Книга Клык Фенрира - Марина Голубева

Судя по количеству карет у главного входа недавно отстроенного дворца Воронцовых, гостей собралось немало. Угрюмый одноглазый кучер, которого Алексей откровенно побаивался, с поклоном открыл дверцу кареты. Молодой человек неуклюже выбрался, придерживая треуголку, чтобы ненароком не извалять ее в грязи, и двинулся вслед за Сен-Жерменом.

Настроение было отвратительным. Мало того, что Алексей не выспался после бессонной ночи, так еще и пришлось облачиться в нелепый наряд. Чего только стоили кафтан цвета спелой вишни, узкие панталоны и туфли на каблуке! Тугой воротник рубашки стягивал горло, а голову приходилось все время задирать кверху, потому что пышные кружева жабо лезли в рот. Но больше всего неудобств доставлял парик. Его Алексей согласился надеть, только когда Сен-Жермен пригрозил прибить эту «мочалку» к дурной башке. Парик все время съезжал набок, а голова под ним потела и чесалась. Всю дорогу молодой человек ерзал, пытаясь привыкнуть к необычному наряду, и почесывался. В итоге граф на него наорал и обозвал шелудивым. Алексей обиделся, но постарался как-то притерпеться к неудобствам. В конечном счете, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Носил же он дома узкие джинсы, в которые нужно влезать чуть ли не с мылом – тоже не самая удобная на свете одежда.

– Балы – не просто часть жизни российского дворянина, – рассказывал Сен-Жермен по дороге. – Это сама жизнь. Чопорное, церемониальное, строго регламентированное действо требует от гостей неукоснительного соблюдения этикета и весьма немалых материальных затрат. Дворянство буквально разоряется на нарядах из золотой и серебряной парчи, отделанных дорогим французским и испанским кружевом и драгоценными камнями. Но никому и в голову не придет отказаться от приглашения. И это не столько честь, сколько сословная обязанность. Того, кто пренебрегает обязанностью, могут ждать неприятности. А уж на карьере его точно можно поставить крест.

Фасон и цвет костюмов на балу нередко определяет сама императрица Елизавета специальными указами. Дамам строго-настрого запрещается одеваться и причесываться так, как это делает сама императрица. Ослушниц Елизавета может и наказать – собственноручно обрезать «неправильно» причесанные волосы, сорвать отделку или цветок с груди.

А танцы! Они требуют не только хорошего знания последовательности фигур, запомнить которые непросто, но и прекрасной физической подготовки, элегантности и изящества движений. Ошибка в танце, неловкое или некрасивое движение могут стоить дворянину карьеры. К счастью, вам это не грозит. Вы же делать карьеру при дворе не стремитесь, но если хотите избежать позора, лучше держитесь в тени. Хотя совсем не танцевать на балу, пожалуй, так же предосудительно, как и танцевать плохо. Дозволяется это только старикам и увечным.

Сен-Жермен покосился на высокого, широкоплечего и как-то по-звериному сильного спутника и усмехнулся.

Лекция графа настроения не улучшила и уверенности в себе не прибавила. Поднимаясь по широкой лестнице, парень думал, что, наверное, с большим удовольствием подрался бы еще раз с зомби. Предстоящее испытание пугало, и он лихорадочно пытался вспомнить все, что знал о балах, приемах и других светских развлечениях. Вспомнить удалось крайне мало – в учебниках истории об этом ничего не говорилось, а сцены из фильмов, с трудом извлеченные из памяти, были какие-то невразумительные и малоинформативные.

Слуга в богатой ливрее и длинном парике с поклоном открыл гостям дверь, и они оказались в большом холле. На Алексея буквально обрушился шквал запахов и красок. Яркий свет множества свечей, сверкающий блеск бриллиантов, пестрые наряды и позолота на мебели – от всего этого разноцветья закружилась голова. Картинка расплылась, утратила краски, став почти черно-белой. Молодой человек потряс головой, и наваждение прошло. Но остались запахи. Густой аромат благовоний и плавящегося воска свечей, казалось, пропитал здесь все. И еще запах человеческих тел, такой пряный и будоражащий.

Накатила тошнота и злоба, захотелось либо сбежать, либо кинуться на эту раздражающую толпу и рвать ее в клочья. У Алексея возникло ощущение, будто глубоко внутри его сущности ворочается огромный и злобный зверь. Зверю тесно, он стремится вырваться на свободу, рвет когтями душу и утробно рычит. Парень в ужасе шарахнулся к двери – такого раньше с ним никогда не было. Сен-Жермен обернулся, бросив на молодого человека обеспокоенный взгляд.

– Алексей, вам плохо? – В голосе графа звучала искренняя тревога. – Что случилось?

«И верно, что?!» – подумал молодой человек и попытался взять себя в руки. Он прикрыл глаза и, стараясь дышать через рот, пробормотал:

– Не знаю, как-то не по себе… Пройдет сейчас… Людей здесь много.

– Людей?! А вы кого рассчитывали увидеть? – фыркнул граф. – Соберитесь!

Сердито взглянув на своего ученика, Сен-Жермен двинулся навстречу идущему к ним хозяину. Алексей, стараясь не смотреть по сторонам, последовал за ним. Странное состояние почти прошло, его удалось приглушить, но парень чувствовал, что зверь никуда не исчез, а просто затаился, ожидая момента, чтобы вырваться на свободу. Молодой человек украдкой вытер вспотевший лоб и выдавил из себя вежливую улыбку.

Сен-Жермен любезно представил ученика канцлеру Воронцову. Михаил Илларионович дружески похлопывал Алексея по плечу, и тот, кажется, даже отвечал. Разговор воспринимался как в тумане и проходил мимо сознания. Возвратиться в реальный мир удалось с трудом. Человеческая речь казалась странной. Молодой человек, словно отгороженный стеклянной стеной от собеседников, даже не всегда понимал смыл фраз, улавливая только отдельные знакомые звуки.

Вывел его из состояния полузабытья знакомый голос:

– Ах, господин Артемьев, вы все же решили прийти? Как я рад!

Молодой человек вздрогнул и увидел радостно улыбающегося Александра Воронцова. Юноша лучился весельем и явно был доволен жизнью. То ли Алексею удалось наконец справиться со своим странным состоянием, то ли на него так благотворно подействовал оптимизм юноши, но непонятная дурнота прошла. Даже запахи ощущались не так остро, по крайней мере, не раздражали.

– Я тоже рад вас видеть, – уже вполне искренне улыбнулся Алексей. – Только, может быть, хватит «выкать»? Мы с тобой почти ровесники, так что давай на «ты».

– На «ты»? – Юноша заметно растерялся. – Но как же… Мы ведь не так близко знакомы… Пристало ли? Но, если вам так хочется, то я даже польщен. Решено – будем на «ты»! И на брудершафт за ужином выпьем.

Юноша снова заулыбался, и Алексей подумал, что с этим парнем, пожалуй, единственным человеком в чужом и непонятном мире, он чувствует себя легко и свободно.

– Вы… то есть ты выглядишь усталым. – Александр смотрел сочувственно и озабоченно. – Это, верно, из-за меня? Я даже выразить не могу, как я благодарен тебе за свое спасение.

– Слушай, хватит уже благодарить. – Алексей смутился. Он не привык чувствовать себя героем. – Тем более, спасал-то я, скорее, себя, а не тебя. И дело не в усталости, мне просто здесь неуютно. Все же я впервые в таком обществе и на балу. Тут столько людей, и все яркие, блестящие. Высший свет! Танцы будут, а я и танцевать-то не умею.