Книга Дьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

Софья ждет его в спальне с включенным светом: все равно не заснет, пока не дочитает очередного Акунина. Штарк отбирает у нее книжку, за которую Софья почти всерьез цепляется.

— Успеешь дочитать, Сонь… ну подожди, вопрос есть.

— Дай хоть до следующей главы дочитаю!

Со вздохом Штарк возвращает роман. Терпеливо дождавшись, когда любимая женщина закончит свою главу, он рассказывает ей Анечкину историю.

— Видишь, у нас тут свой детектив.

— Скорее мелодрама про бунт содержанки, — поправляет его Софья.

— Понимаешь, я же был у Константинова. Он настоящий меломан, музыка — это действительно для него важно. И вот у него был квартет, который мог прославиться на весь мир. Он мне запись поставил; правда, потрясающе играли ребята. Вот как ты думаешь, мог он из-за своей подруги отомстить музыканту? Украсть у него инструмент, а потом, может, и еще что похуже сделать?

— Ну, я же его никогда не видела. Откуда мне знать, что он может, а что нет?

— Анечка так считает. И Иванов так считал, кажется. А я почему-то с трудом верю.

— Все это похоже на сериал какой-то. Измена, страшная месть обманутого банкира… Всякое бывает, конечно. И вообще ваша эта Москва — как большая декорация для сериала. Не город, а развесистая клюква.

— Такая же наша, как твоя, — обижается Штарк за Москву. Видимо, выходит комично, потому что Софья прыскает от смеха.

— Что бы я тебе ни сказала, раз ты сейчас не веришь в историю с местью, все равно будешь сомневаться. Правильно?

Спорить Ивану тут не с чем. Она знает его, как будто много лет прожили вместе, — а ведь почти всю сознательную жизнь провели в разлуке. Он кивает.

— Ну а тогда какой смысл мне что-то придумывать? — Она хватается за книжку. — Почитай тоже что-нибудь. Или спи. Мне тут еще на пару часов.

Иван отворачивается к стене: соперничать с Акуниным не стоит и пытаться, по крайней мере сегодня. «Интересно, что раньше — все дочитает или соскучится», — думает он.

Адрес родителей Иванова Штарк раздобыл у Дорфмана. Пока Молинари искал Анечку, Иван не предпринимал никаких активных действий — думал, что важнее всего сначала выслушать ее. Но с виолончелистом все же встретился еще раз. Ему было непонятно, зачем Константинов присылал своих людей к музыкантам распавшегося квартета задавать вопросы про Анечку и Боба Иванова, как в прошлый раз говорил Дорфман: ведь, как выяснилось, банкир и так был обо всем осведомлен. Противоречие разрешилось просто: Дорфман объяснил, что целью расспросов было разобраться, давно ли начался роман скрипача и подружки Константинова. Предправления «Госпромбанка» не показался Штарку мазохистом — зачем же ему было нужно это знать? То ли он пытался определить, насколько суровым должно быть возмездие, то ли выяснял, насколько лояльны к нему музыканты: одно дело, если они ни о чем таком не догадывались, другое — если много месяцев хихикали у спонсора за спиной.

Дорфман будто забыл их предыдущую встречу, да и нос его выглядел намного лучше. Штарку даже показалось, что виолончелист возлагает на его расследование какие-то надежды. Может быть, на то, что Боб Иванов таки найдется, а с ним вернутся хорошие времена.

— По-моему, его родителям просто все пофиг, — пожаловался Штарку виолончелист. — Они ни заявлений в милицию не писали, ни больницы не обзванивали. Говорят, появится, когда захочет. Моя бы мама уже весь город разнесла. А эти сидят, чай пьют…

— Вы ездили к ним? — спросил Иван.

— Ну да. Они мне чай с вареньем предложили. На веранде.

Если Штарк ожидал от родителей скрипача варенья и радушного приема, он ошибался.

Дом Ивановых он нашел легко: в паре километров от Дмитровского шоссе, в низинке, метрах в пятидесяти от берега водохранилища. Нарядный, недавно побеленный двухэтажный домик с зеленой крышей в окружении яблонь и слив. Никакого огорода, ровно подстриженная лужайка, — здесь явно живут люди, с презрением относящиеся к советской традиции. Вместо забора — фигурная решетка, как в каком-нибудь графском парке, хотя участок маленький, может быть, даже стандартные шесть соток. У ворот Штарк жмет на кнопку звонка — тут все устроено как в городе.

Женщина, которая через минуту выходит к воротам, едва выглядит на сорок лет. На ней короткий топ, вытертые джинсовые шорты и вьетнамки. Пепельные волосы собраны в длинный хвост, огромные голубые глаза — вокруг них почти нет морщинок — смотрят вопросительно.

— Вы к кому?

— Я… наверное, к вам. Наталья Федоровна — это вы?

— Да. Чем я могу вам помочь?

— Можно я войду? У меня к вам разговор. Насчет вашего сына Роберта.

— Я бы не хотела о нем разговаривать с незнакомыми людьми. — Иванова по-прежнему разглядывает его сквозь чугунные узоры, не делая никакого движения, чтобы открыть калитку.

— Если позволите, я объясню, почему пытаюсь к вам вторгнуться, — чуть покраснев, настаивает Иван. — Может быть, вы не знаете, что нашлась его скрипка.

И Штарк вытаскивает из портфеля присланные Молинари фотографии: он распечатал их заново и старался на этот раз не помять. Наталья Федоровна несколько секунд разглядывает картинки, не меняя позы, и наконец распахивает калитку, которая вообще-то была заперта только на легкодоступный снаружи засов: условность, а не настоящая преграда для чужаков.

Войдя в дом за хозяйкой, Штарк оказывается в прохладном полумраке: окна занавешены, свет не горит. Весь первый этаж — одна большая комната, на манер студии с кухонькой в углу. Посередине большой стол, будто бы для семейных трапез. Штарк слышит тихую музыку, оглядывается по сторонам в поисках ее источника. А, вон: на старинном проигрывателе крутится виниловая пластинка! Иван не уверен, но, кажется, это один из «Бранденбургских концертов» Баха.

На второй этаж ведет винтовая лестница. Подойдя к ней, хозяйка задирает голову и зовет:

— Денис! Спускайся, к нам пришли!

Сверху доносится шарканье, потом лестница скрипит под тяжелыми шагами. Наконец появляются осторожно ступающие ноги в шерстяных брюках и домашних тапочках, а за ними — и весь грузный, седой старик в кардигане. А ведь середина июня на дворе!

— Молодой человек говорит, что Бобочкина скрипка нашлась, — объясняет Наталья Федоровна присутствие незнакомца.

— Наташа, я же просил тебя больше не пускать этих ходоков, — ворчит Иванов-старший, не глядя на Штарка. — Молодой человек, если вы с вопросами о Роберте, оставьте нас в покое. Не лезьте не в свое дело.

— Денис, он говорит, скрипка нашлась, — повторяет Наталья Федоровна чуть громче. Муж выглядит старше ее лет на тридцать.

— Ты же понимаешь, что это значит, если так. — Старик обращается к ней, будто никого больше в комнате нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Если скрипка нашлась, а он нет, значит…