Книга Маленькие женщины. Хорошие жены - Луиза Мэй Олкотт

чтобы потанцевать с ней, потому что она «не канителится, есть в ней какая-то живость», как он изящно выразился. Так что в целом она прекрасно провела время, пока не услышала обрывок разговора, который чрезвычайно её встревожил. Она сидела в оранжерее, ожидая, когда её кавалер принесёт мороженое, как вдруг услышала голос, спрашивающий по другую сторону цветочной стены:

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать или семнадцать, я думаю, – ответил другой голос.

– Одной из этих девочек очень бы повезло, не так ли? Салли говорит, что теперь они очень близки, и старик просто души в них не чает.

– Миссис М., я полагаю, уже всё спланировала и умело пользуется обстоятельствами. Сама девушка, очевидно, ещё даже не думает об этом, – сказала миссис Моффат.

– Она рассказала эту выдумку о своей маме, как будто всё знала заранее, и так мило покраснела, когда принесли цветы. Бедняжка! Она была бы просто прелесть, если бы только одевалась со вкусом. Как ты думаешь, она обидится, если предложить ей платье на бал в четверг? – спросил другой голос.

– Девица она гордая, но я не думаю, что она будет против, потому что старомодное кисейное платье – это всё, что у неё есть. Она может порвать его сегодня вечером, и это будет хорошим предлогом для того, чтобы предложить ей достойную замену.

Тут появился кавалер Мэг и обнаружил, что она сильно покраснела и была несколько взволнована. Она была горда, и именно в этот момент её гордость была уместна, потому что она помогла ей скрыть своё унижение, гнев и отвращение к тому, что она только что услышала. Потому что, хотя она и была невинной и ничего не подозревала, она не могла не понять смысла сплетен своих подруг. Она старалась забыть об этом, но не могла и всё повторяла про себя: «Миссис М. уже всё спланировала», «эта выдумка насчёт её мамы» и «безвкусное кисейное платье», пока не почувствовала, что готова разрыдаться и помчаться домой, чтобы рассказать там о своих бедах и попросить совета. Поскольку это было невозможно, она, будучи довольно взволнованной, изо всех сил старалась казаться весёлой и преуспела в этом так, что никому и в голову не пришло, чего ей это стоило. Когда всё закончилось, она очень обрадовалась и притихла, лёжа в постели, где она всё долго обдумывала, удивлялась и кипела от негодования, пока у неё не заболела голова и несколько скатившихся из глаз слезинок не остудили горячие щёки. Эти глупые, но сказанные из лучших побуждений слова открыли для Мэг новый мир и нарушили покой её прежнего мира, в котором она до сих пор жила счастливо, как ребёнок. Её невинная дружба с Лори была отравлена глупыми речами, которые она подслушала. Её вера в мать была немного поколеблена суетными планами, приписываемыми ей миссис Моффат, которая судила о других по себе, а разумное решение довольствоваться простым гардеробом, который вполне приличествовал дочери бедняка, было поколеблено ненужной жалостью девушек, считавших поношенное платье одним из величайших бедствий на земле.

Бедняжка Мэг провела беспокойную ночь и встала с тяжёлыми веками, несчастная, наполовину обиженная на своих подруг, наполовину стыдясь самой себя за то, что не высказалась откровенно и сразу не исправила ситуацию. В то утро все бездельничали, и только к полудню у девушек нашлось достаточно сил хотя бы для того, чтобы взяться за вышивание. Что-то в поведении её подруг сразу же поразило Мэг. Ей показалось, что теперь они проявляли к ней большее уважение, нежеле прежде, испытывали пристальный интерес к тому, что она говорила, и смотрели на неё глазами, в которых явно читалось любопытство. Всё это удивляло и льстило ей, хотя она не до конца всё понимала, и тут мисс Белль оторвалась от своего письма и сказала с сентиментальным видом:

– Маргаритка, дорогая, я послала приглашение твоему другу, мистеру Лоуренсу, на вечеринку в четверг. Мы хотели бы познакомиться с ним поближе, и это будет подходящим способом выразить тебе наше уважение.

Мэг покраснела, но озорная фантазия подразнить девушек заставила её скромно ответить:

– Вы очень добры, но я боюсь, что он не придёт.

– Почему не придёт, дорогая? – спросила мисс Белль.

– Он слишком стар.

– Дитя моё, что ты имеешь в виду? Сколько же ему лет, позволь узнать? – воскликнула мисс Клара.

