Книга Ярлыки - Гарольд Карлтон

Они пили кофе, сплетничали о «Макмилланз», их курсах, об однокашниках и преподавателях. Впервые Майя оказалась наедине с Дэвидом в общественном месте, за пределами школы. Маккензи всегда вынуждала их быть втроем. Было очень приятно сидеть с Дэвидом вдвоем, глядеть в его голубые глаза.

Неожиданно он тронул ее руку.

— Хочешь взглянуть, где я живу? Бьюсь об заклад, ты никогда раньше не видела настоящие трущобы.

Когда они подошли к улице в Ист-Виллидж, Майя постаралась держаться непринужденно. Вокруг довольно гнусно, подумала она. «Крайне нежелательно», как выразилась бы Маккензи. Парочка наркоманов сидела на ступеньках крыльца, несколько мальчишек гоняли вдоль улицы пустую банку из-под содовой.

Он провел се по нескольким ступенькам, забросанным обрывками газет, отомкнул первую дверь направо и распахнул ее.

— Мой первый посетитель! — провозгласил он, приглашая ее войти.

Длинная узкая комната была побелена, немногочисленная мебель покрашена в белый цвет. Кровать Дэвида была накрыта безупречно натянутым серым одеялом. Стопка книг и журналов, включая «Дивайн», высилась возле кровати. Дэвид включил радио, и резкие голоса битлов зазвучали в комнате. Майя почувствовала, что ее знобит.

— Ты не находишь, что здесь холодно? — спросила она. Дэвид пожал плечами:

— Может быть.

Он прислонился к стене, наблюдая за ней.

Она неожиданно осознала, что холодно ей от страха. Она была наедине с красивым мужчиной, и они могли коснуться друг друга. Она не знала, как себя вести, высказать ли ему свой страх. Нервничая, она подошла к стене, где он приколол булавками несколько своих рисунков.

— Мне нравятся твои рисунки, — сказала она, стараясь, чтобы зубы не стучали. — Я всегда разглядываю их, когда ты на перемене уходишь пить кофе.

Он сел на кровать, пристально глядя на нее. Неожиданно он протянул к ней руки. Она мгновенно забыла все свои страхи, шагнула к нему и опустилась в его объятия. Она прижалась к его широким плечам, опустила голову, так что видела его худые ноги в потертых джинсах. Его руки охватили ее, и она почувствовала, как сильно забилось ее сердце…

Под душем Корал докрасна растерла свое тело, до которого столько лет не дотрагивался мужчина. Перед большим зеркалом оглядела себя обнаженную, стараясь смотреть как бы глазами Говарда. Она гордилась своим внешним видом, результатом диеты, массажа и дисциплины.

Он ждал ее в красном спортивном автомобиле. Швейцар открыл перед ней дверь, и Говард, выскочив из машины, взял ее чемодан и закинул его в тесное пространство сзади. Потом он поцеловал ее руку, оглядел ее синие джинсы в обтяжку, очень большой белый свитер и белые эспадрильи.[5]

— Значит, вот что надевает на уик-энд редактор модного журнала? — спросил он, улыбаясь. — А я-то ломаю голову, пытаясь придумать «экипировку для путешествий».

Когда он завел автомобиль, она улыбнулась, глядя на его загорелые руки на руле.

— Я нервничаю, словно новичок в школе, — сказал он, запустив мотор.

— Не надо. — Она положила ладонь на его руку. Когда они остановились перед светофором, он нагнулся и поцеловал ее сбоку в шею.

— Нет, — отстранилась она. — Не здесь. Не сейчас.

За время их трехчасовой поездки они больше не дотрагивались друг до друга. Она расспрашивала Говарда о его жизни, и он рассказал ей, что его отец занимался импортом кофе, а мать была одаренной портнихой. Его отдали учеником в мастерскую, где шили пальто, а по вечерам он занимался в Лиге студентов-художников. Продавая свои рисунки в небольших демонстрационных залах, он, наконец, собрал свою первую маленькую коллекцию, получил первое одобрение в печати и дождался неожиданного визита покупателя от Блумингдэйла.

Такое Корал слышала от многих дизайнеров, это была знакомая история, но ни из чьих уст она не звучала так радостно, как у Говарда.

— Сейчас я готовлю пять коллекций в год под разными девизами, но я хочу создавать не только одежду, но моду. — Он улыбнулся — А почему бы и нет? Если Пьер Карден смог сделать это…

— Я согласна. Почему бы и нет?

Для этого требуется только немного везенья: заказ от влиятельного покупателя, большая публикация в прессе моды. Она должна попытаться забыть, что является редактором «Дивайн», хотя бы на сегодня. Она опустила стекло и, когда подъехали к побережью, глубоко вдохнула свежий воздух. В этот последний уик-энд сентября еще было тепло.

Дом был белый, весь в зелени. Кушетки застланы белыми, без единого пятнышка, холщовыми покрывалами. Кафельные полы безукоризненны. Вокруг бассейна на деревянном настиле расставлены шезлонги и полосатые зонтики. Говард распахнул стеклянные двери, с гордостью показывая ей дом, так, словно он был его собственный. Корал не смогла удержаться от улыбки. Потом она разглядывала в гостиной современную живопись.

— Кто они, эти люди? — спросила она.

— Можешь поверить, очень интеллигентны! — Он засмеялся. — Им уже за пятьдесят, необыкновенно увлеченные, шикарные…

— Кем бы они ни были, это очень мило с их стороны — сдать тебе дом. Он мне нравится.

Он шагнул к ней и сказал:

— А мне нравишься ты.

Он привлек ее к себе и прильнул губами к ее рту. Его язык дрожал, трепетал, касался ее языка. У нее закружилась голова, она упала бы, если бы ее не удерживали его сильные руки. Они целовались, словно застыв в танго.

Она оторвалась от него, выдохнула:

— Говард, я…

Он нежно прижал палец к ее губам, тогда она раскрыла рот и, немного играя, прихватила его палец зубами. И он закружил ее по комнате, успевая откидывать занавеси, затенявшие гостиную, так что постепенно она озарялась светом. Он включил стереоустановку, и зазвучала классическая фортепьянная музыка. Потом он отнес ее в спальню и нежно опустил на постель. Нагнулся над ней, опираясь на руки, его глаза смеялись. Потом медленно опустился и прильнул к ее рту.

Она даже не осознавала, что ее тело способно так по-сумасшедшему откликнуться, но поцелуй Говарда взбудоражил ее, так первый глоток будоражит алкоголика после долгого воздержания. Она запустила пальцы в его темные, кудрявые волосы, притянув к себе его голову, так что он уткнулся лицом ей в шею. Он просунул свою руку в ее джинсы, его пальцы очутились под ней, потом в ней.

— Ты уже мокрая здесь, — прошептал он, — я знал, что так и должно быть.

Его прикосновение сняло последние запреты. Когда его губы легонько щекотали ее губы, а его пальцы бродили по ее телу, посылая почти невыносимую дрожь, она жадно устремлялась к нему, желая, чтобы их поцелуи были сильными, до крови. Неожиданно она испытала потребность обнажиться. Она начала стягивать с себя одежду, а он оторвался от нее, чтобы снять брюки. Когда она полностью разделась, он поставил ее перед собой.