Книга Клык Фенрира - Марина Голубева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переведенная надпись сложилась в строки странного стихотворения:
Клен доспехов гордый,
Это – вход в Вальгаллу.
Ясень мудрых мыслей
Здесь бесславно сгинет.
Только сын Фенрира
Дар отца получит.
– Так, ну все не так уж сложно, – продолжал рассуждать Сен-Жермен, – «клен доспехов гордый» – это, естественно, воин, для которого тут вход в рай – Вальгаллу. Это не радует, туда мы пока не торопимся. «Ясень мудрых мыслей» – это, скорее всего, мудрец или волхв. Но он тоже «здесь бесславно сгинет». Н-да… совсем не весело. А вот последние две строчки дают определенную надежду. «Сын Фенрира» – это оборотень, что ли? И где же его взять? Это проблема… Неправильная какая-то виса[5]. Почему вместо восьми строк только шесть? Это так и задумано или две где-то потерялись? Но самое главное, непонятно, где находится крест. Вот не мог уважаемый предок не менее уважаемого рода Воронцовых подробную карту составить!
Задумчиво подперев голову рукой, Сен-Жермен какое-то время разглядывал изображенный на листе крест с расширяющимися концами, чем-то похожий на мальтийский, только более вытянутый. Судя по тщательно сделанному рисунку, крест был, скорее всего, каменный. Такие могут ставить на могилах, да и холмик, на котором стоял крест, подтверждал догадку. Только вот чья это могила и где находится? Граф вздохнул, проворчал: «Нужна дополнительная информация» – и направился к зеркалу.
Некоторое время он внимательно рассматривал узоры на раме, затем легко коснулся нескольких фигур и произнес фразу на странном каркающем языке. Зеркало покрылось мелкой рябью, и его поверхность затянул белесый туман. Граф на минуту задержал дыхание, вглядываясь в дрожащую дымку, затем шагнул в зеркало и исчез.
Алексей проснулся ближе к полудню на неудобном диванчике в библиотеке. Все тело ломило, голова болела, а ногу и вовсе свело. Молодой человек совершенно не выспался, но решил перебраться к себе в комнату: спать на кровати намного удобнее. Позевывая, Алексей похромал в коридор, пытаясь на ходу руками размять икру, в которую словно впились сотни иголок. В нелепой позе, чертыхающегося и всклокоченного, его и нашел Семен.
– А, вот, барин, вы где! – обрадовался старый солдат. – А я ищу, почитай, уж пятнадцать минут, так бы и не догадался, куда вы подевались, если бы граф не велел в библиотеке глянуть.
– А что случилось-то? – еще раз, не удержавшись, зевнул Алексей и потер глаза руками. – Я это, дядя Семен, спать хочу, если ничего срочного, может, позже?
– Дык как это – ничего срочного? Господин граф специально к вам портного вызвал, сказал, самого приличного, что есть в Санкт-Петербурге. А то вечером в люди собираетесь, а вам и одеть нечего.
– Мне вот прямо сейчас идти и мерить парадные костюмы? – в отчаянии взвыл парень.
А Семен только кивнул головой и сказал:
– Дык он ведь уже с час ждет, извелся, небось, весь.
Портной ожидал с кипой разноцветных тканей, увешенный блестящими галунами и лентами. Маленький, суетливый человечек изъяснялся на странной смеси французского, немецкого, русского и еще какого-то и вовсе Алексею незнакомого языка. Понять его было решительно невозможно, но он в том, по-видимому, и не нуждался.
Молодой человек опасливо, бочком прошел в комнату и подозрительно уставился на кружева, ленты, яркие отрезы ткани и несколько готовых камзолов. Ничего из этого видеть на себе он бы не хотел, но, глядя на погруженного в творческий процесс мастера, с огорчением понял – вряд ли ему дадут высказать собственное мнение по поводу одежды. Нарядят, как новогоднюю елку, выдадут белые блестящие «лосины», подвяжут бантами и выпустят в свет. Хорошо хоть никто их друзей-однокурсников не станет свидетелем такого позора, иначе не избежать бы насмешек, и были бы они совсем не про армию.
Бормоча что-то себе под нос, портной крутился вокруг парня, обмеривая, прикидывая, щелкая озабоченно языком и ероша свою и без того лохматую шевелюру. Наконец вытащил из кипы принесенного им готового платья темно-вишневый камзол, украшенный серебряной вышивкой, заставил молодого человека его примерить, сокрушенно повздыхал и заявил, будет «сие мал-мал подгоняй на пока». Затем заставил выбрать ткань для пошива еще двух камзолов и кафтана. Алексей так утомился от всей этой суеты и болтовни, что, зажмурившись, ткнул пальцем в первые попавшиеся отрезы и с облегчением вздохнул, когда мастер наконец ушел, на прощание пообещав занести готовое платье быстро-быстро, сей суар[6]. Какая разница, в каком цвете будут два петушиных камзола? Хоть синий, хоть красный, хоть серо-буро-малиновый – удобными джинсами и майкой им все равно не стать. Хорошо хоть, кошмар закончился быстро и можно отправляться досыпать.
Молодой человек рано обрадовался, так как за дверью ждали обувщик и чулочник. А затем настала очередь парикмахера с кучей париков. Примерка этой совершенно необходимой дворянину детали костюма Алексея окончательно доконала. Нет, граф, конечно, еще вчера объяснил, что приличия следует соблюдать, а парик в светском обществе – не просто дань моде, а своеобразный знак дворянского достоинства. Но Алексей казался себе в этом «знаке» совершеннейшим чучелом и, хотя согласился мерить, одевать не собирался. Или, по крайней мере, планировал до конца отстаивать свое право не выглядеть нелепо. Кто только придумал наряжаться в эти мочалки?
В завершение кошмара в комнату впорхнула разряженная, как береза на Троицу, дама с ворохом кружевных жабо, платков и шарфов, судя по всему, убежденная, что именно кружева являются главным признаком настоящего мужчины. Алексей отмахивался от навязчивой дамы как мог, но потом смирился. Если граф что-то решил, сопротивляться смысла не имеет. В заключение дама, выразительно приподняв бровь, протянула парню коробочку и, хихикнув, сообщила, что сие украшение, недавно вошедшее в мужскую моду, делает кавалера просто шарман[7]. Заинтригованный Алексей раскрыл коробочку и увидел маленькие черные кружочки и звездочки. Он в недоумении посмотрел на посетительницу. Та, снова хихикнув, ловко подхватила один кружочек и легко коснулась щеки молодого человека, а затем повернула его к зеркалу. На щеке, чуть выше уголка губ, красовалась бархатная мушка. Дама аж ахнула от восхищения, всплеснула руками и уже готова была изливать восторги, но Алексей брезгливо стряхнул модное украшение, как настоящую муху, и так гаркнул на модистку, что та поспешила побыстрее откланяться.
В глазах мельтешило от цветных тканей, позументов, блестящих пуговиц, лент и всяких финтифлюшек. Когда наконец эта пытка закончилась, молодой человек чувствовал себя так, будто бежал сорокакилометровый кросс или махал весь день лопатой на раскопе в тридцатиградусную жару. Но самым неприятным было то, что время обеда прошло, а уже к вечеру их с графом ждали на балу у Воронцова. Ложиться спать не имело смысла. Только душу травить. Интересно, если он у графа кофе попросит, тот сильно разозлится или нет? Сам Сен-Жермен периодически сидел с чашкой в библиотеке. Или это чрезвычайно дорогой в восемнадцатом веке напиток и просто так им учеников не поят?
