Книга Апология здравого смысла - Чингиз Абдуллаев

— Мне нужен критик Бондаренков. Его номер мобильного, где онсейчас находится, как его можно найти.

— Это уже три вопроса. А я разрешил задать мне только один.

— Как мне его срочно найти?

— Он в отпуске, — ответил Труханов, — сейчас отдыхает где-тона юге.

— Это не ответ. Вы обещали ответить на мой вопрос. «Где-тона юге» — это очень неопределенно. Где именно я могу его найти?

— Я дам вам номер его мобильного. Можете сами с нимпереговорить, — наконец согласился Труханов, — но учтите, что больше ничем явам помочь не смогу.

— Спасибо. Вы меня просто выручите. Теперь я буду покупать ичитать только вашу газету.

— А вы разве не делали этого до сих пор? — подозрительноспросил Труханов.

— Я просто обожаю вашу газету, но часто живу на юге, где еене продают. Она туда не успевает дойти.

— На юге? — переспросил Труханов. — Смешно. Ладно, слушайтеномер.

Он продиктовал номер. Дронго повторил.

— Надеюсь, больше я вам не нужен? — спросил Труханов.

— Спасибо. Вы меня очень выручили.

— Теперь наконец можете мне объяснить, в чем дело? Зачем онвам так срочно нужен?

— И даже теперь не смогу. Уйдет слишком много времени. Ноесли вы захотите, я обещаю рассказать вам все после того, как мы найдемпреступника.

— Договорились, — согласился Труханов. Он был хорошимжурналистом и интуитивно чувствовал сенсацию.

Дронго набрал номер. Только бы он ответил, думал про себяДронго. Бондаренков ответил почти сразу.

— Добрый вечер, — сказал Дронго, — я знаю, что вы сейчас вотпуске и на отдыхе. Простите, что я вас беспокою. Но мне нужно обязательноуточнить у вас, где именно вы находитесь.

— Кто это говорит?

— Меня обычно называют Дронго. Я эксперт по вопросампреступности. Где вы сейчас находитесь?

— Если вы позвонили на мой телефон, то можете легкоустановить, где именно я сейчас нахожусь. А вам разве не известно, что я в отпуске?

— Я знаю, знаю. Мне нужно было установить, что с вами все впорядке. Скажите, вы не были в последние дни в Саратове или в Нижнем Новгороде?

— В Нижнем недавно был. А почему вы спрашиваете?

— А в Саратове?

— Почему вы спрашиваете?

— Где вы сейчас находитесь? Поймите, у меня очень важноедело.

— Я сейчас в Турции. В Анталье. Вам нужно назвать отель?

— Нет. Пока не нужно. Вы недавно опубликовали большую статьюв «Литературной газете» про поэта Ивана Ивановича Передергина.

— Опубликовал. Ну и что?

— Поэтому я вам и звоню.

— Разве это преступление? — рассмеялся Бондаренков. — Я имеюправо выражать свое личное мнение. Или вы не знаете, что я литературный критик?

— Знаю. И знаю, что один из самых лучших. В таком случаеобъясните мне, как вы могли написать такую статью о Передергине. Я не такхорошо разбираюсь в поэзии, как вы, но даже у меня хватает знаний понять, чтоПередергин несколько недотягивает до Александра Сергеевича и даже уступаетВознесенскому или Ахмадулиной. А вы считаете иначе?

— Это мое личное дело.

— Теперь уже не совсем. Дело в том, что в издательствеЛитературного фонда пропали рукописи, которые туда посылал опасный маньяк. И мыподозреваем всех сотрудников издательства. То, что один из самых известныхкритиков страны неожиданно написал такую комплиментарную статью о бывшемдиректоре леспромхоза, который к тому же занимается в издательстве Литфондаисключительно хозяйственными делами, мне кажется очень странным. Или выполагаете иначе?

— Я вас совсем не понимаю. Даже если там пропали какие-торукописи, какое это имеет отношение к моей статье?

— По нашим предположениям, рукописи в издательство высылалубийца, который является опасным маньяком. И ваша статья, после которой выисчезли, вызвала много разговоров в литературных кругах. С чего бы это критикус таким безупречным вкусом опубликовать такую статью? Или вы попросили его обответной услуге?

— Я не буду разговаривать на эту тему, — обиделсяБондаренков.

— Это очень важно, — не успокаивался Дронго, — я долженпонять, что произошло. Иначе мы будем подозревать, что именно вы попросили егоизъять рукописи из издательства в обмен на такую статью.

— Какая глупость, — начал злиться критик, — я вообще большене хочу с вами разговаривать.

— Тогда послушайте меня, — сдерживая нетерпение, сказалДронго. — Если вы в течение трех минут не сможете вразумительно объяснить мнепричину появления этой статьи, то уже завтра утром в ваш отель прилетятсотрудники ФСБ, которые, во-первых, испортят вам отдых, во-вторых, заставят васвернуться обратно в Москву и, в-третьих, сделают вас невыездным. На всюоставшуюся жизнь.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я прошу вас мне помочь. Я видел этого Передергина иразговаривал с ним. Он такой же поэт, как я балерина. Чтобы вам было легчепредставить, как я танцую на пуантах, сообщаю вам, что мой вес приближается кцентнеру. Итак, теперь вы мне верите?

— Вы не совсем понимаете, что происходит. Он действительнонеплохой поэт…

— Уже теплее. Из вашей статьи я мог сделать категорическийвывод, что он солнце российской поэзии. Теперь понимаю, что не совсем «солнце».

— Вам не надоело ерничать? Мне действительно понравилисьнекоторые его стихи. И вы напрасно так категоричны. Возможно, я несколькопреувеличил его способности, но, в общем, они гораздо выше средних. И некоторыестихи мне действительно понравились.

— С чем вас и поздравляю. Вы не ответили на мой вопрос.

— Что я должен ответить? Я же вам сказал, что стихи мнепонравились. И все. Статью я написал только потому, что мне они понравились.

— И все?

— Да. И все. И я больше ничего не могу вам сказать. Можетеприсылать ваших агентов.

— Да нет. Не стоит. Я хотя бы узнал мнение литературногокритика о поэзии Передергина. Теперь он будет моим любимым поэтом. Начнупокупать томики его стихов.

— И правильно сделаете. До свидания.

— До свидания. — Дронго отключился. Бондаренков ему ничегоне сообщил. По большому счету, какая разница, зачем он написал эту статью.Самое главное, что он жив и здоров. А это значит, что все подозрения в адресПередергина и Бондаренкова можно отбросить. В конце концов, у каждоголитературного критика могут быть свои собственные пристрастия.