Книга Униженные и оскорбленные - Федор Достоевский

– Вы не ошибаетесь, – повторила Наташа, у которой пылало вселицо и глаза сияли каким-то странным блеском, точно вдохновением. Диалектикакнязя начинала производить свое действие. – Я пять дней не видала Алеши, –прибавила она. – Все это он сам выдумал, сам и исполнил.

– Непременно так, – подтвердил князь, – но, несмотря на то,вся эта неожиданная его прозорливость, вся эта решимость, сознание долга,наконец вся эта благородная твердость – все это вследствие вашего влияния надним. Все это я окончательно сообразил и обдумал сейчас, едучи домой, а обдумав,вдруг ощутил в себе силу решиться. Сватовство наше с домом графини разрушено ивосстановиться не может; но если б и могло – ему не бывать уже более. Что ж,если я сам убедился, что вы одна только можете составить его счастие, что вы –настоящий руководитель его, что вы уже положили начало его будущему счастью! Яне скрыл от вас ничего, не скрываю и теперь; я очень люблю карьеры, деньги,знатность, даже чины; сознательно считаю многое из этого предрассудком, нолюблю эти предрассудки и решительно не хочу попирать их. Но естьобстоятельства, когда надо допустить и другие соображения, когда нельзя всемерить на одну мерку... Кроме того, я люблю моего сына горячо. Одним словом, япришел к заключению, что Алеша не должен разлучаться с вами, потому что без васпогибнет. И признаться ли? Я, может быть, целый месяц как решил это и толькотеперь сам узнал, что я решил справедливо. Конечно, чтоб высказать вам все это,я бы мог посетить вас и завтра, а не беспокоить вас почти в полночь. Нотеперешняя поспешность моя, может быть, покажет вам, как горячо и, главное, какискренно я берусь за это дело. Я не мальчик; я не мог бы в мои лета решиться нашаг необдуманный. Когда я входил сюда, уже все было решено и обдумано. Но я чувствую,что мне еще долго надо будет ждать, чтоб убедить вас вполне в моейискренности... Но к делу! Объяснять ли мне теперь вам, зачем я пришел сюда? Япришел, чтоб исполнить мой долг перед вами и – торжественно, со всембеспредельным моим к вам уважением, прошу вас осчастливить моего сына и отдатьему вашу руку. О, не считайте, что я явился как грозный отец, решившийсянаконец простить моих детей и милостиво согласиться на их счастье. Нет! Нет! Выунизите меня, предположив во мне такие мысли. Не сочтите тоже, что я былзаранее уверен в вашем согласии, основываясь на том, чем вы пожертвовали длямоего сына; опять нет! Я первый скажу вслух, что он вас не стоит и... (он добри чистосердечен) – он сам подтвердит это. Но этого мало. Меня влекло сюда, втакой час, не одно это... я пришел сюда... (и он почтительно и с некотороюторжественностью приподнялся с своего места) я пришел сюда для того, чтоб статьвашим другом! Я знаю, я не имею на это ни малейшего права, напротив! Но –позвольте мне заслужить это право! Позвольте мне надеяться!

Почтительно наклонясь перед Наташей, он ждал ее ответа.

Все время, как он говорил, я пристально наблюдал его. Онзаметил это.

Проговорил он свою речь холодно, с некоторыми притязаниямина диалектику, а в иных местах даже с некоторою небрежностью. Тон всей его речидаже иногда не соответствовал порыву, привлекшему его к нам в такой неурочныйчас для первого посещения и особенно при таких отношениях. Некоторые выраженияего были приметно выделаны, а в иных местах его длинной и странной своеюдлиннотою речи он как бы искусственно напускал на себя вид чудака, силящегосяскрыть пробивающееся чувство под видом юмора, небрежности и шутки. Но все это ясообразил потом; тогда же было другое дело. Последние слова он проговорил такодушевленно, с таким чувством, с таким видом самого искреннего уважения кНаташе, что победил нас всех. Даже что-то вроде слезы промелькнуло на егоресницах. Благородное сердце Наташи было побеждено совершенно. Она, вслед заним, приподнялась со своего места и молча, в глубоком волнении протянула емусвою руку. Он взял ее и нежно, с чувством поцеловал. Алеша был вне себя отвосторга.

– Что я говорил тебе, Наташа! – вскричал он. – Ты не вериламне! Ты не верила, что это благороднейший человек в мире! Видишь, видишьсама!..

Он бросился к отцу и горячо обнял его. Тот отвечал ему темже, но поспешил сократить чувствительную сцену, как бы стыдясь выказать своичувства.

– Довольно, – сказал он и взял свою шляпу, – я еду. Я просилу вас только десять минут, а просидел целый час, – прибавил он, усмехаясь. – Ноя ухожу в самом горячем нетерпении свидеться с вами опять как можно скорее.Позволите ли мне посещать вас как можно чаще?

– Да, да! – отвечала Наташа, – как можно чаще! Я хочупоскорей... полюбить вас... – прибавила она в замешательстве.

– Как вы искренни, как вы честны! – сказал князь, улыбаясьсловам ее. – Вы даже не хотите схитрить, чтоб сказать простую вежливость. Новаша искренность дороже всех этих поддельных вежливостей. Да! Я сознаю, что ядолго, долго еще должен заслуживать любовь вашу!

– Полноте, не хвалите меня... довольно! – шептала в смущенииНаташа. Как хороша она была в эту минуту!

– Пусть так! – решил князь, – но еще два слова о деле.Можете ли вы представить, как я несчастлив! Ведь завтра я не могу быть у вас,ни завтра, ни послезавтра. Сегодня вечером я получил письмо, до того для меняважное (требующее немедленного моего участия в одном деле), что никаким образомя не могу избежать его. Завтра утром я уезжаю из Петербурга. Пожалуйста, неподумайте, что я зашел к вам так поздно именно потому, что завтра было бынекогда, ни завтра, ни послезавтра. Вы, разумеется, этого не подумаете, но вотвам образчик моей мнительности! Почему мне показалось, что вы непременно должныбыли это подумать? Да, много помешала мне эта мнительность в моей жизни, и весьраздор мой с семейством вашим, может быть, только последствия моего жалкогохарактера!.. Сегодня у нас вторник. В среду, в четверг, в пятницу меня не будетв Петербурге. В субботу же я непременно надеюсь воротиться и в тот же день будуу вас. Скажите, я могу прийти к вам на целый вечер?

– Непременно, непременно! – вскричала Наташа, – в субботувечером я вас жду! С нетерпением жду!

– А как я-то счастлив! Я более и более буду узнавать вас!но... иду! И все-таки я не могу уйти, чтоб не пожать вашу руку, – продолжал он,вдруг обращаясь ко мне. – Извините! Мы все теперь говорим так бессвязно... Яимел уже несколько раз удовольствие встречаться с вами, и даже раз мы былипредставлены друг другу. Не могу выйти отсюда, не выразив, как бы мне приятнобыло возобновить с вами знакомство.

– Мы с вами встречались, это правда, – отвечал я, принимаяего руку, – но, виноват, не помню, чтоб мы с вами знакомились.

– У князя Р. прошлого года.

– Виноват, забыл. Но, уверяю вас, в этот раз не забуду. Этотвечер для меня особенно памятен.

– Да, вы правы, мне тоже. Я давно знаю, что вы настоящий,искренний друг Натальи Николаевны и моего сына. Я надеюсь быть между вамитроими четвертым. Не так ли? – прибавил он, обращаясь к Наташе.