьми! Где же «скорая»?

Топот в коридоре.

— Это там, — говорит Франсина.

Низкий голос:

— Нас вызывали на перелом ноги. Отпустите, отпустите! А, черт! Давайте, кладем! Раз, два, три, оп-па, подвиньтесь!

— Вы думаете…? — спрашивает Иветт.

— Ничего я не думаю, дамочка, доктор вам все скажет. Но, честно говоря…

Снова топот. Удаляющийся звук сирены. Юго уехал с ними.

— Она умерла, да? — спрашивает Летиция, сморкаясь.

— По-моему, да, — говорит Иветт.

— Но что делала Магали в вашей комнате? — спрашивает Франсина.

Я задаю себе тот же вопрос. Франсина выходит, чтобы расспросить Мартину, бросив на ходу:

— Не одеться ли вам, Леонар?

Иветт кладет руку мне на плечо. Я прикрываю ее своей рукой. Магали было 22 года. Кажется, она была рыжая. Я до сих пор ощущаю ее лицо под своими пальцами. Ее глаза, не моргавшие под моей ладонью. Я ни на секунду не могу допустить, что она покончила с собой. Даже играя. Играя во что? И в моей комнате? Какая-то бессмыслица. Я совершенно разбита, я не могу вздохнуть полной грудью.

— Не надо здесь оставаться, — говорит Иветт, везя меня к лифту.

Все спускаются. Франсина предлагает нам чаю, а я бы охотно швырнула чайник ей в физиономию. Иветт позволяет себе откупорить бутылку коньяка и, никого не спрашивая, наливает нам по рюмке. От алкоголя ледяной кулак, сжимавший мне желудок, немного ослабевает. Шаги в коридоре. Узнаю походку Лорье, его манеру стучать каблуками.

— Жандармы, — тут же сообщает Жюстина.

— Приветствую дам, — говорит Лорье.

— Она…? — спрашивает Иветт.

— Умерла более получаса назад. Ничего сделать было нельзя. Мадам Ачуель, будьте любезны, сообщите бригадиру Шнабелю все необходимые сведении для составления акта. Надо также известить семью.

— Все у меня в кабинете. Пойдемте со мной, бригадир.

— Что делала Магали одна в комнате мадемуазель Андриоли? — продолжает Лорье.

Наверное, все взгляды обратились к Юго, потому что он бормочет:

— Я… я не знаю. У нас были креативные занятия, Магали их очень любит, вырезать, складывать паззлы…

— Вы не заметили ее отсутствия? — ледяным тоном обрывает его Лорье.

— Все были заняты делом, спокойны, я только дошел до кухни послушать результаты матча, минут на пять, не больше… — внезапно признается он.

— Какого матча? — спрашивает Лорье.

— По теннису. Женский финал.

Магали замечает напавшего на меня человека во время соревнований по сноуборду и умирает во время теннисного матча. Не знаю почему, но это кажется мне особенно жалостным.

— А когда вы вернулись? — интересуется Лорье, похлопывая себя записной книжкой по бедру.

— Я услышал, как Жюстина зовет из коридора, пошел посмотреть и вот… — устало бормочет Юго.

Он должен был отсутствовать добрых десять минут, чтобы у Магали хватило времени подняться в мою комнату, завязать бельевую веревку и…

— Мне нужно расписание всех присутствующих, поминутно, с завтрака до сего момента! — гремит Лорье. — Бригадир Мерканти запишет ваши показания. Кроме того, мне нужно расписание всех больных.

— Пансионеров, — машинально поправляет Мартина.

— Как вам угодно. Теперь с вами! — говорит он, кладя руку на мое плечо. — Можно подумать, что вы притягиваете смерть, как мед притягивает мух!

Блокнот: «Глупо и зло».

— Вы правы. Простите меня, но я немного нервничаю. Теперь еще эта девочка… И все же, это произошло в вашей комнате!

Он замолкает, думая неизвестно о чем. Так мы сидим некоторое время, молча, прислушиваясь к допросам, которые ведет бригадир Мерканти. Хорошо поставленный новый для меня голос свидетельствует о методичном холодном уме.

В предполагаемое время происшествия, то есть в конце обеда, Иветт прилегла вздремнуть. Петиция дулась у себя в комнате. Мартина беседовала с Франсиной. Леонар собирался в душ. Жюстина принимала меня у себя в комнате. Юго слушал матч по радио. А его подопечные? Жан-Клод лежал и смотрел телевизор, а об остальных ничего не известно. Существует пятнадцатиминутная «дырка». Они утверждают, что не выходили из игровой. Видел ли кто-нибудь, как выходила Магали? Нет, никто. «Магали не вы’адила!» — кричит Кристиан; наверное, он боится, что Магали будут ругать.

— А когда вышел Юго? — настаивает бригадир Мерканти.

— Юго не вы’адил! — кричит Кристиан. — Это ты вы’адил!

Бригадир вздыхает. Кристиан лает.

Остаток вечера проходит в мрачном смятении. Ян появляется около пяти, со сноубордом под мышкой, внося с собой аромат свежего воздуха, и каменеет, увидев наши помертвевшие лица. Его вводят в курс дела, спрашивают, где он был. Он ругается как извозчик, перечисляет трассы, имена приятелей, которых встретил в горах. Но около двух часов, нет, он не может точно сказать, где находился. Наверняка где-то в районе Собачьей головы. Он не умеет кататься, уткнувшись носом в циферблат, тем более что часы у него закрыты перчаткой. Мерканти записывает без комментариев.

Закончив давать показания, Ян бросается на диван рядом со мной, предлагает мне коньяку. Я отказываюсь. Хочу сохранить ясность мыслей. Я как солдат под бомбежкой из фильма про войну. Идти вперед, медленно, шаг за шагом, выйти любой ценой. Я знаю, что Джонни только что убили, что у Фрэнка оторвало обе ноги, что лейтенант погибнет, я знаю это, мне от этого больно, но я должна идти. К спасению. А в данном случае — к правде.

По полу скользят ходунки.

— Ее родители пришлют своего юриста для всех формальностей, — говорит Летиция. — У них гостиница в Фор-де-Франс, а сейчас разгар сезона. У них просто нет времени заниматься трупом своей дочери!

— Мать Магали ни разу не захотела увидеть ее с тех пор, когда поняла, что девочка не будет нормально развиваться, — объясняет мне Ян. — Довольно редкая реакция отторжения, впрочем, не настолько редкая, как думают. Мартина вам скажет, что таким матерям кажется, будто они родили чудовище, и один вид ребенка бесконечно пробуждает в них невыносимое чувство вины. Тут уж лучше, чтобы они сдавали детей в специальные заведения. В противном случае дело часто доходит до детоубийства, замаскированного под несчастный случай. Или до настоящих несчастных случаев.