– Кажется, около семидесяти, – ответила Мэг, считая стежки, чтобы скрыть веселье в глазах.

– Ах ты, лукавое создание! Мы, конечно, имели в виду молодого человека, – со смехом воскликнула мисс Белль.

– Но там нет молодых людей. Лори всего лишь маленький мальчик. – И Мэг рассмеялась, заметив странный взгляд, которым обменялись сёстры, когда она так охарактеризовала своего предполагаемого поклонника.

– Он примерно твоего возраста, – сказала Нэн.

– По возрасту он ближе к моей сестре Джо, а мне в августе исполнится семнадцать, – отозвалась Мэг, вскинув голову.

– Было очень мило с его стороны послать тебе цветы, не правда ли? – сказала Энни с видом всезнайки.

– Да, он часто присылает всем нам букеты, ведь у них растёт много цветов, а мы их очень любим. Моя мама и пожилой мистер Лоуренс – большие друзья, естественно, что мы, дети, играем друг с другом. – Мэг надеялась, что больше они не будут это обсуждать.

– Очевидно, наша Маргаритка ещё не распустилась, – кивнув, сказала мисс Клара Белль.

– Сама святая простота, – ответила мисс Белль, пожав плечами.

– Я собираюсь поехать купить кое-какие вещицы для моих девочек. Вам что-нибудь нужно, юные леди? – спросила миссис Моффат, неуклюже вваливаясь в комнату, как слон в шелках и кружевах.

– Нет, ничего, спасибо, мэм, – ответила Салли. – В четверг привезут моё новое розовое шёлковое платье, и мне ничего больше не нужно.

– И мне ничего… – начала было Мэг, но осеклась, потому что ей пришло в голову, что ей действительно нужны были какие-то вещи, но она не сможет их получить.

– А что ты наденешь? – спросила Салли.

– Всё то же старое белое платье, если я смогу зашить его так, чтобы не было заметно, как ужасно оно порвалось прошлым вечером, – сказала Мэг, стараясь говорить непринуждённо, но чувствуя себя очень неловко.

– Почему бы тебе не послать домой за другим платьем? – спросила Салли, которая была не слишком наблюдательной молодой леди.

– У меня нет других платьев. – Мэг стоило немалых усилий сказать это, но Салли ничего не заметила и воскликнула, дружелюбно удивившись:

– Нет других? Как забавно… – Она не закончила свою речь, потому что Белль покачала головой и ласково сказала:

– Ничего забавного. Какой смысл иметь много платьев, если она не выезжает? Нет никакой необходимости посылать домой за платьем, Маргаритка, даже если бы у тебя была их дюжина, потому что я приберегла чудесное голубое шёлковое платье, которое мне уже не впору, и ты наденешь его, чтобы доставить мне удовольствие, не так ли, дорогая?

– Вы очень добры, но я не против того, чтобы надеть своё старое платье, если не возражаете, оно вполне подходит для такой девушки, как я, – сказала Мэг.

– Ну позволь мне порадовать себя, нарядив тебя со вкусом. Я обожаю это делать, и ты стала бы настоящей юной красавицей, нужно только добавить пару небольших штрихов. Никто тебя не увидит, пока мы не закончим, а потом мы ворвёмся на бал, как Золушка и её крестная, – убедительным тоном сказала Белль.

Мэг не смогла отказаться от столь любезно сделанного предложения, потому что желание посмотреть, станет ли она «юной красавицей» после добавления к её облику нескольких «штрихов», заставило её согласиться, отринув все прежние сомнения насчет семьи Моффатов.

В четверг вечером Белль заперлась со своей служанкой в комнате, и они вдвоём стали превращать Мэг в прекрасную леди. Они уложили и завили ей волосы, нанесли ей на шею и руки какую-то душистую пудру, накрасили коралловым бальзамом губы, чтобы они стали краснее. Гортензия добавила бы ещё «капельку румян», если бы Мэг не запротестовала. Они затянули её в небесно-голубое платье, которое было так тесно, что она едва могла в нём вздохнуть, а вырез был так глубок, что скромная Мэг покраснела, увидев себя в зеркале. Также был добавлен набор филигранных серебряных украшений, браслеты, ожерелье, брошь и даже серьги – Гортензия привязала их к ушам Мэг розовыми шёлковыми ленточками, которых не было видно. Кисть бутонов чайной розы на груди и рюш примирили Мэг с видом своих прелестных белых плеч,