Книга Ярлыки - Гарольд Карлтон

— Медленно повернись, — попросил он ее, и она сделала это, испытывая изумительное ощущение своей готовности.

— Ты без одежды даже элегантнее. — У Говарда перехватило дыхание, когда он нежно прикоснулся к ней. Она протянула руки и оценивающе дотронулась до его загорелой груди.

— Я обожаю волосатых мужчин, — сказала она и дразняще лизнула языком его ухо.

— Что ты любишь? — шепнул он ей. — Я сделаю все, как ты захочешь.

— Все, что угодно! — ответила она. — Я полюблю все, что ты будешь делать со мной!

Он снова положил ее на кровать, сам опустился рядом на колени. Разведя ей ноги, он опустил между ними свое лицо. Почувствовав, как об нее трется его нос и рот, она застонала, ее голова откинулась назад, из горла вырвался крик наслаждения. Это было слишком возбуждающе. Он лизал, сосал, покусывал ее там, и сдержать себя было выше ее сил.

— О-о! — кричала она. — Это сведет меня с ума! Он взглянул на нее и, улыбаясь, сказал:

— Так и задумывалось!

Его эрегированный член находился между ее ног, и когда она потянулась к нему, Говард подался к ней так, чтобы она могла коснуться его. Потом он снова погрузил свое лицо между ее бедер, его горячее дыхание увлажняло ее кожу, язык бродил всюду.

— Просто расслабься, Корал, — прошептал он снова ей на ухо, и его дыхание вызвало дрожь восторга во всем ее теле. — Слушай музыку, — сказал он, снова уложив ее на спину и садясь перед ней на пол, так что его голова оказалась на уровне ее колен.

Слушать музыку? Она слышала странную музыку ее собственного тела, вращающийся, бешеный ритм сексуального наслаждения, который являл прямой контрапункт музыке Листа, или Брамса, или чьей-то еще, что лилась из стереосистемы.

— А теперь ляг, дорогая, — попросил он.

Он держал ее колени и ноги и одновременно лизал ее бедра, целовал, покусывал, прихватывал нежно внутри, он делал это медленно, в то время как она кричала и вертелась на кровати, отдавая себя чувственному наслаждению. Теперь он ласкал уже самые чувствительные ее места. Его язык доставлял ей наслаждение, которого она не испытывала никогда раньше. Она сжимала его загорелые плечи своими белыми руками с покрасневшими кончиками пальцев. Ее сердце сжалось, она старалась контролировать дыхание, чувствуя, как скачет пульс, как ее тело начало совершать движения, подчиняясь своему собственному ритму. Она чувствовала, как оно вжималось в Говарда, как ее рот раскрывался под его языком, желая, чтобы он вошел еще глубже. Скоро она сама добилась, чтобы Говард возлег на нее всем телом, а его член погрузился в нее, в то время как она шлепала ладонями по его спине, сжимала его мускулистые ягодицы и твердые бедра. Она бормотала, что хочет вобрать его в себя, а он медленно и нежно, дюйм за дюймом погружался в нее так, что она сбивалась с дыхания, потом она начала качаться под ним бессознательно, когда он приступил к своему танцу, методично и почти механически вбивая в нее то, что казалось ей гладким и бархатистым, хорошо смазанным и неумолимым. Она стонала, выкрикивала какие-то слова, целовала его и прикусывала мочки его ушей.

— О дорогой, не останавливайся… не останавливайся! — простонала она, извиваясь под ним, изворачиваясь, поддавая ему, в то время как он совершал на ней сильные движения, взад и вперед, все быстрее и быстрее, словно дикое животное или брыкающийся молодой жеребенок. В ней начали подниматься волны наслаждения, надвигаясь одна за другой, доводя ее до изнеможения. Оргазм волна за волной сотрясал ее тело. Наконец она стала смеяться, просить, чтобы он тоже кончил — что это слишком чудесно, что это уже доставляет почти мученье.

И только когда он забился в ней в бешеном темпе, вздымая высоко над ней свое тело, весь дрожа, он смотрел на нее сверху, его член в ней завибрировал, и вот Говард уже издал громкий крик, который был похож на вопль боли или страдания, но она знала, что это вопль экстаза. Его тело забилось в конвульсиях на несколько бесконечно долгих мгновений, и она почувствовала, как он опустошается в ней. Потом он содрогнулся в последний раз, весь расслабился и рухнул на ее грудь, а она запустила пальцы в его спутанные, влажные волосы, словно это могло принести ему успокоение.

Скоро пот остыл на их разгоряченных телах, и они оба заснули. Это самое лучшее, подумала она, погружаясь в бессознательное состояние, самое лучшее, что у меня когда-либо было…

Дэвид и Майя лежали, неловко обнявшись, на его узкой кровати. Они тесно прижимались друг к другу, иногда медленно меняя позу. Она напряженно ожидала от него большего. Но он не делал попыток трогать ее груди или целовать ее взасос, как пытались другие ребята к концу свиданий. Постепенно напряжение оставляло ее тело, озноб страха проходил. Он не делал ничего больше — только обнимал ее. Тихонько высвободив руки, он перевернулся на спину, закинул руки за спину и улыбнулся ей. Она присела на краю кровати, глядя на него.

— Ты мне очень нравишься, Дэвид, — выпалила она, — давай всегда будем друзьями.

Он тоже сел и обнял ее. Она опустила голову на его широкую грудь, лаская пальцами его шею сзади.

— Что мы будем делать? — спросил он. — Наслаждаться продленным сеансом в киношке на Сорок второй улице? Или сосисками в парке? Наш бюджет это выдержит.

Она оглядела комнату, неожиданно поняв, что теперь, когда она знает, какой Дэвид нежный и застенчивый, не было ничего, что помешало бы ей остаться здесь до конца дня. Но он уже поднял ее на ноги.

— Пойдем, посмотришь, как я живу, — предложила она.

Они прошли по улице несколько кварталов, а потом сели в автобус, идущий до Пятьдесят седьмой улицы.

— Самый центр, — одобрительно заметил Дэвид, — страшно подумать, какая здесь плата за квартиры.

— У Гэррити собственная, — сказала Майя.

Дэвид присвистнул. Она знала, что по сравнению с другими студентами находится в чрезвычайно привилегированном положении. Она пыталась держаться как можно скромнее, даже с Дэвидом. Сейчас она была вынуждена рассказать немного об Уэйленде и о том, какое влиятельное положение он занимал.

В квартире Дэвида поразил вид из окон и ультрасовременная мебель Уэйленда. Майя достала каждому по кока-коле, немного нервничая, вдруг неожиданно появится Уэйленд и учинит Дэвиду допрос с пристрастием.

— Пошли, посмотришь мою комнату, — Майя повела его по длинному коридору. — Сюда! — Она распахнула дверь в комнату. Дэвид вошел и нагнулся, чтобы взглянуть на полки с некоторыми сокровищами ее детства.

— Если ты высунешься в окно, то сможешь увидеть улицу, — сказала она. Он перегнулся через кровать и прижался лицом к стеклу. Она стояла за ним.

Он повернулся к ней, на лице его было встревоженное выражение, в глазах напряжение.

— Знаешь, тогда, в моей комнате, я хотел, чтобы мы с тобой занялись любовью, — сказал он ей хриплым голосом.

Она почувствовала, как мелко застучали ее зубы.

— И? — Она постаралась произнести это как можно спокойнее.