Книга Жестокое милосердие - Робин Ла Фиверс

Повисает тишина, потом вновь подает голос Чудище:

— Английский король начал переговоры с регентшей Франции. Он не намерен препятствовать захвату Бретани.

Кулак Дюваля с такой силой опускается на стол, что не одна я подскакиваю от неожиданности.

— И это после всего, что мы для него сделали, когда он стремился к трону?

Чудище кивает:

— Вот именно.

— Но есть и хорошие новости, — произносит де Лорнэй.

— Они должны быть очень хорошими, чтобы хоть как-то уравновесить плохие, — ворчит Дюваль.

— Английский король не намерен помогать французам задаром.

Дюваль пристально рассматривает свою кружку:

— Похоже, у всего в этом мире есть цена.

— Да, но пятьдесят тысяч — цена в любом случае высоковатая. Даже для французского престола.

Теперь наступает черед Дюваля присвистнуть.

— Да уж!.. — Он некоторое время молчит, потом добавляет, тряхнув головой: — Боюсь, эпохе королевств и герцогств наступает конец. Франция пожирает Европу, как нищий — яства на богатом пиру. — Он откидывается к стене и задумчиво глядит на своих друзей. — Французская регентша пускается на всякую хитрость, лишь бы не дать нам обзавестись союзниками. Спрашивается, она просто осторожничает и наперед просчитывает каждый наш шаг? Или кто-то с нашей стороны нашептывает ей на ушко?

Чудище переглядывается с де Лорнэем.

— А я думал, — говорит он, — помимо тайных советников, только мы и знали, что затевается.

— Вот и я о том же, — кивает Дюваль. — Поняли теперь, насколько жгучий стоит перед нами вопрос? Если у нас в самом деле есть французский шпион, он угнездился среди ближайших советников Анны. Второй вопрос — это тот же изменник, который самовольно объявил державный созыв, или их двое?

Некоторое время они молча раздумывают над этой невеселой проблемой, потом Дюваль одним махом допивает вино и морщится — он забыл об осадке на дне.

— Что ж, — говорит он, — давайте в самом деле укладываться, а то завтра рано вставать.

Они поднимаются из-за стола и с топотом уходят наверх. Я покидаю коридорчик и тоже направляюсь к себе. К подслушиванию я прибегла в надежде изобличить в чем-либо Дюваля. Вместо этого я убедилась в прямо противоположном. То, что он говорил в мое отсутствие, ничуть не противоречило тому, что он говорил при мне.

Хорошо, но почему со мной он обсуждал не все? Объяснение напрашивается только одно: монастырю этот человек действительно не доверяет. Я с трудом удерживаю разочарованный вздох. Окажись он явным изменником, насколько все было бы проще! Так и этак верчу каждое услышанное слово, доискиваюсь скрытого смысла, но ничего не нахожу.

На другое утро мы встаем затемно и пускаемся в путь еще до зари. Дюваль посылает Чудище и де Лорнэя вперед. Он тихо кипит из-за того, что я вынуждаю его ехать медленнее, но тут уж ничего не поделаешь.

От недавних дождей проселочные дороги размокли, и распутица задерживает нас еще больше. К наступлению сумерек становится ясно, что, несмотря на все усилия Дюваля, Геранда до темноты не достичь. Сдавшись наконец, он сворачивает с большака, и мы едем в Ла-Рош-Бернар.

Городок расположился на скалистом холме над рекой Вилэн. Его главная достопримечательность — новый замок, выстроенный семейством Джеффой после того, как их прежняя твердыня была до самого основания разрушена во время первой войны за престол.

В замке нас сразу ведут в большой зал. Стены завешаны яркими шпалерами, в камине ревет жаркий огонь. Я вижу полноватого русоволосого бородача и рядом с ним — изысканно одетую женщину. Она что-то говорит, и он буквально ловит каждое слово. В это время объявляют о нашем прибытии, и картина сразу меняется. Женщина отступает назад и скромно опускает глаза, тогда как вельможа — барон, надобно полагать? — торопится нам навстречу.

— Дюваль! Что за приятная неожиданность! — восклицает барон Джеффой, однако лицо выдает его: на самом деле он не очень-то рад. И даже более того. Вид у барона едва ли не испуганный, и я догадываюсь, что именно Дюваля ему сейчас хотелось бы видеть менее всего. А он продолжает: — Нынче нам необыкновенно везет на гостей, вхожих ко двору. У нас уже несколько дней живет госпожа Иверн.

Дюваль резко вскидывает голову, пристальный взгляд серых глаз останавливается на красавице.

— Ей слишком тяжко сейчас находиться при дворе… ну, вы же знаете, — понизив голос, добавляет Джеффой.

— Да, так она утверждает, — бормочет Дюваль, и я слышу в его голосе горькие и гневные нотки, которых до сих пор не замечала.

Я тоже смотрю на женщину у очага. Госпожа Иверн сидит опустив голову — ну просто воплощение благочестивой задумчивости. Точно в такой же позе я сиживала на скучных уроках в монастыре, когда меня уличали в шушуканье с Сибеллой или Аннит.

— Барон, позвольте вам представить мою кузину, девицу Рьенн!

Заслышав слово «кузина», Джеффой понимающе улыбается.

— Весьма польщен, — говорит он, и в его взгляде появляется нечто сальное. — Прошу, дорогая, чувствуй себя как дома. Ты с нами поужинаешь, Дюваль? Или вы так притомились в дороге, что предпочтете ужинать у себя?

Дюваль по-прежнему не сводит глаз с печальницы у камина.

— Нет, — говорит он. — Мы с удовольствием присоединимся к вам, а заодно и послушаем, что нового при дворе.

Я уверена, что мадам Иверн чувствует его взгляд. Почему она даже головы не поднимет?

Стоит мне об этом подумать, как она, словно услышав, именно это и делает. Внешне она само очарование, но ее враждебное отношение к Дювалю физически ощутимо.

— Отлично! — восклицает барон. — Сейчас кто-нибудь покажет ваши комнаты, чтобы вы могли освежиться! — И тянется к уху Дюваля: — Спорю на что угодно, вы с кузиной желали бы расположиться в смежных комнатах, mais oui?[6]

И он подмигивает до того нагло, что у меня руки чешутся взяться за кинжал. Ни дать ни взять почувствовав это, Дюваль крепко берет меня за локоть и увлекает наверх.

Мне достается просторная комната, к тому же великолепно обставленная. Я с тоской оглядываю широкую кровать с пологом, воспользоваться которой мне предстоит лишь через несколько часов. Тяжко вздыхаю и, делать нечего, принимаюсь готовиться к вечернему застолью. Раздеваясь, я все думаю о неловкости, обуявшей барона при виде Дюваля, о явной враждебности госпожи Иверн… и о непроницаемой выдержке моего спутника. Чего доброго, нынче вечером мне предстоит узнать что-нибудь важное!

Ну или хоть позабавлюсь за ужином, разгадывая, что так рассорило Дюваля и госпожу Иверн. Интересно, в какой мере желание Дюваля трапезничать вместе с хозяином объясняется ее присутствием здесь? Я даже с другого конца большого зала рассмотрела, насколько красива эта женщина. Бледная кожа, волосы что золотые нити, а уж одета!.. И зачем я с таким усердием, достойным лучшего применения, удирала с уроков хороших манер и женского очарования?